– Задержитесь еще на десять минут, – попросил Леклерк, а Холдейн спросил:

– Куда он идет?

Леклерк ответил:

– По делам Тэйлора. Сейчас у него встреча в Цирке.

– Какие у Тэйлора дела? Он умер.

Наступила неловкая тишина.

– Холдейн, вы прекрасно знаете, что Тэйлор отправился в дорогу под чужим именем. Кто-нибудь должен забрать его личные вещи к пленку. Поедет Эйвери, как родственник. Одобрение от Министерства получено; я не знал, что понадобится ваше.

– За телом?

– За пленкой, – резко повторил Леклерк.

– Это оперативная работа, а у Эйвери нет подготовки.

– Во время войны у нас были ребята моложе, чем он. Он сумеет о себе позаботиться.

– Тэйлор не сумел. Что он с ней будет делать, когда она попадет ему в руки, – спрячет в мыльницу?

– Не поговорить ли нам об этом попозже? – предложил Леклерк и опять обратил к ним свой лик с терпеливой улыбкой, словно хотел сказать – к старине Эйдриану надо привыкнуть. – Вот и все, что мы знаем. Но десять дней назад появился второй признак. Местность вокруг Калькштадга была объявлена закрытой зоной. – Возбужденные голоса. – Радиусом – насколько удалось установить – в тридцать километров. Весь район огорожен и закрыт для движения. Патрулируется пограничниками. – Он окинул взглядом стол. – Затем я сообщил Министру. Даже вам я не могу рассказывать всех деталей. Но одну я назову. – Последнюю фразу он сказал быстро, одновременно пригладив пучки седеющих волос над ушами.

Про Холдейна забыли.

– Загадкой для нас с самого начала, – он кивнул Холдейну, примирительный жест в минуту торжества, который Холдейн игнорировал, – было отсутствие советских войск. Они держат подразделения в Ростоке, Витмаре, Шверине. – Его палец двигался между флажками. – Но ни одного – это подтверждают другие агентства, – ни одного в непосредственной близости от Калькштадта. Если там есть оружие, оружие огромной разрушающей силы, почему нет советских войск?

Мак-Каллох высказал предположение: не могут ли там находиться советские технические специалисты в штатском?

– Очень не похоже. – Сдержанная улыбка. – В случаях перемещения тактического оружия мы всегда замечали по крайний мере одно советское подразделение. С другой стороны, пять недель назад русских солдат видели в Гаствайлере, несколько южнее. – Он стоял спиной к карте. – Они провели вечер в пивной. У одних были артиллерийские нашивки, у других вообще не было знаков различия. На другой день рано утром они ушли на юг. Можно предположить, что они что-то привезли, оставили и опять ушли.

Вудфорд становился беспокойным. Что все это означало, хотел он знать, что об этом думают в Министерстве? У Вудфорда не было терпения разгадывать загадки.

Леклерк говорил учительским тоном. Словно хотел их запугать, мол, факты есть факты, нечто бесспорное.

– Исследовательский отдел провел прекрасную работу. Общая длина объекта на фотографиях – можно рассчитать довольно точно – соответствует длине советской ракеты средней дальности. Учитывая все, что нам известно, – он легонько постучал по карте костяшками пальцев, и она стала раскачиваться на крючке, на котором висела, – в Министерстве считают, что в Восточной Германии, возможно, есть управляемые немцами советские ракеты. В исследовательском отделе, – быстро добавил он, – еще не пришли к такому заключению. Если оправдается точка зрения Министерства, если они окажутся правы, это значит, что мы перед лицом, – тут он торжествовал, – кризиса, вроде Карибского, но только, – он сделал попытку изобразить извиняющийся тон, чтобы его слова ярче прозвучали, – более опасного. – Вот почему, – объяснил Леклерк, – в Министерстве решили дать добро на разведывательный полет. Как вам известно, на протяжении последних четырех лет Департаменту разрешалось делать аэрофотоснимки только на обычных гражданских или военных воздушных линиях. Даже для этого требовалось согласие Форин Офис. – Он погрузился в себя. – Очень было трудно.

Его взгляд словно искал что-то, чего не было в комнате. Остальные озабоченно ждали, ждали, что же он скажет дальше.

