– Как дела в «Хэмблтоне»?

– Как всегда, очень весело. И народу много, – сказала Мэг. – Правда, там действительно весело! Кстати, когда к нам приезжает эта… как-там-ее?

– Часам к двенадцати, кажется. – Рита вздохнула. – Я-то встала в пять, так что, пожалуй, пойду да немного прилягу, пока она действительно не заявилась. Надеюсь, она не будет сидеть здесь ЧАСАМИ?

– А кто она? И как ее все же зовут?

– Ох… черт побери… совсем забыла!

– Да нет, я просто хотела спросить: чем она занимается?

Рита тут же охотно сдалась, прекратив тщетные поиски забытого имени.

– Она помогает какому-то адъюнкт-профессору из университета, его имя я тоже совершенно не помню… в общем, она помогает ему писать книгу про Амори. По-моему, ему кто-то подсказал, что биография Амори будет выглядеть странновато, если он ни разу не возьмет интервью у его вдовы; хотя в действительности его, конечно же, интересуют только идеи самого Амори; мне кажется, он весь состоит из каких-то теорий; впрочем, все они нынче такие. Возможно, его до смерти раздражает даже мысль о реально существующих людях, хорошо знавших Амори, не говоря уж о том, чтобы с этими людьми побеседовать. Вот он и послал свою аспирантку в наш курятник.

– Чтобы ты не подала на него в суд?

– Ох, Мэг, ты ведь так не думаешь, правда?

– Конечно, думаю! Тоже мне СО-трудничество! А потом в предисловии он в одной строке поблагодарит тебя за «поистине бесценную» помощь, свою жену и машинистку.

– Кстати, что за ужасные вещи ты мне рассказывала о госпоже Толстой?

– Она шесть раз от руки переписала «Войну и мир». Но это, конечно, настоящий рекорд! «Война и мир», переписанные от руки шесть раз…

– Шепард!

– Что? Ты о чем?

– Она – Шепард. Эта девушка. Кажется, ее фамилия Шепард. Или что-то в этом роде.

– Чью бесценную помощь профессору как-его-там тоже будет «невозможно переоценить»… Впрочем, она ведь всего лишь аспирантка, верно? Так что ей крупно повезет, если ее имя он вообще упомянет в своем предисловии. Какую замечательную страховочную сеть они сплели, верно? И все основные узлы этой сети – женщины.

Однако это был уж слишком откровенный намек на особенности жизни покойного Амори Инмана, и его вдова промолчала, помогая дочери тащить сумки с мукой, кукурузными хлопьями, йогуртом, печеньем, бананами, виноградом, салатом-латуком, авокадо, помидорами, уксусом и т. д. – со всем тем, что Мэг купила в магазине, забыв все же купить пресловутый блокнот.

– Ну ладно, я ушла к себе, а ты крикни, когда она приедет, – сказала Рита и мимо своего зятя, по-прежнему сидевшего в холле на полу возле книжного шкафа, прошла к лестнице и поднялась на второй этаж.

Там все было выкрашено белой краской и устроено очень просто и рационально: посредине лестничная площадка и ванная комната, а в каждом из четырех углов по спальне. Мэг и Фил – на юго-западе, бабушка – на северо-западе, Грет – на северо-востоке, мальчики – на юго-востоке. Старшее поколение, таким образом, получало возможность любоваться закатами, младшее – восходами. Рита первой в доме начинала прислушиваться к ударам океанских волн. Над вершинами дюн она видела могучий прибой и морскую пену на гребнях огромных волн, которую ветер трепал, точно гривы белых лошадей. Она легла на постель, с удовольствием глядя на узкие, чистые, выкрашенные белой краской доски потолка, которым отсвет моря придавал ни с чем не сравнимый оттенок. Спать ей совсем не хотелось, но глаза у нее устали от яркого света, а никакой книги она наверх не захватила. Потом она услышала внизу голос девушки, нет, голоса двух девушек, звонкие и одновременно негромкие, сливающиеся с тихим рокотом моря…

– А где бабушка?

– Наверху.

– Эта интервьюерша приехала! – вполголоса сообщила матери Грет.

Мэг вышла в переднюю, на ходу вытирая руки кухонным полотенцем; это означало: я работаю на кухне и не имею ни малейшего отношения к вашему интервью. Гостья по-прежнему стояла на крыльце, где ее оставила Грет.

– Здравствуйте. Не хотите ли пройти в дом?

– Спасибо. Меня зовут Сьюзен Шепард.

– Мэг Райлоу. А это Грет. Сходи, пожалуйста, наверх, Грет, и скажи бабушке, хорошо?

– У вас здесь так замечательно! Так удивительно красиво!

– Может быть, вы предпочитаете побеседовать с моей матерью на веранде? Деньки стоят замечательные, совсем тепло. Хотите кофе? Или, может, пива? Или еще что-нибудь?

– О да… кофе…

– Или чай?

