Вот и опять упал – это было уже не в первый раз. И с каждым разом встать становилось все труднее. Он изо всех сил старался держаться одного направления – если не ходить кругами, то рано или поздно куда-нибудь да выйдешь. Лес всегда рано или поздно должен кончиться, главное – не выбиться из сил, нарезая круги. И все же ему казалось, что, если он выберется из этой чащи, такой опыт не пройдет впустую. Так бывает с теми, кто бредет по жизни словно на ощупь, блуждая в полной темноте и полагаясь на судьбу, но все же надеется рано или поздно выбраться из лесу и найти дорогу. Весь мир – это темный лес, и все мы бредем по нему, каждый в свою сторону.
Идти в одном направлении было нелегко: он чувствовал, что дорога шла в гору, а лес располагался в долине, и это означало, что если он поднимется на холм, то скоро сможет выйти на светлое место и найти дорогу, а если нет, то спустится к подножию холма. Пора было вставать, пока оставалась надежда выйти к свету. Он поднялся на ноги, но сразу же снова поскользнулся на влажных корнях граба и рухнул на землю как подкошенный. От отчаяния он чуть было не заплакал. Дело в том, что на этот раз, падая, он выпустил поводья, и конь тут же исчез в кромешной тьме. Тогда он закрыл глаза и постарался успокоиться.
Сквозь слезы он разглядел какое-то сияние, словно белые полы одежды мелькнули у кленового ствола: может быть, то был призрак или ангел. Он вытер глаза и, присмотревшись, понял, что это всего лишь тонкий луч света, прорезавший кромешную тьму. Душа его встрепенулась, словно река перед тем, как слиться с морем. Он приподнялся, опершись на колено, и вновь двинулся вперед. Подъем становился все круче, деревья – реже. И тогда он подумал: «Получилось!» Еще шаг – и он выбрался на опушку леса, за которой простиралась пустынная равнина. Потрескавшаяся от жары земля была красного цвета, весь окрестный пейзаж казался каким-то сказочным, из-за вершины голого холма проглядывали лучи восходящего солнца.
Где-то вдалеке, на опаленной солнцем земле, он заметил нечто похожее на огромную букву «L», покрытую пятнистой шкурой: то была рысь, он сразу узнал ее. Или затаившийся леопард, который повернул голову, чтобы вылизать плечо. Джованни не на шутку испугался и притих, обдумывая, как бы выбраться. Зверь был все еще там. Он не шевелился и смотрел прямо на путника. Очевидно, что это было дьявольское видение, переливающаяся фигура, которая постепенно превращалась в огромного льва. Теперь перед ним был сам царь зверей, он ясно различал густую гриву… Животное, стоявшее на четырех лапах, наводило бесконечный ужас. Тогда он подумал, что эта странная буква – знак Сатаны. Ведь зло очень часто принимает облик зверя, ему свойственно менять личину, подобно Протею[4]. И правда, животное уже приняло облик тощей и голодной волчицы, которая тут же кинулась к нему. Она была огромной и страшной. Она надвигалась, слюна капала с ее клыков. Джованни хотел было ринуться обратно в лес, но тело не слушалось его, и он застыл как вкопанный, не в силах пошевелиться. Волчица была совсем рядом, как вдруг невесть откуда выскочила охотничья собака, похожая на гончую или борзую. Пес бросился вслед за волчицей, и теперь оба зверя стремительно приближались. Тело Джованни отказывалось повиноваться, словно душа из него уже вышла и наблюдала за всем со стороны. Мозг отдавал команду бежать, но ноги не подчинялись. Волчица была всего в нескольких метрах. Тогда он подумал, что настал конец, как вдруг почувствовал, что земля перед ним расступилась. Волчица рухнула в пропасть, а пес последовал за ней: они падали все ниже и ниже, к самому центру Земли, которая поглотила их так же внезапно, как породила на свет.
Когда путник снова открыл глаза, то почувствовал, что пот льет с него градом: он до сих пор находился во власти чудовищной сцены, которую видел во сне. Так что, очнувшись в темном лесу, полном настоящих волков, в том самом месте, где он упал и провалился в сон, он даже немного успокоился.
