– А Чума… – сказал какой-то мужичок, похожий на грузчика, – позвонить пришла? Проходи!
Устроившись в подсобке на ящике с песком возле стенда с пожарным инвентарем, они набрали номер. Вежливый женский голос сразу же сказал:
– Добрый день! Назовите, пожалуйста, номер счета!
Жека на секунду растерялась, но потом назвала другой ряд цифр.
– Ваш счет аннулирован! – сообщил голос. Трубку повесили.
Чума спросила:
– Что там сказали?
Выслушав Жеку, кивнула:
– Все ясно! Кажется, это банк! – И решительно протянула руку. – Дай сюда трубку.
– Но что ты им скажешь?
– Разберусь!
Она набрала номер и, когда ей ответили, рявкнула:
– Вы почему бросаете трубку?
Вероятно, на том конце попросили назвать номер счета, потому что Чума прочитала его. Когда ей что-то ответили, она с негодованием произнесла:
– Что? На каком основании?
Ей что-то сказали.
– Со смертью владельца? – повторила Чума. – И давно вы меня похоронили?
В трубке что-то пропищали:
– По-вашему, я с того света звоню? – спросила Чума зловещим голосом.
Там, похоже, оправдывались.
– Что у вас творится? Думаю, придется через суд восстанавливать меня в правах! – продолжала стращать Чума. И вдруг почти миролюбиво сказала: – Возможно, это просто какое-то недоразумение… Назовите имя владельца, адрес! Может, это и не я вовсе. Неприятно чувствовать себя покойником.
Кажется, ее план сработал, так как она начала повторять то, что говорили ей:
– Токарева Елена Борисовна, Ленинский проспект, дом двадцать два, квартира двадцать четыре. Все правильно, моя дорогая. Но только зовут меня Евгения, а не Елена! – Чума лукаво подмигнула Жеке. – Вот видите, это просто недоразумение! Как приятно вновь воскреснуть! Спасибо вам, дорогая!.. И вам всего доброго!
Чума положила трубку. Жека с восхищением и удивлением смотрела на нее.
– Рот закрой, простудишься! – сказала Чума.
– Ты умеешь так говорить?
– Я уже давно отвыкла говорить без мата. Ан видишь, еще могу!
– Ты прирожденная актриса!
– А я и была актрисой в свое время!
– Но как же… – начала было Жека.
– Как я стала бомжихой? Это долгая история, потом как-нибудь расскажу. Поверь мне, бомжи тоже люди и все они лишь жертвы обстоятельств. У всех такие жизненные истории, ни один фантаст не придумает! Вот и у меня своя история. Только сейчас это не важно. Главное, теперь у нас есть имя и нужно выяснить, кому оно принадлежит. Если окажется, что оно твое, мы на самом деле тебя воскресим.
– Откуда ты знаешь о банках и банковских счетах? – продолжала удивляться Жека.
– Не знаю, информация сама оседает у меня в голове. Я не пытаюсь запоминать что-либо нарочно. Может, где-то разговор случайно услышала, может, газету невзначай прочитала, не могу сказать. Со мной всегда так. Если надо, вдруг могу вспомнить то, о чем и не подозревала. Раньше у меня была хорошая память, наверное, я ее не совсем еще пропила.
На самом деле пила Чума немного, так только, чтоб не особо выделяться, не выпадать из среды, ее слова о пьянстве были просто кокетством.
– Что же нам теперь делать? – спросила Жека.
– Пойдем смотреть на тебя в зеркало. Как бы ты ни оттягивала этот момент, придет время, когда придется взглянуть правде в глаза.
Они поблагодарили грузчика и вышли из булочной. Чума повела Жеку в секонд-хенд, где та смогла бы увидеть себя во весь рост. Чума и с работниками магазина была на короткой ноге. При входе сидела девочка, по виду школьница.
– Я вам вещи кое-какие оставила, – сказала она. – Присмотрите за товаром, я сейчас принесу.
Девочка ушла. Чума подвела Жеку к зеркалу во всю стену, сняла с нее шапочку и сказала:
– Смотри, ты очень даже ничего, только больно худая, просто мощи. Если тебя откормить, станешь красавицей.
Жека подняла глаза и постаралась беспристрастно оценить увиденное. Зрелище было не из легких. В зеркале отражалась изможденная женщина непонятного возраста, с короткими, торчащими во все стороны волосами. Возможно, эти волосы и были когда-то иссиня-черные, сейчас же казались почти седыми. Лицо невероятно бледное, под глазами синяки. В уголке рта, если присмотреться, виден небольшой шрам, который слегка искривлял рот. Щеки запавшие. Во рту, с левой стороны, недоставало верхнего зуба. Только глаза были красивые – необыкновенного синего цвета, большие и выразительные, в обрамлении длинных густых ресниц. Нос, к счастью, тоже был нормальным, без искривлений, небольшой и аккуратный.
