Ленарт вывел Генриха Ландесберга на улицу и приказал ему созвать всех евреев по тревоге к помещению юденрата, где обычно выдавались удостоверения. Еврейская милиция разбежалась по кварталам выполнять приказ. Простоволосые, напуганные предчувствием недоброго, а вместе с тем всё ещё живущие надеждой на смягчение террора, жители гетто выстроились перед домом по улице Локетка.

Ленарт сказал:

— Сегодня от руки подлого жида погиб младший офицер отборных войск фюрера. Такое преступление не может остаться безнаказанным. В дальнейшем мы будем поступать с ещё большей строгостью.

После короткой речи Ленарта на глазах у всей застывшей в оцепенении толпы гестаповцы повесили под балконами юденрата десять еврейских милиционеров из «орднунгмилиц».

Одиннадцатым был казнён тут же, под балконом юденрата, его председатель — адвокат Генрих Ландесберг. Петлю ему на шею набросил Отто Вурм. Тянуть верёвку кверху гестаповцы силою оружия заставили двух человек: сына адвоката и его родного брата. За. тем был повешен и сын Ландесберга.

Двенадцать трупов провисели под балконами домов на улице Локетка несколько дней. Своим видом они, по замыслу фашистов, должны были внушать страх оставшимся в живых и уничтожать в их сознании всякую мысль о возможном неповиновении расе господ.

Гетто обнесено высоким деревянным забором. Люди, работающие на сооружении забора под железнодорожной насыпью, видят, как там, наверху, по рельсам то и дело громыхают эшелоны, набитые людьми. Из окошечек товарных вагонов, закрытых висячими замками, доносятся истерические крики женщин и детей: «Воды! Воды!»

Это постепенно «очищаются» от евреев маленькие города и сёла Галиции. Пойманных во время акций евреев направляют в закрытых наглухо вагонах в Освенцим, в Тремблинку и в самый ближний лагерь смерти, расположенный в нескольких километрах за Равой-Русской, на станции Белзец. Много невероятных рассказов ходит об этом таинственном лагере и «вечных огнях Белзеца», незатухающих кострах, на которых жгут трупы убитых. Но сколько правды в этих рассказах и сколько вымысла — трудно сказать: из Белзеца ещё никто не возвращался. Туда был отвезён и сожжён львовский писатель Остап Ортвин (Кацеленбоген).

На рассвете 22 августа эсэсовцы и полиция окружили все госпитали в гетто и самый главный из них, помещавшийся в кирпичном доме по улице Кушевича. На открытые машины погружали голых стариков, беременных женщин, грудных младенцев, больных сыпным тифом и эпилептиков.

В это утро принял яд в палате госпиталя на улице Кушевича известнейший физиолог Львова профессор Адольф Бек. Цианистый калий передал ему сын — главный врач этого же госпиталя. Гестаповцы, пришедшие забирать старика, нашли его уже мёртвым и выбросили труп учёного через окно в подъехавшую машину. Туда же сверху они сбрасывали всех оставшихся грудных младенцев из родильного отделения.

Сын физиолога ненамного пережил своего отца. После того, как госпиталь очистили от больных, гестаповцы увезли на машинах к дрожжевому заводу и весь врачебный персонал — от главного врача до санитарок.

Большинство евреев, поселённых в доме № 49 по Полтвяной улице, были заняты обслуживанием частей СС. Дом этот так и назвали: «блок СС». Одних из его жителей водили строем в противоположный конец города, на улицу Чвартаков, где жили эсэсовцы. Люди из гетто рубили для них дрова, натирали полы в квартирах, подметали дворы. Другие евреи ходили по квартирам сотрудников гестапо по улице Мальчевского, на Кадетскую, Майову и выполняли там любую работу. Это были дешёвые рабы. От своих собратьев, обслуживающих части СС и отдельных офицеров, осуществлявших карательную политику гитлеровцев в провинции Галиция, люди из гетто узнавали подробности личной жизни палачей с изображением мёртвой головы на форменных фуражках. Довольно быстро стало известно, кого из них можно подкупить взятками и этим самым оттянуть выезд на Пески.

