— Сейчас полно всяких теорий, утверждающих, что Ковчег вывезли в Эфиопию. — И, с энтузиазмом указывая на стопку книг, Рувим добавил: — Тут об этом полно написано. Нужно только почитать.

Взглянув на золотые часы от Картье, Рувим зевнул и, потирая висок, сконфуженно улыбнулся. У него начинался приступ головной боли, и ему нужно было посидеть одному, в тишине и темноте, пока боль не пройдет. Предложив встретиться на следующий вечер, Рувим проводил меня до выхода из гостиницы, где ждал водитель, чтоб отвезти меня в город.

Мы обменялись рукопожатием.

— Никак не верится, что ты отрекаешься от своей страсти.

— Да, отрекаюсь! — резко ответил Рувим. — Лично я искать отказываюсь. Вот так обстоят дела. Люди, как ты понимаешь, делают в жизни то, что им по силам, а потом передают факел следующему поколению. Так я и поступаю. Передаю факел тебе.

В мою белую комнатку проник серый рассвет. Было еще очень рано, город только начинал пробуждаться. Поспать мне удалось лишь несколько часов, но я все же заставил себя — чтоб убедиться, что я опять в Египте, — подняться и посмотреть на Нил в свете восходящего солнца. С балкончика я видел великую реку и большой кусок проходящей по берегу дороги. Ярдах в двухстах от гостиницы прогуливались, погрузившись в беседу, двое: хромой человечек в черной рубашке, чем-то похожий на Дауда, и другой, повыше, в светлом костюме. Думать об этом я не стал, вернулся в постель и с удовольствием отключился.

Несколько часов спустя меня что-то разбудило. Через внутреннюю дверь я увидел Дауда, который тихонько топтался в моей гостиной, колдуя над медным подносом.

— Какого черта ты тут делаешь, негодный маленький копт, и кто тебя впустил? — вяло спросил я, пытаясь продрать глаза.

— Сабах эльхер! Доброе утро. Завтрак твой готов, эфенди, — добродушно произнес Дауд. — Портье — копт, и когда я ему сказал, что несу завтрак для важного британского эфенди из шестого номера, он был только рад дать мне ключ. — Дауд ритмично постукивал ключом по своему золотому кресту.

Я кое-как вытащил себя из постели и сел на диван в гостиной. Через несколько минут разговора стало ясно: утром я видел на улице именно Дауда. Он тут, оказывается, с кем-то встречался. А потом решил устроить мне приятное пробуждение. Ссутулившись и поглаживая пальцем крест, Дауд рассказывал мне, как ему неловко из-за последнего нашего разговора и его поведения на пути из Города Мертвых.

— Забудь об этом, — попросил он. — День прогоняет прочь ночное слово, — есть такая арабская поговорка.

Дауд принес обычное египетское блюдо — горячий салат из бобов, под названием «фуль мдаммас»: бобы по-дамасски. Мы поглощали фуль, сидя на балконе, под жаркими лучами позднего утреннего солнца, а потом с удовольствием выпили отличного египетского кофе. Дауд был в прекрасном настроении; тихое отчаяние, которому он раньше предавался, исчезло без следа.

— Я слышал, ты обедал вчера в «Мена-Хаус», — заметил он. — Это место не для таких, как ты. Там живут только богатые туристы.

Я поленился выяснять, откуда он знает. Вечно у Дауда находятся какие-то надежные источники информации обо всем на свете. А сам подумал — если «Мена-Хаус» не для меня, то его-то приятель что там делал? Желая сменить тему, я рассказал Дауду про Наки и передал письмо с кучей вопросов по лексикографии. Дауд загадочно улыбнулся и убрал письмо в карман черной рубашки.

В тот день ближе к вечеру я попросил Дауда устроить для меня частный просмотр кое-каких экспонатов в Египетском музее древностей на площади Тахрир, неподалеку от восточного берега Нила. Я уже и раньше хотел посмотреть на предметы, которые соответствуют библейскому описанию Ковчега. Меня заинтересовало предположение Фрейда, что Моисей — египетский царевич, увлекшийся еретическим монотеизмом Эхнатона, и мне не терпелось изучить артефакты этого периода. Я читал, что некоторые ларцы и сундуки, найденные в гробнице Тутанхамона, очень напоминают более сложное из двух библейских описаний Ковчега. Быть может, экспонаты музея помогут мне лучше понять суть предмета, который я ищу.