– Ты хорошо мне нос вправила, – сказала Жека. – Спасибо!
– Знаю! С тех пор как я стала Чумой, я этих носов вправила несметное количество.
– А как тебя звали раньше?
– Это не имеет значения, у нас теперь только клички. Имя – это связь с прошлым, а у нас нет ни прошлого, ни будущего, только настоящее. У некоторых оно равно нескольким дням.
– Это ужасно! Я не хочу так жить!
– И не надо. Ты из другого мира, это видно. Тебе никогда не выжить среди нас. Поэтому шевели мозгами, вспоминай и ищи себя. Сейчас что-нибудь вспомнила?
– Нет! Только когда мы шли за продуктами, вспомнила маленькую девочку, ее звали Юлечка, и еще красивую молодую женщину с длинными черными волосами. Я подумала, может, это была я, но сейчас сомневаюсь.
– Знаешь, когда я тебя нашла и ты отогрелась, я подумала, что никогда не видела такой красавицы. Поверь, я повидала достаточно, чтобы судить об этом. Уверена, ты вспомнила именно себя. Тебе трудно в это поверить, потому что ты действительно сильно изменилась, но все еще можно поправить. Думаю, пора доставать деньги из заначки и приводить тебя в порядок.
– Не простая задача, – обречено сказала Жека.
– Тем приятнее будет результат! – уверенно сказала Чума.
Девочка принесла большой пакет с вещами. Некоторые из них никуда не годились, а некоторые оказались вполне приличными. Почти на дне пакета лежало практически новое очень элегантное бледно-розовое платье с большим мазутным пятном. Платье от Зайцева! Было совершенно непонятно, каким образом дама, носившая дорогой наряд, умудрилась вляпаться в мазут.
– Тебе очень подойдет, примерь! – велела Чума.
– Там пятно.
– Это не страшно. У меня есть знакомый в химчистке, настоящий волшебник. Он мне столько вещей привел в порядок! Я их потом продаю, – сказала она, понизив голос. – Это пятно для него не проблема. За то время, что будет его выводить, сводим тебя в цирюльню, к стоматологу и кое-что прикупим.
На том они и порешили. По дороге Жека спросила:
– Скажи, откуда у тебя столько знакомых и почему все к тебе так хорошо относятся? Вон, и продукты оставляют, и одежду.
– Если бы я так хорошо не знала людей, я бы подумала, что это от доброты душевной. Но, повидав, как ужасно человек может относиться к другому человеку, делаю другие выводы. Им приятно чувствовать себя щедрыми. Они бы эти вещи все равно выбросили, а так, гляди, меня, убогую, одарили. Им ничего не стоит, а на душе умиление – от собственного благородства. Хотя, если честно, многие, действительно, делают добрые дела по зову сердца, а не напоказ. Не перевелись еще чудаки на Руси! На том и стоим!
– Как ты думаешь, я старая? Сколько мне может быть лет? – опять спросила Жека.
– Ты молодая, даже очень. Думаю, тебе нет еще и тридцати.
– Мне кажется, что я старуха.
– Это потому, что жизнь бомжацкая не сахар. Изменишь жизнь, изменишься сама. Тело у тебя молодое, крепкое, морщин на лице нет, и глаза не такие, как у нас, прожженных. Значит, молодая ты, жизнью не битая. Поди, жила себе, горя не знала, но что-то случилось, ты оказалась на улице без документов и без памяти.
– Может быть, Юлечка – моя дочь.
– Скорее всего, так и есть. Но я бы на твоем месте не обольщалась, мало ли какой окажется правда, поэтому на время отключись. Пока будем приводить тебя в порядок и искать Токареву Елену.
Они вернулись к месту своего обитания. Располагалось оно недалеко от вокзала. Раньше здесь стояли пятиэтажки, потом их снесли, жильцов благополучно расселили. Огородили территорию высоким забором, затеяли постройку новых домов, но по какой-то причине остановили и забыли о ней. Сохранившиеся старые гаражи, ржавые и почти развалившиеся, превратились в приют для бродяг, а те, что были из кирпича, стали постоянным прибежищем товарищей Чумы. Кирпичных гаражей было четыре штуки. В одном жили мужчины, в другом – женщины, в третьем – все вперемешку, в четвертом жила Чума. Эта территория у бездомных считалась элитной. Во-первых, недалеко от вокзала, что было несомненным преимуществом, потому что вокзал – всегда хлебное место. Во-вторых, далеко от людей, которым вряд ли понравились бы такие соседи. В-третьих, кирпичные гаражи – это просто роскошь, в них зимой тепло, а летом не жарко.
