Она поджала губы. Его глаза все еще были прикованы к ней, полные сдерживаемого смеха. Он ждал ее ответа.
Отвернувшись от него, она обратилась к Кену.
— Конечно, ты не предложишь Рексу ехать со мной? Триш мне сказала, что встретила его вчера в аэропорту, и он жаловался на усталость.
Ее слова застыли на губах. Черт возьми, он решит, что она сплетничает о нем с Триш!
— Ты права, Кэти, — раздался его мелодичный голос. — Я хотел отдохнуть. — Он посмотрел в окно. — Но, выбирая между отдыхом здесь, в этой метели, и несколькими днями на Карибском море… — Его улыбка ничего не выражала. — Что бы ты предпочла?
— Мой Бог, Катрин! — Расстроенный голос Кена заставил ее обернуться к нему; тот смотрел на нее из-под очков. — Ты сошла с ума? Я думал, что у тебя больше здравого смысла. Дареному коню в зубы не смотрят! — Повернувшись в кресле и вцепившись в его деревянные подлокотники пальцами, он с усилием встал из-за стола. — Во всяком случае, если ты потеряла здравый смысл, то я — нет.
Он обратился к Рексу:
— Спасибо. Я ценю твое предложение, и гонорар это подтвердит. А сейчас — действуйте! Поезжайте в аэропорт, а я все здесь подготовлю. Твой билет будет ждать тебя в аэропорту.
— Кейт, ты приехала на машине?
— Нет.
Как она ненавидела это имя — Кейт! Казалось, что он обращается к ней, как к забавной маленькой школьнице. Она не была Кейт или, Боже упаси, Кэти! Ее имя — Катрин! В нем было достоинство, оно звучало солидно… О, скоро она поставит Рекса Пантера на место! Но не сейчас.
— Чарли собирался приехать на машине, поэтому я добиралась на автобусе.
— Прекрасно, не будет споров, на чьей машине ехать в аэропорт. Поехали, по пути заедем ко мне за моей дорожной сумкой.
Катрин совсем не понравилось, что он начал играть главную роль.
— У нас мало времени, — заговорила она, но, прежде чем закончила, он возразил:
— Я живу в Шаугнесси, в квартале от Саут-Гренвилльской улицы. Это не задержит нас надолго. — Он отступил назад и придержал дверь для Катрин, пока она брала свою камеру и дорожную сумку. — Надеюсь, ты не забыла бикини, — промурлыкал он.
Она проигнорировала это нахальное замечание.
— Удачи вам! — Редактор опять повеселел, разрешив на время все свои проблемы. — Я чувствую, что это будет один из лучших выпусков «Великолепного уик-энда». Если кто-нибудь может заставить Флейм Кантрелл раскрыться, то это ты, Пантер.
— Постараюсь, Кон. Ведь я знаю: что бы я ни сделал, — губы Рекса тронула саркастическая усмешка, — как бы далеко ни зашел, на какие бы жертвы ни решился, чтобы добыть секреты прекрасной леди, — все это пойдет на благо нашей газеты!
Мужской шовинизм! Катрин бросила вызывающий взгляд, проходя мимо Рекса, но почувствовала, как задрожали ее ноздри, когда его запах, запах мужчины, не испорченный никаким лосьоном, настиг ее. Это продолжалось всего несколько мгновений, но вновь воскресило память о его поцелуе. Хотя он не был просто поцелуем, подумала она, упрямо подняв подбородок и двигаясь по коридору, это было взрывом чувств. Ей пришлось бороться не только с его дразнящим мужским запахом и незнакомым ощущением его шершавого подбородка на ее нежной коже. Она должна была защищать себя и от возбуждения, так неожиданно охватившего ее, когда обычный поцелуй стал медленно и неотвратимо переходить во что-то другое, что-то дикое, первобытное, эротическое…
А главное — это вкус его губ. Они были нежными, свежими, неудержимо влекущими и — к ее огромному стыду — незабываемыми! Но она должна забыть! В ее планах на будущее не было места мужчинам. Она наметила свой путь и никогда не позволит больше никому и ничему повредить ей, заставить ее вновь испытать ту боль…
— Давай я помогу тебе нести сумку! Взглянув на догнавшего ее Рекса, она отказалась.
— Спасибо, она нетяжелая. Я справлюсь.
— Хорошо. — Он пытался приноровиться к ее походке. — А ты ведь не хотела, чтобы я ехал с тобой!
Это был не вопрос, а констатация факта. Она не ответила.
