Динка настороженно опустилась на пуфик.

– Я, конечно, могу еще раз проверить наше программное обеспечение на предмет взлома и уязвимостей. Но это же глупо. Я тоже подозреваемая. А если я и вправду шпион, то не только не найду ничего серьезного, но только хуже сделаю, – сказала она с деланой серьезностью.

Но Светлана как будто не заметила насмешки.

– Мы все здесь подозреваемые в каком-то смысле, – сказала она с грустью. – Но это по-своему справедливо. Очень хорошо, что ты склонна к техническим, точным наукам. Ты по-другому видишь мир, замечаешь то, на что другие не обратят внимания. Это может очень помочь нам всем.

– Ну что же, я готова, спрашивайте, – Динка уселась, по-турецки скрестив ноги, и внимательно посмотрела на психолога.

– Ну, сначала самое простое: не замечала ли ты в последнее время что-то странное? Изменилось чье-то поведение, у кого-то появились посторонние интересы в городе?..

Девочка пожала плечами.

– Вроде бы нет. Но, наверное, только глупый шпион ведет себя подозрительно. Умного заподозришь в самую последнюю очередь. И на самом деле сливать инфу может кто угодно. Все отлучались по своим делам, и достаточно надолго, чтобы встретиться с кем-то или передать что-нибудь. Мы же не сидим тут как привязанные.

– Ну, в этом случае ты как раз вне подозрений, – Светлана улыбнулась. – Почти все время проводишь в школе. И значит, не можешь быть шпионом.

– Это утверждение ошибочно, – торжествующе сказала Дина. – Как раз, если рассуждать логически, то могу. Евгений Михайлович пару раз давал мне доступ к нашим системам безопасности. Просил проверить, нет ли там каких-нибудь маленьких дырочек для маленьких жучков, ну в компьютерном смысле.

Психолог кивнула, показывая, что понимает, о чем речь.

– Конечно, с тех пор доступы менялись, и не раз. Но будь я шпионом, то наверняка оставила бы для себя лазейку.

– А зачем тебе быть шпионом? – вдруг спросила Светлана.

– Ну как же, – обиженно протянула девочка, – а бесчеловечное обращение: литературой и физкультурой мучают, пытают овсянкой.

– А как насчет предательства? – спросила она снова.

– Что? – переспросила Дина.

– Тот, о ком мы говорим, не шпион, а предатель, – сказала Светлана серьезно и убежденно. – Потому что предал своих друзей и чуть не убил их. По-настоящему, а не как в компьютерных играх. Ты же помнишь Арину. И то, чем завершился штурм у озера, тебя как раз тогда похитили[3]. И ничего веселого или романтичного в этом нет. Это подло и больно. Для всех остальных, конечно. Я, как и ты, хочу, чтобы все это поскорее кончилось и никогда не повторялось.

Дина смотрела на нее притихшая, как мышка, лишь глаза девочки посверкивали в сумерках, окутавших комнату.

– Я… я понимаю. Простите. На самом деле, простите. Просто я не хочу думать об этом. Потому что все это так, как вы сказали. Просто… предателем не может быть кто-то из наших! – добавила она тихо, но убежденно.

– Я очень хочу верить, что это так. Если бы я была религиозным человеком, то, наверное, молилась бы об этом. Но тогда ты тем более должна мне помочь. Представь, что тебе дали задание… по учебе. Трудное, неприятное, но просто задание.

– Ну… – Дина, уселась поудобнее и наморщила лоб.

– Что ты можешь сказать о Глебе?

– Он часто отлучается по делам. Иногда возвращается поздно. Да нет, это не Глеб. Он же правильный до жути. И Евгения Михайловича очень уважает.

– С ним могло что-то произойти. Жесткие, правильные люди долго терпят, но легко ломаются, – предположила Светлана. – Может, изменилось чье-то отношение к нему? То, чем вы занимаетесь, – суровое и опасное дело. И у взрослого человека оно может вызвать серьезный стресс. Уверена, во всех ваших провалах Глеб до сих пор винит себя.

– Мы все любим Глеба и уважаем, – возразила Динка. – И никто не стал к нему хуже относиться из-за того случая на острове Перуна[4]. У всех бывают фейлы. А у озера он и вовсе ни при чем. Там собралась куча серьезных, взрослых дядей с автоматами. Они и должны были смотреть.

