– Нет. Но почему ты уверена, что меня отправят в Замухинск?

– Потому что в Москве и Ленинграде журналистов хватает и без тебя. У нас же нет никаких знакомых ни в газетах, ни в журналах, ни на телевидении. Так что районная газета – это максимум, на который ты можешь рассчитывать.

Надежда тяжело вздохнула, опять мама камня на камне не оставила от ее предложения.

– А если пойти в театральный? В артистки? Я ж в кружке занималась, у меня вроде бы хорошо все получалось. Ты же помнишь, меня хвалили. И внешне я на артистку похожа, на иностранную, вся в мать! – Надежда решила уже выдать родителям и свою тайную мечту. Чего уж там, раз такой приступ смелости накатил.

Мама засмеялась:

– К сожалению, этого опять мало. Конкурс в театральном не меньше, чем во всех остальных вышеперечисленных тобой местах. Однако я не исключаю, что при поступлении в театральный вероятность чуда все-таки выше. Но! Что потом?

– Неужели опять Замухинск?

– Определенно! Местный театр драмы. Роль горничной – «Что, барыня, чай подавать?» в смысле «Кушать подано».

– Но почему, почему даже в Замухинске «Кушать подано»? – возмутилась Надя.

– Потому что в Замухинске есть ведущая артистка, местная прима, жена главного режиссера Загоруйко.

– Она же не может одна играть все роли?

– Конечно, не может, для этого у нее на подхвате жена директора театра и жена заведующего литературной частью, а также артистка-травести Петушинская и артистка Пупкина.

– Ну, с женами все ясно, с травести тоже понятно, я с ростом метр восемьдесят в травести не гожусь, но что с Пупкиной-то не так?

– Пупкина актриса хорошая, но она страшнее атомной войны, поэтому не представляет собой никакой угрозы для примы Загоруйко. Сидит на характерных ролях и в примы не лезет. А тут выходишь ты вся в белом, ленинградская штучка, ноги от ушей. Мало того что сам главный режиссер Загоруйко слюни развесит, так еще и директор вместе с заведующим литературной частью поплывут. Кому ж это понравится? Так что «кушать подано» – это в лучшем случае, в худшем – эти бабы разорвут тебя на части.

– А в электротехническом? Я же больше всего на свете не люблю физику! – Наде очень хотелось заплакать. Ей стало жалко не только себя за то, что придется изучать эту противную физику, но и артисток Пупкину и Петушинскую, прозябающих в театре драмы города Замухинска.

– Зачем тебе ее любить? Физику, моя милая, надо знать! Ты у нас девушка усидчивая, ответственная. Я ни минуты не сомневаюсь, что ты эту физику осилишь, да еще и будешь знать ее лучше всех!

– Зачем мне знать физику лучше всех? – удивилась Надежда. Ну ладно еще выучить какой-то минимум, чтобы сдавать экзамены. Но чтобы знать эту мутоту лучше всех! Нет, подобное в планы Нади Давыдовой никак не входило!

– Чтобы остаться на кафедре, закончить аспирантуру, защитить диссертацию, стать преподавателем, доцентом, затем профессором.

– И?.. – Надя представила себя профессором. Профессор был в белом халате и похож на доктора Айболита.

– «И»! Ты знаешь, какая зарплата у профессора? А престиж, связи? И заметь, это все не в Замухинске, а дома в замечательном городе на Неве.

– Да, но тебе не кажется, что профессоров в Москве и Ленинграде ничуть не меньше, чем модельеров, журналистов и артисток?

– Даже если ты не пробьешься в профессора, хотя я ни минуты не сомневаюсь, что ты как раз пробьешься, то пойдешь работать в научно-исследовательский институт. Будешь сидеть там за столом в белом халате. Это лучше, чем пришивать воротничок или бороздить просторы Замухинска.

– Господи, ну откуда вы все это знаете?

– Что?! – хором ответили родители. Папа даже оторвался от своей пишущей машинки, на которой он стрекотал на всем протяжении этого важного разговора.

– Ну, про мое будущее! Откуда вы так хорошо знаете, что и как будет?

– Как это – откуда! – возмутилась мама. – А личный опыт на что?

– Ты пришивала воротничок?