— Теперь ты увидишь, что такое коптская цивилизация.

— Ты с ума сошел, Дауд. Помешался на своих коптах. Побойся Бога, это ведь музей египетских древностей!

— Одно и то же, эфенди, — упрямо сказал Дауд.

Для Дауда Египетский музей — великое хранилище истинного доисламского наследия Египта, наследия его народа. Здесь содержится, без сомнений, лучшее в мире собрание сокровищ эпохи фараонов.

Мы потихоньку обошли очередь измученных туристов, и нас провели в прохладное помещение с высокими потолками — кабинет одного из кураторов музея, где угостили крепким египетским кофе. Дауд немного поболтал со своим приятелем-куратором, который и повел нас по залам.

Сначала мы посмотрели замечательную коллекцию периода правления фараона Эхнатона (1364–1347 годы до нашей эры). В период Нового царства культ бога солнца Ра постепенно перешел в стойкий монотеизм Эхнатона. Ра был не только бог Солнца, он еще был богом вселенной, он был сама вселенная. Он создал себя из себя самого.

Ра представляли в виде диска Атона, солнечного диска, дающего жизнь и миру живых, и миру мертвых. Какое влияние, рассуждал я, оказал на Моисея монотеизм вероотступника Эхнатона? Если Фрейд прав и Моисей — не еврей, а египтянин, не сын рабов, подобранный египетской царевной, а египетский царевич, он и в самом деле мог получить свою веру в Единого Бога из египетских источников.

С такими мыслями в голове я поднимался по лестнице вслед за Даудом и его приятелем — к сокровищам Тутанхамона. Наки — не единственный, кто предположил некоторое сходство между предметами, обнаруженными в 1929 году в гробнице Тутанхамона британским ученым Говардом Картером, и Ковчегом Завета. Мне не терпелось в этом сходстве убедиться. Кем бы ни был исторический Моисей, он не мог не знать о культовых предметах, существовавших в период правления Тутанхамона.

Среди погребальных принадлежностей находилась небольшая выложенная золотом деревянная рака, похожая на Ковчег, как его описывает Библия, но не точно такая же. Однако принцип был тот же — дерево, покрытое тонкими листами золота. Канопа — урна для внутренностей — выглядела также, и у нее даже, кажется, имелись приспособления для переноски с помощью шестов; кроме того, я увидел небольшой и очень тяжелый алебастровый ларец с лодкой, на концах которой сидели два горных козла. Рога их образовывали некое подобие арки и наводили на мысль о херувимах на крышке Ковчега. Все эти предметы Картер обнаружил рядом с погребальной камерой, в своего рода кладовой, так называемой сокровищнице.

В сокровищнице стояло множество богато украшенных сундуков, ларцов и макетов лодок; очень многие предметы походили на Ковчег, и у некоторых имелись шесты для переноски. Один из сундуков, самый роскошный, вместе с шестами почти в точности соответствовал тому, что мы читаем в библейском описании Ковчега. Еще одна впечатляющая деталь — была тут большая позолоченная канопа, в которой находился ковчег, вырезанный из цельного куска кальцита. Внутри ковчега хранились особые сосуды в прекрасно отделанных золотых саркофагах — для хранения забальзамированных внутренних органов фараона: печени, легких, желудка, кишок.

Я смотрел на все эти предметы и видел, что многие из них похожи на Ковчег, как он описан в Библии. А самый роскошный из них напоминал более сложный из двух библейских вариантов.

Еще бросились в глаза чеканные золотые изображения двух крылатых устрашающего облика женщин — на дверях и с боков раки, напомнившие мне о двух золотых херувимах, которые, согласно Библии, сидели с обеих сторон Ковчега.

Я долго разглядывал эти удивительные предметы.

Все здесь собранное было частью религиозных воззрений древнего Ближнего Востока, где боги изображались весьма своеобразно, часто в сидячей позе и с крылатыми существами по бокам.

Дня два назад я столкнулся в Оксфорде со своим старинным приятелем, Дэвидом Хокинсом, одним из ведущих ученых в области языка и культуры древних хеттов — основателей могущественной древней державы на Ближнем Востоке. Он — мой коллега по Институту изучения Востока и Африки. За кружкой пива в «Гербе короля» Дэвид объяснил, что южнее Анатолии, в современной Турции, богов было принято изображать сидящими и с крылатыми существами по бокам. То же самое относится к Вавилону и Древнему Египту. В точности как на Ковчеге.