– Я понимаю, что все вы хорошие друзья, но все же с кем-то человек лучше сходиться, с кем-то хуже. Как по-твоему, у кого из вас с Глебом наиболее доверительные отношения?

Девочка задумалась:

– Наверное, с Сашкой. Они же дольше других знакомы. Ну и с Северином они, по-моему, хорошо ладят.

– А ты?

– Я слишком несерьезная, трачу время на ерунду, на игры то есть, и всякие литературы-истории не очень люблю. И искусство тоже – старые шмотки да пыльные картинки. Глеб меня еще маленькой считает. – Она вздохнула.

– А с Сашей или с Северином Глеб не ссорился?

– Да вроде нет.

– Дина, – Светлана пристально на нее посмотрела, – а ты знаешь, что Саша и Ян?.. – Она не окончила фразу. Дина с интересом смотрела на нее, явно ожидая продолжения. – Что им нравится проводить время вместе.

– Что они влюбились друг в друга? Так все видели, там, в Глинках.

– Как ты думаешь, как воспринял это Глеб?

– Глеб? Так он же с Олей. Ну, вы понимаете, им нравится проводить время вместе. Здесь он главный и занимается тем, чем нравится. Может, он и расстраивается из-за всех этих провалов, но не будет из-за этого предавать.

– Хорошо, а Саша?

– Мне кажется, ей здесь хорошо. И Ян опять же. Она последнее время вообще как-то ожила. И ради чего ей сговариваться с этими уродами?

– Может быть, Ян?

– Ну, он у нас недавно, конечно. И не со всеми сразу поладил. Но вообще он ничего. Футболки у него классные. С черепами, как я люблю. И музыку слушает правильную. Хотя я, конечно, слишком мало его знаю. Наверное, это надо у Евгения Михайловича спросить, он же его в школу брал. А что, – Дина мысленно попросила у Яна прощения, ну да ничего, выкрутится, – вы думаете, что он засланный? И Сашу тоже подговорил или заколдовал? Он ведь маг, вы знаете.

– Когда последний раз Саша и Ян отлучались куда-то вместе? – спросила Светлана.

– Я за ними не слежу. Им бы это не понравилось, – Дине отчего-то нестерпимо захотелось показать «психологине» язык. – Но там, в Глинках[5], мы все отлучались, может, и они тоже. Не стану врать, я не обратила внимания, могло быть. Меня после тех событий еще долго трясло.

– Страшно было?

– Вы не представляете! Вообразите – такой лес, как в ужастиках, деревья корявые…

– Я не о том, – Светлана мягко перебила девочку. – Когда тебя взяли в плен на озере, страшно было?

Дина едва не прикусила язык, вот же змея!

– Да, – сказала она. – То есть сначала да, когда я поняла, что меня схватили. А потом уже не очень.

Психолог удивленно подняла брови.

– Меня не били, не пытали, как я боялась сначала. Сносно, в общем, обращались… для военнопленного. А потом, я знала, что меня все равно спасут, вытащат оттуда. Вы же не бросили бы меня.

– Что ты рассказывала им о школе?

– Я говорила вам уже. Ничего. Да они особо и не расспрашивали, а я старалась их не злить. Всяко приятнее ждать, пока тебя спасут, на диване с ноутом, чем связанной в ванне, например. Они простые были, как Северин говорит, бойцы. Наверное, ждали кого-то поважнее.

– Ты вообще с ними не разговаривала?

– Я как раз пыталась: спрашивала, кто они и собираются ли просить за меня большой выкуп, но они не ответили. Ну и по мелочи – можно ли выйти в туалет и все такое. Ах да, сказала им, что они еще пожалеют о том, что меня захватили. И ведь, правда, пожалели. Вы бы видели, как их Северин одной левой раскидал! – Глаза у девочки заблестели, на щеках появился легкий румянец.

– Кстати, о Северине. Что ты скажешь о нем?

– С ним все ясно. Он им Арининой смерти никогда не простит, и на их месте я бы с ним старалась не встречаться. Плохо кончится.

– Что ж, – сказала Светлана, – спасибо. Ты можешь идти. Если вдруг вспомнишь что-то еще, приходи ко мне в любое время. Ну и вообще приходи, помни, что ты не одна.