Однако, надо полагать, не один Израиль Хутфер обслуживал Отто Вурма и Бено Паппе, предавая своих ближних и этой ценой надеясь заслужить у гитлеровцев право на жизнь. Подобными делами занимался также и доктор философии Голигер. До войны он имел мельницу и жил на Казимировской улице. Очутившись в гетто, Голигер сообщал гестапо о всех подробностях жизни обитателей гетто.

От предателей вроде Хутфера и Голигера отделение «4-Н» львовского гестапо скоро узнало, кто именно распространяет слухи о тайнах СС, и в частности о деградации и расстреле сменённого Отто Вехтером первого губернатора дистрикта Галиция, проворовавшегося Карла фон Ляша. Гестапо решило уничтожить узнавших слишком много жителей дома 49 по Полтвяной.

Акция была проведена молниеносно. Ночью 16 ноября во двор «блока СС» заехали автомашины, и выпрыгнувшие из них гитлеровцы оцепили дом. Из 48 квартир блока были очищены от населения и мебели 47.

Отныне Игнатий Кригер остался жить со своей семьёй в пустом блоке. Хорошо это или плохо — он ещё не знал.

Между тем население гетто было оповещено, что судьбой всех евреев будет отныне заниматься «унтеркунцфервальтунг» — новая власть в северных кварталах Львова. Представители этой новой власти — унтерштурмфюреры СС Силлер и Мансфельд решают, что в гетто могут жить лишь те, у кого в аусвайсах стоят буквы «W» и «R» (последняя означала «Ристунг» — её ставили в аусвайсах портных). Остальные же должны пройти «переквалификацию».

Отбором лиц, подлежащих «переквалификации», занимался сам комендант Силлер. Ещё до рассвета выходил он к воротам гетто под железнодорожным мостом, перекрывающим, Замарстыновскую, и проверял документы каждого идущего под конвоем на работу в город. Отзывал он в сторону не только тех, у кого не было в аусвайсах магических букв «W» и «R», но и любого из евреев, чьё лицо ему не нравилось.

Силлер искал всяческих поводов, чтобы уменьшить население гетто. В нескольких шагах от контрольных ворот в дождливые утра поблёскивала в свете фонарей огромная лужа. Конвоиры обходили её сторонкой, по тротуарам, но каково было узникам, спешившим предстать пред зеленоватые, пронизывающие очи Силлера и получить от него либо разрешение на жизнь, либо направление на «переквалификацию»?

И, подгоняемые конвоирами, марширующие под звуки оркестра, провожающего их в город, люди из гетто в первые дни без раздумья шагали по грязи. Они думали угодить Силлеру этим маленьким бесстрашием, но достигали, как вскоре выяснилось, обратного. Силлер приказывал выйти из рядов тем, у кого на обуви была грязь, и передавал задержанных в руки дежурного патруля.

Гестаповцы велели всем с грязной обувью залезать в машину.

Чтобы не дать Силлеру возможности использовать против них эту придирку, люди из гетто начали поступать так: за несколько шагов до лужи они ухитрялись на ходу стянуть начищенные до глянца ботинки и проходили лужу в носках или босиком. Пока Силлер проверял документы первой шеренги, ждущие своей очереди незаметно от его ищущего взгляда надевали чистую обувь. Конечно, подобные уловки могли привести любого к воспалению лёгких, но всё же эта опасность была пустяковой по сравнению с прямым маршрутом на смерть.

Тем временем в гетто вспыхнула эпидемия сыпного тифа. Исчезновение врачебного персонала, недостаток медикаментов, скученность и антисанитария помогали болезни распространяться. К декабрю 1942 года ежедневно от сыпного тифа умирало по 80 — 100 человек.

В один из хмурых зимних дней 1942 года, вскоре после того, как железное кольцо советских войск сомкнулось у далёкой Волги, небольшая партия узников гетто, возвращаясь с работы из города, принесла радостную весть: фашисты в трауре. Гитлеровские флаги, обвитые чёрным крепом, приспущены над гостиницей «Жорж» и другими зданиями. В Сталинграде победили советские войска, и гитлеровцы ходят повсюду с опущенными носами.