– Нет, я перебирала овощи на овощебазе, а потом работала продавцом в овощном магазине! – Мама явно рассердилась, наверное, ей совсем не хотелось вспоминать о малоприятных фактах своей биографии. – А отец твой, между прочим, работал матросом на буксире.

Папа развернулся от письменного стола и строго посмотрел на Надю поверх очков. Теперь они оба смотрели на нее поверх своих очков.

– Видишь ли, дочка, – сказал папа исключительно добрым голосом. – Ты сейчас стоишь на перекрестке. Или, вернее будет сказать, находишься в большой комнате с кучей дверей. Ты можешь открыть любую из этих дверей. А дальше за дверью уже будет коридор, по которому ты пойдешь, и свернуть будет некуда.

– И чего плохого в этом коридоре?

– Может быть, и ничего, а может быть, там окажутся грабли. – Отец как-то странно горько усмехнулся.

– Какие такие грабли?

– Грабли судьбы, ну, или кармические, кому как нравится. Лежат себе тихонько в коридоре, именно для тебя, такой замечательной, приготовленные. Другой, может, пройдет и не заметит, а ты на эти грабли обязательно наступишь и получишь ими по лбу.

– Почему это другому – ничего, а мне по лбу? – возмутилась Надежда.

– Все зависит от того, твой это путь или нет. Если не твой, то судьба тебе обязательно эти грабли подбросит. И будет этими граблями тебе по лбу стучать до тех пор, пока ты не поймешь, что выбрала не тот путь. Тогда тебе останется только вернуться назад и выбрать другой вариант своей судьбы, то есть попытаться открыть следующую дверь, а там опять коридор. Хождение по коридорам занимает некоторое время. Но это не просто время, час, другой, третий. Это твоя жизнь. Некоторые, кстати, на эти грабли судьбы внимания не обращают и прут дальше. А там новые грабли. Так и ходят по граблям. Бац, бац, бац! А потом начинают возмущаться, мол, за что это им такая нелегкая доля… Жалуются, но ничего в своей жизни не меняют. Мы с твоей матерью, слава богу, это вовремя поняли. А так как в свое время шишек наколотили, время упустили, хотим, чтобы ты не повторяла наших ошибок.

– Но это же ваши ошибки и ваши грабли. А вдруг у меня совсем другие и поджидают они меня именно в электротехническом институте?

– Нам почему-то кажется, что мы с тобой одной крови и ошибки у нас должны быть схожие, – заметила мама.

– То есть, чтобы не повторять ваших ошибок, я должна пойти в электротехнический институт, в который никто не хочет идти.

– Почему никто не хочет? – удивился папа.

– Как – почему? Туда же нет конкурса двадцать человек на место.

– Действительно. Туда нет конкурса двадцать дураков на место. Туда есть нормальный конкурс – два умника на одно место. – Мама встала с дивана, всем своим видом показывая, что разговор закончен. Она сунула под мышку свой «Новый мир» и гордо проследовала мимо Надежды в сторону кухни.

Папа развернулся к столу и опять застрекотал на своей машинке.

– Пап, ну пап!

– Что?

– Я не хочу в электротехнический! – Надя попробовала поныть. С папой обычно этот фокус удавался.

– Я знаю, но так будет лучше. – Папа не переставая стучал по клавишам, всем своим видом давая понять, что нытье Надежде в этот раз не поможет.

– Кому будет лучше?

– Тебе.

– Нет, не мне, а вам с мамой.

– Хорошо, пусть будет нам с мамой. Сделай это для нас, ладно? – Он опять повернулся лицом к Наде. – Закончишь электротехнический, получишь диплом, и валяй потом хоть в театральный, хоть в крестом вышивальный. Мы с матерью будем спокойны и счастливы. Наша совесть будет чиста.

– Почему?

– Как – почему? Мы дали своей дочери высшее образование. А уж что ты потом с ним будешь делать – нас не касается. Главное, мы будем знать, что с голоду ты не помрешь. В любом случае у тебя будет стабильная зарплата, пока ты из года в год будешь штурмовать свой театральный. Причем зарплата, которую тебе будут платить за нормальную, не пыльную работу. Вон твой дядя, сколько лет он поступал в этот театральный! Сначала в промежутках вагоны разгружал, а потом в таксисты пошел. Там, как тебе известно, и остался. Так что получи профессию и поступай потом, сколько тебе влезет, куда хочешь!