Ко всему еще имелась кухарка. Дебелая баба, лучше всех знающая, когда что положено ставить на стол и когда забирать. Хорошо еще, официант за спиной не стоял и не следил, не пора ли в рюмку налить. Очень не люблю, когда торчат сзади, и вполне способен налить себе сам. Водка очень ничего. Гораздо лучше того пойла, что жрали на барже, хотя и похуже, чем в нашей роще. Так у нас не продажная, для собственного потребления, и сделанная на травках. У каждой рощи свой особенный рецепт. Вот на новом месте все еще экспериментируют.

Под восторженные приветствия кухарка притащила какой-то бигос. Первый раз слышу такое название, но на вкус вполне прилично. Как для Народа сделано. Несколько видов мяса – и телятина, и свинина, и колбаса. Совершенно неизвестный мне овощ под названием капуста и еще грибы, лук, специи и соль. Что-то там еще незнакомое, но я не главная кухарка рощи, мне рецепт без надобности. Хотя выяснить, что такое «капуста», совсем не лишнее. Подобные вещи полезны для Клана.

Прозвучал очередной тост с пожеланиями доброй дороги, и я хлопнул еще одну рюмку. Между прочим, говорят они в таких случаях по-русски. Поняли, что я по-польски мало что понимаю, и проявляют уважение. Вот мадам то и дело интересуется, не желаю ли я еще чего. Был бы человек, прямо прослезился бы. А то прекрасно чувствую абсолютно неподдельное равнодушие в запахе. Вот Даше она искренне рада.

Агнешка что-то спросила, но ответить я не успел – тут стало не до обмена любезностями. Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалилось сразу четверо вооруженных людей. Нет чтобы двери сделать поуже, может, они бы замешкались и дали время сообразить, что происходит. Теперь дергаться поздно. Один из них втащил кухарку и, пнув ее ногой, свалил на пол. «Встать!» – заорал он остальным.

Все четверо одеты в полувоенную одежду с бело-красными нарукавными повязками. Главный, на вид лет тридцати, держал в руках что-то вроде нашего калашникова, с очень странным длинным дулом, остальные, похоже, охотничьи карабины с оптическими прицелами. Вот как раз в нашей комнате им оптика крайне необходима. Опасным выглядел только один из них, пожилой усатый мужик, уверенно держащий оружие и вставший так, чтобы ему свои же соратники не перекрывали линию стрельбы. Двое других, молодые парни, чувствовали себя неуверенно и компенсировали это повышенной агрессивностью.

Старший с ходу завел пламенную речь. Я и так не слишком понимал, о чем разговор, а эту польскую скороговорку вообще не пытался разобрать. Семейство Ходецких стояло с похоронными лицами и внимательно слушало. Что бы здесь не происходило – меня это мало касается. Может, грабители местные. Пока они не начали стрелять – вмешиваться не собираюсь. Кто хозяев заставлял кривить рожу при виде «Узи»? Положил бы всех в дверях, а теперь надо дожидаться подходящего момента.

Павел что-то возразил и моментально заработал удар по ребрам. Все дернулись, и эти деятели с криками начали тыкать стволами в остальных. Усатый выстрелил в воздух. На головы посыпались куски штукатурки. Я присел, старательно демонстрируя испуг. Все это время кухарка, сидящая на полу, протяжно выла на одной ноте, и старший пнул ее ногой в бок, стремясь заткнуть.

Даша шагнула к дядьке, пытаясь помочь ему встать.

– Кто? – спросил старший урод.

– Братаница, от Зоси, – пояснил опасный.

– Бориса? – радостно воскликнул тот. – Вец зе соба.

Тут не надо было быть полиглотом, чтобы сообразить, что они хотят ее забрать в совершенно неизвестном мне направлении. Не те у меня указания, чтобы разрешить подобное поведение.

– Минутку, – сказал я. – Мне нет дела до ваших разборок. Но она не здешняя и с вами не пойдет.

– Станислав, – скривившись, сказал старший.

Стоявший напротив меня шагнул вперед, норовя треснуть меня прикладом. Реакция на подобные слова вполне предсказуема, но я честно пытался договориться. Дожидаться удара не стал. Вместо того чтобы закрываться, шаг навстречу и влево, и оказался сбоку от него. Оба ножа из ножен на предплечьях уже в руках. Левый входит в горло усатому. Покидай, как я, несколько тысяч раз в цель, научишься и вилкой в глаз попадать, а ножи сделаны по специальному заказу. Раньше я такое не практиковал, но, обнаружив как-то Вожака с ножом, начал регулярно тренироваться. Действительно, какая разница, что в цель швырнуть, главное противника вывести из строя.

