Зинуля, похоже, чувствовала себя здесь на своем месте. Она достала лимон, масло, сыр. Откуда-то извлекла хлеб, быстренько соорудила бутерброды, заварила чай, поставила на стол конфеты. «Какая умница, – подумала Наташа. – Конечно, ей обидно, что ее хотят заменить. Ничего, сейчас выслушаю, что она мне скажет, а потом успокою».

Зина была так обижена и зла, что ее не нужно было подстегивать, чтобы узнать все, что можно. Наташе оставалось лишь согласно кивать, удивленно приподнимать брови, сокрушенно качать головой. В ней еще не умерла актриса, все получалось настолько убедительно и к месту, что у Зинули появилось ощущение – перед ней близкий человек, полностью разделяющий ее чувства. Она рассказала следующее.

Раньше у нее была другая хозяйка. Звали ее Елена Борисовна, молодая и очень добрая. Муж был старше на пять лет и обожал ее. Елена Борисовна – певица, пела в основном на Западе, впереди была блестящая карьера, но после свадьбы она все забросила, посвятила себя Андрею Викторовичу и дочке Юлечке. Все было хорошо. Около пяти месяцев назад Елена Борисовна простыла и тяжело заболела. Муж отказался ее госпитализировать. Доктор приходил на дом, были наняты медсестра и сиделка. Комната Елены Борисовны превратилась в подобие больницы, такое там было количество лекарств. Она уже шла на поправку, как вдруг неожиданно исчезла. Сиделка проспала ее исчезновение, Зинуля самозабвенно готовила ужин для хозяина и ничего не слышала, не заметила этого и няня Юлечки. До сих пор неизвестно, куда она подевалась и почему никому ничего не сказала. Охранник видел, как она выходила, но у них не принято задавать вопросы жильцам. Из дома она ушла одна, рядом никого не было. Хозяин был в ярости, что не углядели за женой. Ну а через несколько дней нашли Елену в ее машине, уже мертвой. Врачи сказали, что у нее были не в порядке сосуды. Похоронили ее на Новодевичьем кладбище. Андрей Викторович утешился в другом браке – с Иветтой, которая неизвестно откуда взялась.

– Не в моих привычках обсуждать поступки хозяев, но как он мог так быстро жениться! – сказала Зина. – Ведь похороны только недавно были, это ведь неприлично! Я, конечно, понимаю, мужику нужно утешиться, ну просто пожили бы в гражданском браке… И что на него нашло? Как он так быстро забыл Еленочку? Вроде бы любил крепко, а видишь – с глаз долой из сердца вон. И Юлечку жаль. Они с матерью были не разлей вода, души друг в друге не чаяли. Елена все сама для нее делала, хоть Андрей Викторович и нанял нянечку.

– А что, новая жена красивая? – спросила Наташа.

– На мой вкус Елена была лучше, натуральней, что ли. Волосы черные густые и длинные, чуть не до колен, глаза синие. Она никогда косметикой не пользовалась и без того была красивой. А Иветта, как кукла, ненатуральная какая-то. Волосы белые, глаза врастопырку, и хлопает ими, как умалишенная. Носик кнопочкой, губы сердечком… Фигура, правда, хорошая. Но говорю тебе, искусственная баба, как эти, из секс-шопа. И все время: «Да, Андрюша! Хорошо, Андрюша!» Слушать противно! Мужики все-таки слепцы!

– Андрей Викторович чем занимается?

– Он у нас владелец мебельной фабрики, даже за границу свою мебель поставляет. Очень богатый мужик!

– А что родственники Елены, как они отнеслись к его браку?

– Так у нее родственников-то всего одна бабуля, которая ее и воспитывала. Жаль старушку, наверное, с ума сошла от горя.

Наташа посчитала свою миссию выполненной, поэтому приступила к утешительной части.

– Знаешь, Зина, что-то я раздумала идти работать в этот дом, не нравится мне все это. Меня звали еще в одну семью, пойду туда. Да и тебя не хочу с насиженного места сгонять. Ты здесь хорошо справляешься, я так не смогу.

Польщенная Зина чуть не заплакала от умиления.

– Спасибо тебе, только если эта стерва надумала меня сменить, то ничего не поможет. Или ты будешь, или кто другой, все равно я работу потеряю. Жаль. Я тут привыкла.