«Возможно, кошмары для того и нужны, чтобы примирить нас с невеселой действительностью», – подумал он. Должно быть, он слишком устал и сам не заметил, как заснул. Он понятия не имел, как долго длился этот сон. Ощущение времени исчезло. И тут он услышал неподалеку тихое ржание своего коня и совсем успокоился.
Какое удивительное видение! Ему приснилась сцена из первой песни Комедии Данте, о которой он так долго думал, прежде чем отправиться в дорогу. Когда Данте хотел выбраться из темного леса, путь ему преградили Рысь, Лев и Волчица, символы трех самых распространенных грехов нашего времени. Но до сих пор он ни разу не думал о том, что так явно увидел во сне: названия всех этих животных на латыни начинались с буквы «L» – Lynx, Leo, Lupa. Это означало, что они могли быть символами Люцифера, который и породил их, и все соединялись в одной огромной «L», меж тем как победить их мог лишь Пес справедливости, по-латински именуемый Vertragus. Он должен был отправить их туда, откуда они явились, то есть в преисподнюю.
Когда Джованни наконец доберется до Равенны, то расскажет великому Данте об этом сне, и они вместе посмеются над странным ночным кошмаром. Наконец-то он поговорит с поэтом, которого уже теперь воспринимают как светоча своего времени, и сможет расспросить Данте о прекрасной поэме, которую тот должен вот-вот закончить. Наконец-то он узнает о том, кто же такой этот Пес, и что означают странные цифры DXV, пятьсот пятнадцать, и почему ими обозначен борец со злом. Кто такой этот мститель – Властитель? Кондотьер? Джованни думал, что понял эту загадочную анаграмму, поскольку в конце второй части поэмы тоже провозглашалось тайное число, только две буквы были переставлены: DVX, то есть Властитель (DUX), посланник Господа, как говорилось у Данте…
И это еще не все. Но сначала нужно было пройти испытание тьмой, выйти из чащи и найти дорогу к морю и свету. Он огляделся и увидел над ветвями деревьев отблеск исчезающей луны. Тогда он резко повернулся и направился в другую сторону, туда, где раскинулась Адриатика. Теперь он знал, куда идти: солнце вставало в той стороне. К счастью, очень скоро он заметил узкую тропу. Верхом ехать все еще было нельзя, но скоро заросли расступились, и тропа перешла в дорожку пошире. Он оседлал коня и направился туда, куда указывали звезды, ориентируясь между Полярной звездой и Венерой. Венера, из утренней свиты восходящего солнца, ярко светила на горизонте. Солнце должно было вот-вот взойти.
Джованни пустил коня в галоп и добрался до вершины холма, за которым начинался спуск к побережью. Здесь он остановился, чтобы конь мог немного отдохнуть, а сам занялся поисками молочая, чтобы смазать раны. Отсюда было видно всю равнину – показались и стены города, отражавшие свет восходящего солнца. Пока оно казалось крошечной красной точкой там, где море сливалось с небом. Небо расчистилось, и поэтому было прекрасно видно, как точка медленно поднималась и становилась раскаленным шаром, взрывающим линию горизонта ослепительным светом. Несколько лет назад ему приходилось видеть закат на море, но рассвет – никогда… Местные жители, должно быть, давным-давно привыкли к этому зрелищу, для них это нечто обыденное, но все же при виде этой поразительной сцены сам поневоле наполняешься солнечной энергией. Вокруг все оживает, птицы заливаются на все голоса, новый день вступает в свои права. Каждое живое существо проникнуто ощущением нового, и ты чувствуешь жизнь так сильно, всем своим существом… Кто знает, сохранил ли Данте это ощущение возрождающейся жизни, просыпается ли он с рассветом, как просыпался когда-то, чтобы не пропустить эту удивительную сцену оживающей природы, не изменились ли его привычки с тех пор, как он поселился здесь, у самого моря, где в него впадает беспокойная река По, чтобы найти пристанище себе и своим усталым ломбардским притокам.
Путник прилег под сосной, чтобы отдохнуть, прежде чем вновь отправиться в путь.