Еще шаг – и правый в почку неудачливому Станиславу. Шаг – и со всей силы бью ногой по мужским причиндалам третьего. Если выживет после такого, очень не скоро сможет шевелиться. Но не выживет, я таким ударом доску на тренировках ломал. А человеческое тело нежное, одного болевого шока хватит.

Старший урод с перекосившейся рожей пытается вырвать из кобуры свой пистолет, совершенно забыв про автомат в руке. «Не воин, дерьмо», – с сожалением подумал я, всаживая именной нож ему в живот и привычно проворачивая. Потом придется тщательно почистить и попросить у ножа прощения. Честное оружие запачкал.

Выдернул клинок и отпустил умирающего, шагнув в сторону, чтобы кровь из раны не забрызгала. Семейство в полном составе стояло не шевелясь, глядя на меня и открыв рты. Кухарка быстро-быстро крестилась. Старший из налетчиков захрипел и засучил ногами в агонии. Тут Агнешка не выдержала, метнулась в угол, и ее бурно вырвало.

Это послужило командой, и ступор прошел. Все задвигались. Кухарка, не вставая, старалась отползти от медленно расширяющейся лужи крови. Кристина подбежала к девушке и начала ей что-то говорить, успокаивая и гладя по голове. Анджей умчался в другую комнату и через несколько минут появился с еще одним стандартным калашом и пистолетом в кобуре, который сунул отцу. Мне отдал «Узи». Павел схватился за телефон, накручивая диск. «Вот только полиции мне еще не хватает», – глядя искоса на его бесплодные попытки дозвониться, подумал я. Одна Даша села спокойно за стол и задумчиво глядела на меня. У меня было стойкое впечатление, что покойников, в отличие от остальных, она видит не в первый раз.

А я был очень занят. «Первое, что должен помнить воин, – зазвучало у меня в голове давнее поучение изрядно поддатого наставника, – когда столкновение окончено, это не забыть обчистить врага. Никогда не забывай, что имущество убитого тобой – военный трофей, и принадлежит он тебе по праву. Все, что найдено потом, положено делить на всех». Тут он подмигнул и пьяно икнул. «Вот тут умный должен заметить ловушку. Самые героические подвиги совершаются по недомыслию или жадности. Никогда такого не делай! Когда ставишь личные цели выше целей отряда, ты можешь подвести остальных. Лучше меньше подвигов и трофеев, чем погибшие из-за этого твои товарищи. Ты с ними много лет вместе, многие тебе ближе кровного родича, а ты из-за ерунды всех под стрелы подводишь. Раз такое сделаешь, два… Никто с тобой не захочет дела иметь. Трофеи не главное – уважение важнее». Он глубоко задумался и, когда я уже решил, что можно продолжения не ждать, неожиданно закончил: «Только не вздумай отказаться от своего. Девки уважать не будут» – и радостно заржал в восторге от своего остроумия.

Так что я никогда не забывал про трофеи. Первым делом собрать оружие, потом посмотреть, что еще стоящее имеется.

Нам привычнее пользоваться холодным оружием. Проломил противнику голову – твое, всадил стрелу, так каждая личную отметку имеет, никогда не спутаешь. В наше время появились специфические проблемы. Попробуй определи и докажи, кто кого застрелил, если участвовало сразу несколько стандартных стволов. Зато после сегодняшнего у меня будет сразу несколько личных огнестрельных. Вожак-то покупал за свой счет и выдавал нам вроде как в аренду. Захочет – заберет. Вряд ли такое возможно, но свое личное всегда лучше, чем чужое.

– Анджей, – разглядывая с удовлетворением трофеи, сказал я, – посмотри, что там на улице. Не могли они сами прийти. Машина должна быть. А где машина, там еще могут быть.

Совсем не плохо. Два девятимиллиметровых глока, большой и маленький под одинаковый патрон. Маленький старший придурок держал в специальной кобуре на ноге. Большой пистолет имел переводчик автоматического огня и большой магазин – патронов тридцать, не меньше. По две обоймы к каждому. Три лимонки. Пояс с подсумками и удобными плечевыми лямками, с кармашками под гранаты, очень мне понравился, и я моментально нацепил его на себя. Четыре пары часов, одни из них золотые.