Этот праздник, хоть больные и не выпускались на него, вносил оживление в скучную жизнь отделения.
Однажды меня вызвал новый заведующий отделением Мидхат Рустэмович и спросил, пролистав мое дело.
- Учился на программиста?
- Да, – ответил я.
- У меня компьютер не в порядке.
Я присел за допотопный Pentium 100 и покопался в настройках Windows. Настраивать было нечего, так как система сбоила целиком. Я перезагрузился в DOS, запустил инсталляционную версию Windows, подождал, пока она установится, и пожелал Мидхату Рустэмовичу приятной работы.
С тех пор меня постоянно стали звать работать на компьютер, а вскоре слава обо мне дошла и до других отделений Ново-Николаевки, куда меня стали водить с охранником. Дело в том, что больничный программист сидит далеко, на Владивостокской и вызывать его в экстренных случаях было неудобно, по причине долгого ожидания. Я же был всегда под рукой.
Работая на больничном компьютере, я попал в мир актов, законов и приказов по психиатрии, узнал многое из больничной жизни и статистики, разглашать же эту информацию на страницах этой книги я не вправе. Но мне самому стало жутко, я окончательно убедился, что попал в болото, из которого почти невозможно выбраться.
О своем освобождении я узнал за три месяца до него – мне попали документы, в которых находился список больных, готовящихся к выписке. Тут душа моя успокоилась.
То, что я работаю на компьютере, особенно не понравилось чумовому больному Рамилю Кашапову. Он непрерывно испытывал галлюцинации в виде надписей, стоявших у него перед глазами, меня же он начал обвинять в том, что он, Кашапов, абсолютно здоров, а я, подлец, создаю ему эти надписи с помощью компьютера. Я многократно объяснял шизофренику всю глупость его обвинений, но тот не переубеждался и не отходил от своего бреда ни на минуту. В конце – концов, он причислил меня к евреям и заявил, что во всем виноват этот народ.
Бред преследования на воле у больных – опаснейшее явление. Так, некто Володя Пастухов, пятидесятилетний мужик был трезвенником. Он не пил ни водки, ни курил и травку, он просто болел. В течение целого ряда лет ему казалось, что живущая этажом выше девчушка пытается подстроить так, чтобы отобрать у него квартиру, а его самого сгноить в психушке. Приветлива она с ним – значит хочет окрутить, а затем перевести квартиру на себя. Неприветлива – значит хочет отобрать силой. Бедолага был уверен, что учащаяся в институте девушка является проституткой и имеет контакт со всей Бирской мафией.
Во время очередного обострения своей болезни, Володя вышел на балкон покурить и «услышал» как вверху девушка подговаривает очередного мафиозника его, Володю, убить.
К дому в то же время подъехали две машины. Да, точно! Пришло время действовать!
Шизофреник вооружился туристическим топориком и спрятался у двери квартиры вверху, когда девушка стала выходить в магазин, он, совсем потеряв голову от терзавшего его бреда, наскочил на нее.
- Хрясь!
Топорик опустился на девичью голову. В ужасе девушке удалось вырваться из лап озверевшего маньяка преследования.
Она осталась жива – топорик лишь ободрал кожу с ее черепа, а боевик – шизофреник отправился на неопределенный срок на спецстационар. Дорогая ему квартира в период отбывания им срока перешла к государству.
Вообще шизофрения принимает иногда очень интересные формы. Был один больной, который, выглядя совершенно нормальным, страдал чуть ли не ежеминутно.
Бедолаге казалось, что зубы его превратились в острые лезвия и впиваются ему в десна. Так же ему казалось, что язык его проткнут множеством иголок. Особенно трудно было ему пережевывать пищу – он постоянно вытирал несуществующую кровь, якобы текущую у него изо рта. Эти «эффекты» - результат многолетнего употребления клея «Момент». После длительных упражнений с мешочком и клеем у этого токсикомана крыша съехала окончательно и бесповоротно.
Бывали случаи, когда уже известный вам Фаныч прямо на обходе заявлял, что он является роботом, сделан из железа, которое заржавлено, и его срочно нужно смазать. Ему вторил Рамиль Кашапов, заявляющий, что у него в сердце заканчивается батарейка и ее надо незамедлительно сменить.