– Чай – это просто чудесно!

– Чай из трав? – Все они в университете увлекались автохтонными традициями индейцев, некогда живших по берегам реки Кламат, и пили травяные чаи. Вообще-то чай с перечной мятой – это действительно очень вкусно! Мэг усадила Сьюзен в плетеное кресло на веранде и снова прошла на кухню мимо Фила, который так и сидел на полу возле книжного шкафа. – Ты бы хоть на свету читал! – посоветовала она мужу, и он откликнулся, не поднимая головы от книги:

– Да-да, конечно, я сейчас подвинусь, – улыбнулся и перевернул страницу.

Грет сбежала по лестнице и сообщила:

– Бабушка через минутку спустится.

– Пойди-ка, поговори пока с этой девушкой. Она в университете учится.

– А на каком факультете?

– Не знаю. Вот заодно и спросишь.

Грет фыркнула и отвернулась. Пробираясь мимо отца в узком холле, она сказала:

– Ты почему свет не зажжешь?

Он улыбнулся, перевернул страницу и сказал:

– Да-да, сейчас зажгу.

Грет выбежала на веранду и сказала:

– Мама сказала, что вы тоже в университете учитесь? – И одновременно с нею гостья тоже спросила:

– Вы ведь в университете учитесь, верно?

Грет кивнула.

– Я на педагогическом, – сказала Сьюзен. – Помогаю профессору Нейбу в работе над его книгой. Честно говоря, я здорово волнуюсь из-за этого интервью!

– А мне все это кажется таким странным…

– То, что я тоже в университете учусь?

– Нет…

Возникла небольшая пауза, заполненная лишь рокотом океана.

– Вы на первом курсе? – спросила Сьюзен.

– Да. – Грет осторожно двинулась к ступенькам.

– А диплом вы будете защищать по педагогике?

– О, господи, конечно же, нет!

– Мне кажется, при таком выдающемся дедушке от вас все чего-нибудь подобного ожидают, верно? Ваша мать ведь тоже педагог?

– Да, она тоже преподаватель, – сказала Грет. Она уже добралась до ступеней и теперь медленно спускалась с крыльца, потому что в данный момент это был самый короткий путь к отступлению, хотя она вообще-то собиралась подняться к себе в комнату. Но эта «студентка Сью», неожиданно подъехав к дому и попав прямо на нее, застала ее врасплох.

Наконец в дверях показалась бабушка; выглядела она усталой, взор был несколько затуманенный, однако на лице уже сияла корректная дипломатическая улыбка и голос звучал приветливо и бодро:

– Добрый день! Я – Рита Инман.

Тут «студентка Сью» принялась совершать всякие ужимки и прыжки, изображая, как невероятно она счастлива и как волнуется, и несколько позабыла про Грет, а та опять незаметно поднялась на крыльцо и проскользнула мимо бабушки и гостьи в дом.

Отец по-прежнему сидел на полу спиной к свету и читал. Грет открепила длинношеюю настольную лампу от столика, стоявшего возле дивана в гостиной, привинтила ее к книжной полке в холле и поняла, что розетка слишком далеко и провод до нее не дотянется. Тогда она пристроила лампу на полу, как можно ближе к отцу, и включила ее в розетку. Свет буквально залил страницы той книги, которую он держал в руках.

– Ой, заяц, отлично! – воскликнул он, благодарно улыбаясь, и перевернул страницу.

Грет поднялась по лестнице к себе. Стены и потолок в ее комнате были белыми, покрывала на двух одинаковых узких кроватях – синими. Картина, на которой были изображены синие горы и которую Грет нарисовала еще в девятом классе художественной школы, была кнопками прикреплена к дверце стенного шкафа. Грет долго изучала эту картину и в очередной раз убедилась, что она вполне хороша. Это вообще была ее единственная по-настоящему хорошая картина, так считала она сама и каждый раз удивлялась и восхищалась тем даром, который был дан ей просто так, совершенно незаслуженно, без каких-либо «нужных связей», безо всякого напряжения. Она вытащила из рюкзака, валявшегося на одной из кроватей, учебник со специальными текстами по геологии и яркий большой фонарик, улеглась на вторую кровать и принялась готовиться к экзамену, который предстоял ей посреди семестра. Прочитав до конца один из разделов, она снова оторвалась от книги и посмотрела на картину с синими горами. «Интересно, а на что это будет похоже?» – подумала она, испытывая любопытство и восхищение с легкой примесью страха, когда представила себе крошечные фигурки людей, разбросанные среди огромных утесов, покрытых застывшей лавой. В сентябре ей предстояло впервые поехать в экспедицию, путешествовать по бескрайним равнинам и высокогорным пустыням, под которыми лежат, свернутые словно рулоны бумаги, полезные ископаемые, где таятся рудные жилы – в темноте под землей… С некоторым напряжением Грет осторожно перевернула страницу и перешла к следующему разделу.