– А ты сделай вид, что ничего не знаешь, и делай свои дела, как раньше, может, еще Иветта и передумает, а может, Андрей Викторович заступится. Глядишь, все и устаканится, тем более что хорошую прислугу, вроде тебя, сложно найти.

– Ты думаешь?

– Уверена! Спасибо за угощение, всего тебе наилучшего!

Уже на пороге Наташа повернулась и сказала:

– Послушай, у меня из головы не выходит эта старушка, бабушка Елены. Жаль ее безмерно. Неужели ей никто не помогает? Как же она живет одна со своим горем? Теперь все время буду думать о ней, такой уж у меня характер. Если что засядет в мозгу, не отвяжется, с ума себя сведу. Может, ей помочь можно, утешить как-то? Нельзя проходить мимо чужого горя, Бог все видит! Давай сходим к ней, поговорим, развеем ее тоску.

Последнюю фразу она произнесла, надеясь на то, что Зина откажется идти, но скажет ей адрес. Наташа была уверена, Зина сейчас считает ее сумасшедшей. И действительно, домработница смотрела на нее как на ненормальную. Чтобы опередить зарождающиеся вопросы, Наташа быстро заговорила опять:

– Я понимаю, что кажусь тебе немного странной, но в моей жизни была одна история, которая все объясняет. Я долгие годы не навещала свою бабушку, не могу назвать причину. Перед смертью она сказала: «Передайте ей, что я ее прощаю». Она-то, может, и простила меня, только я себя не прощаю и уже много лет живу с болью в сердце и раскаиваюсь. Как могу, пытаюсь искупить этот грех, вот и жалею всех старушек. Если ты занята, хочешь, я сама схожу, а от тебя привет передам?

– Знаешь, если она не умерла за это время, то, уверена, что ее можно застать возле Елениной могилки. Она там, наверное, все глаза выплакала. Хочешь, сходи, раздели ее горе, может, действительно ей легче станет.

На обратном пути Наташа обдумывала, что скажет подруге. Вся эта история была довольно странной. Несомненно, Женя и есть Елена Борисовна. Но кого тогда похоронили на Новодевичьем кладбище? И как сообщить Жене, что у ее мужа теперь другая жена?

Наташа решила сначала рассказать все Сергею. «Как хорошо, – подумала она, – что есть человек, с которым можно посоветоваться. Сколько лет я полагалась только на саму себя, самостоятельно принимала решения, выживала сама и помогала выжить другим. Тяжело все-таки быть одной…»

По дороге Наташа заехала к знакомому в химчистку. Звали его Алексей, вернее, Леха, он был невероятно талантливым. Когда-то возглавлял кафедру химии в одном из московских институтов, но по причине мягкости характера, плохих организаторских способностей и пристрастия к спиртному докатился до своего теперешнего положения. Он никогда не отказывал Чуме. Она же, продав ту или иную вещь, приведенную им в порядок, делилась своим скромным доходом. Взаимовыгодные отношения потихоньку переросли в подобие дружбы. Сегодня Наташа зашла с центрального входа и спросила Леху. Работники заведения с недоумением рассматривали ее, вероятно, задавая себе вопрос: зачем такой даме понадобился вечно пьяный сотрудник. Слегка пьяным он был и на этот раз, посмотрев на Наташу, растерянно оглянулся, не понимая, кто же его спрашивал.

– Леха, привет.

Она взяла его под руку и отвела в сторонку.

Химик силился понять, что у него может быть общего с этой дамой. Ее голос ему явно кого-то напоминал, но кого, он никак не мог припомнить. Работа мысли была написана на лице, так он трудился.

– Не тужься! – засмеялась Наташа. – У тебя вон, аж вены вздулись, так и инсульт схлопотать можно! Это я, Чума.

Леша то таращил глаза, то закрывал их, то тер кулаками, даже попытался прогнать видение, но ничего не помогало.

– Все, допился! – констатировал он.

– Да успокойся, Лешечка, это действительно я, только слегка похорошевшая. Ты не находишь?

– Я много раз видел, как хорошеют женщины, но чтобы до такой степени… Так не бывает!

– Бывает! Я влюбилась, и это все объясняет!

– Ты думаешь, я никогда не видел влюбленных женщин? И все равно говорю тебе, что так не бывает!

– Хочешь сказать, что я не существую?