Но всех переплюнул Роберт Владимиров, который просто снимал тапочек и начинал разговаривать по нему, как по сотовому телефону. Он связывался по мобильному тапочку со всеми подряд – с мамой, с Владимиром Путиным и даже главой «Аль-Каиды» Бен Ладеном (которого называл Баден-Ладен). Обычно он перечислял свои мнимые заслуги перед Вселенной – «белый свет создал, под Нефтекамск расплавленный металл залил, Луну сотворил».
На вопрос, «кто ты такой», Владимиров отвечал без запинки «Звезда, Бог». Зажевав чай, заявлял, что вот уже десять лет «крышует мафию» и является обладателем «сексильона» долларов и бесчисленных государственных наград.
Бывает, что бред шизофреника более близок к реальности. Нашелся в отделении некто Альмират по прозвищу «Бедный Ослик», который предложил мне после выписки ни много, ни мало собрать людей, накопить денег, занявшись бизнесом, накупить оружия и штурмовать горотдел милиции с целью покончить с ментовской властью в Башкирии. А что, если найдутся охотники пойти за бунтовщиком? За Лениным же пошли, хотя тот, несомненно, и я в этом убедился, повидав многих больных, тоже являлся шизофреником.
Также, кроме нарушения восприятий и бреда страдают больные разного рода страхами. Здесь все – от объяснимого, впрочем - то, страха высоты, до разного рода агорафобий и клаустрофобий, страха ночи, страха темноты, боязни большого скопления людей, страха отравиться или страха начала ядерной войны. Бывают и совершенно экзотические виды страхов, когда, например, больной боится вида трещинок в стенах, черных точек на полу линолеума или страха заглянуть в зеркало.
Понедельник – день тяжелый, так говорят в народе, но эта истина не распространяется на наше отделение, ведь понедельник у нас банный день!
Летом каждую неделю, зимой раз в две недели мы идем купаться. В этот день нам раздавали наши мочалки, шампуни и мыло и мы, по палатам шли зимой в душевую, летом – на территорию, в баню.
И зимой и летом в бане была своя прелесть – зимой это почти неограниченная продолжительность купания в отделенческом душе, летом – дополнительная прогулка до внешней бани, правда в наручниках. Единственное неудобство летней бани было в том, что купаться более пяти – семи минут не давали – намылился, сполоснулся и хорош, иди в отделение, уступи место следующей партии.
После помывки выдавали чистые пижамы. Если ты пошел в баню одним из первых – хорошо, ты получишь более-менее целую пижаму, если же ты оказался в конце очереди, то получишь такое рванье, что будешь ходить с дырами до следующей бани.
Поскольку стирали пижамы в больничной прачечной с хлоркой и кальцинированной содой, то они очень быстро (за пару стирок) приходили в негодность и расползались от малейшего натяжения.
Заколотые галоперидолом больные даже и помыться – то толком не могли – постоят под душем и идут в отделение, так и не избавившись от грязи и связанных с ней ароматов.
После бани в отделении наконец-то запах мочи и хлорки заменялся запахом мыла и шампуня.
Некоторые из больных за пару-тройку сигарет делали массаж на спину, а кое-кто из них и на ступни ног, причем годами занимаясь этим, доходили почти до уровня профессионального массажиста, получая навыки путем долгих тренировок.
Олигофрен Очко называл массаж ступней «Батной машшаж» (блатной массаж) и не брезговал делать его на ноги любой степени загрязнения.
В шесть часов вечера, после ухода врачей насильник Варсегов брал ящик для сбора анализов и шел в сестринскую. Теперь до самого отбоя он будет по очереди массировать ступни всему медперсоналу, получая за это пару кусков хлеба и целый мешок объедков со стола сотрудников.
Опять смех на коридоре – это ведут Нуретдинова, с ног до головы измазанного калом – ведут мыться. Случаи, когда больные на всю голову, совершив акт дефекации, хватают свой «котяк» и начинают размазывать его по своему телу, редки, но если человек начал заниматься делом каломазания, он продолжит его с завидной регулярностью.