– На этот раз в виде исключения от Министерства получено разрешение, и я рад, что задание провести операцию дали нашему Департаменту. Мы отобрали самого лучшего пилота из тех, что числятся за нами: Лансена. – Некоторые удивленно смотрели на него; настоящие имена агентов никогда не произносились. – За известное вознаграждение Лансен взялся отклониться от курса на рейсе из Дюссельдорфа в Финляндию. Тэйлора послали за пленкой, он погиб возле аэродрома. Его сбила машина, явный несчастный случай.

С улицы было слышно, как под дождем проезжали машины – так на ветру шуршит бумага. Огонь в камине потух, остался только дым, который как саван повис над столом.

Сэндфорд поднял руку:

– Какого рода могла быть эта ракета?

– «Сандалета», средней дальности. В исследовательском отделе мне сказали, что впервые их показали на Красной площади в ноябре шестьдесят второго. Печально известные ракеты. «Сандалеты» были на Кубе. Вообще «Сандалета», – взгляд в сторону Вудфорда, – это внучка немецкой Фау-2 времен войны.

Он принес другие снимки с письменного стола и разложил их перед собой.

– Вот фотография «Сандалеты» из исследовательского отдела. Для нее характерно то, что называется юбка-клеш, – он указал на хвостовое оперение, – и маленькие стабилизаторы. Ее общая длина – около сорока футов, от головки до сопел. Если посмотрите внимательно, вы видите зажимы – вот здесь, – которые удерживают чехлы. Как это ни нелепо, но у нас нет фотографии зачехленной «Сандалеты». Может быть, есть такая у американцев, но в данный момент, мне кажется, к ним обращаться нецелесообразно.

Вудфорд прореагировал сразу.

– Конечно, нет, – сказал он.

– Министр дал понять, что не следует тревожить их преждевременно. Стоит только намекнуть американцам про ракеты, как мы увидим самую решительную реакцию. Не успеем оглянутьса – их У-2 уже будут над Ростоком. – Ободренный их смехом, Леклерк продолжал:

– Вот по еще сказал Министр. Страна, которой больше всего угрожают эти ракеты – их радиус действия около восьмисот миль, – очень возможно, именно наша. Во всяком случае, не Соединенные Штаты. С политической точки зрения нам нежелательно прятаться за американскую юбку. В конце концов, как выразился Министр, у нас еще найдется парочка своих собственных зубов.

Холдейн сказал с сарказмом:

– Очаровательное замечание.

Эйвери повернулся к нему со злостью, которую до этого кое-как сдерживал.

– Не самая удачная из ваших шуток, – сказал он. И чуть не добавил: и без вас все непросто.

На секунду Холдейн задержал холодный взгляд на Эйвери, потом отвел в сторону: он не простит, вспомнит, когда надо.

Кто-то спросил, какой будет следующий шаг: положим, Эйвери не нашел пленки Тэйлора? Положим, ее просто не было? Можно организовать еще один разведывательный полет?

– Нет, – ответил Леклерк, – о новом полете речи быть не может. Слишком опасно. Придется придумать что-нибудь другое.

Он как будто не был расположен продолжать, но Холдейн сказал:

– Что, например?

– Возможно, нам придется забросить человека. Похоже, это единственный путь.

– Нашему Департаменту? – скептически спросил Ходдейн. – Забросить человека? Министерство никогда на это не пойдет. Вы хотите сказать, конечно, что попросите Цирк сделать это?

– Ситуацию я вам обрисовал. Боже правый, Эйдриан, только не говорите, что мы не справимся. – Он призывно посмотрел на сидящих вокруг. – Все, за исключением молодого Эйвери, в нашем деле уже двадцать лет и больше. Эйдриан, того, что вы о разведке забыли, половина людей в Цирке никогда не знала и не ведала.

– Это точно! – крикнул Вудфорд.

– Возьмем ваш отдел, Эйдриан, исследовательский. Наверное, наберется десяток случаев за последние пять лет, когда к вам приходили из Цирка, спрашивали совета, прибегали к вашей помощи, использовали ваш опыт. Может быть, настанет время, когда они к нам будут приходить, чтобы мы помогли им агентами? В Министерстве нам разрешили разведывательный полет. Отчего не разрешить нам иметь своего агента?