Он открыл дверь, ведущую на стоянку автомашин, и у нее перехватило дыхание от порыва холодного воздуха. Метель, начавшаяся ночью, все еще продолжалась. Она мысленно похвалила себя, что надела брюки и теплую куртку.
— Я тебе не нравлюсь, — продолжал он, закрыв за ними дверь и взяв ее за локоть.
Она хотела оттолкнуть его руку, но сдержалась. Лучше всего будет, если она поддержит его заблуждение относительно своих чувств.
— Интересно почему, — протянул он задумчиво. — Может быть, я это скоро пойму.
Она знала его машину; это был старый «шевелль» — черный и потрепанный, припаркованный недалеко от выхода. Она направилась к машине, на ходу отвечая на его слова.
— Я могу сказать все прямо сейчас и сберечь твое время. Я считаю тебя самонадеянным, нахальным шовинистом.
Он открыл переднюю дверцу, взял у нее дорожную сумку и забросил ее на заднее сиденье. Она попыталась было сесть в машину, но он вдруг схватил ее за плечи. Чувствуя его пальцы на своем теле даже сквозь толстую куртку, она взглянула на него, нахмурив брови.
— Ты можешь думать обо мне что угодно, — произнес Рекс, и впервые за все утро она не увидела смеха в его янтарных глазах, опушенных черными ресницами, — но здесь кроется еще что-то. Может, ты и сама не понимаешь причины твоей враждебности.
Он отпустил ее, и, раздраженно поведя плечами, Катрин скользнула в машину. Рекс закрыл дверцу, уселся на водительское сиденье. Катрин уже пристально смотрела вперед, ее фотооборудование лежало на полу у ног, она крепко сжимала свою кожаную сумочку. Какое право он имел вмешиваться в ее дела, анализировать ее? Машина тронулась.
— Больше всего меня привлекает вызов, — мягко произнес он, выводя машину со стоянки и направляя ее к выходу. — Ты очень загадочная женщина, Кейт Эшби! И в тебе много скрыто от посторонних глаз. Внешне ты холодна и недоступна — эти твои надменные аристократические черты лица и шелковистые волосы, уложенные в элегантную — «не тронь меня» — прическу, но когда мы целовались…
— О! Я все ждала, когда же ты об этом заговоришь! Знаешь, давай договоримся. Когда ты целовал меня! А не когда мы целовались! Насколько я помню, это была твоя инициатива и твое исполнение.
— А насколько я помню, — мягко прервал он, — ты участвовала во всем этом с такой же страстью, как и я.
— Это все вино. — Она пыталась привести в порядок прическу, которая была безупречна.
— Почему ты меня ударила, Кэти? — В его голосе не слышалось угрозы. — Это тоже вино?
— Чего ты хочешь — извинения? — Катрин повернулась и посмотрела на него, но он не отводил взгляд от дороги. Перед ее глазами был четкий мужской профиль, и она ощутила какое-то волнение глубоко внутри. — Хорошо, я прошу прощения за то, что ударила тебя. Если ты хочешь знать, мне было стыдно, и я пришла к тебе на следующий день, чтобы извиниться, но тебя не было. — Она глубоко вздохнула. Почему-то, выпалив все это, она почувствовала, будто тяжесть упала с плеч.
— Извинение принято. — Он окинул ее быстрым взглядом, и она заметила мелкие морщинки, собиравшиеся в уголках глаз, когда он улыбался. — Но мне все еще предстоит узнать, почему я тебе не нравлюсь, настоящую причину; потому что, я думаю, она существует, моя дорогая. И я надеюсь, что в предстоящие дни мы это узнаем.
Его «место», как он сказал, к ее большому удивлению, оказалось, прелестным старым бунгало, стоящим среди хвойных деревьев и рододендронов; от него к дороге спускалась лужайка. Покрытый белым снегом домик выглядел сказочным.
— Какой славный дом! — не удержалась Катрин, когда они подъехали.
Рекс заглушил двигатель.
— Не хочешь войти и выпить кофе, пока я собираюсь?
— А твоя жена не удивится, если ты приведешь меня в дом в такую рань?
О Боже, и зачем она это сказала! Слова выскочили сами по себе. Она совсем не собиралась выяснять, женат он или нет.
— У меня нет жены, — произнес он ровным голосом. — В доме никого.
Катрин оставила надежду понять свое поведение, когда он выдал эту информацию, и постаралась побороть совершенно неразумное и почти непреодолимое чувство любопытства и желания понять его предложение. Лучше всего продолжать их отношения на официальном уровне, а она сильно сомневалась, сможет ли это сделать, если побывает в его доме. Такой визит расскажет ей о нем гораздо больше, чем она хотела или была готова узнать.
