Мы сидели в вымощенном дворике его дома, окруженные пышным великолепием красок: в одном углу пламенели кирпичные бугенвилли, в другом росло апельсиновое дерево, усыпанное плодами, круто вниз спускалась долина, полная раннего утреннего тумана, а чистый горизонт открывал бесконечную цепь хрустальных вершин; их четко очерченные грани напоминали гравюру. Я никогда не видел более великолепного пейзажа — в такое место многие мечтают удалиться. Однако потом я стал сочувствовать чиновнику, для которого окружающая природа не представляла интереса. Человек не может без конца рассматривать один и тот же пейзаж, если его дни не заполнены трудом, как у земледельца.
Мы спустились в долину и целый день шли вниз, сбрасывая на ходу одежду, по мере того как жара усиливалась. Из одной маленькой долины попадали в другую, из другой — в третью, и к исходу дня вышли на широкую равнину, через которую мчались бурлящие воды реки Мади. В Сисагкхате была переправа, там мы и провели ночь.
С самого начала пути в Катманду мы все время шли в северо-западном направлении, постепенно приближаясь к гигантскому барьеру Гималаев. Но масштабы этой горной страны так велики, что и после двух недель пути горы казались почти такими же далекими, как и в тот момент, когда мы увидели их впервые с хребта Какани.
Все же в Сисагкхате мы впервые почувствовали, что Гималаи стали ближе. Одинокой вершиной выглядел теперь Мачар Пучхар, хотя он еще и не доминировал над окружающей местностью. Вечер был безоблачным. Темнота спустилась на нашу долину, но огромный ледяной барьер на горизонте еще долго освещало заходящее солнце. Из желтого он постепенно превратился в оранжевый, потом стал зеленым. Наконец горную гряду словно залило ярко-фиолетовое сияние и затем угасло, будто кто-то выключил рубильник, и темнота сразу стерла границу ледяного массива. Такого потрясающего зрелища я не видел ни в одной горной стране! Эффект был совершенно театральным, и мне пришлось сразу согласиться с Денисом, что весь этот вид вульгарен.
Вскоре после чая появился посетитель. На нем были пижамные брюки, форменный френч и тяжелые военные ботинки, а голову он укутал шерстяным шарфом. Так как лицо его скрывали темные очки, я не сразу узнал командира воинской части, которая опередила нас утром. Он принес нам в подарок две большие рыбы: их поймали его солдаты сетью в реке. Мы питались в основном консервами, поэтому рыба оказалась приятным добавлением к нашему однообразному меню. К сожалению, по вкусу она напоминала мокрую промокательную бумагу и была очень костлявой. Однако разочарование наше быстро прошло благодаря сюрпризу, который приготовил Анг Дава. Он подал ананас, извиняясь, что потратил на него наши деньги, и опасаясь, что мы сочтем его расточительным.
— Сколько вы заплатили за него? — спросил я.
— Три пенса, — ответил он.
На следующее утро мы поднялись на рассвете: нам предстояла переправа через реку. Так как в наличии имеюсь только одна лодка, в которой могло разместитъся не больше четырех человек, то, для того чтобы перевезти нас и наш багаж на другую сторону, пришлось совершить несколько рейсов.
На корме лодки из выдолбленного ствола сидел на корточках старик-перевозчик, по виду — переселенец с равнин Индии. Руля не было, и этим суденышком он управлял с помощью гребка. Нам велели усесться на корточках на дно лодки, где было около четырех дюймов воды. При этом старик сказал, чтобы мы ни при каких обстоятельствах не меняли своего положения, иначе бурные волны опрокинут его хитрое приспособление. С пугающей скоростью лодка тронулась в каком-то странном направлении и тут же попала в водоворот. Взмах гребка — и другой поток подхватил нас в нужном направлении. Три-четыре тревожных минуты, и наше плавание закончено. Старик оказался опытным лодочником. Течения, сказал он мне, меняются каждую неделю, но переправа опасна только в месяцы муссона: тогда в стремительном потоке воды очень трудно маневрировать достаточно быстро; случается, что лодку уносит вниз по течению на несколько миль, прежде чем ему удается пристать к берегу.
На противоположном берегу реки мы вышли на одну из основных дорог, ведущих к равнинам Индии. До этого мы встречали на своем пути немного народу, но теперь люди толпой шли по дороге и во многих деревнях появились лавки, где путники могли купить все необходимое. Заправляли в них женщины из племени тхакали. Еще в Катманду нас предупреждали, чтобы мы держали наших носильщиков подальше от них: об этих женщинах шла молва, что они с исключительной ловкостью обирают тех, кто попадается к ним на удочку. Тхак — отдаленный район, расположенный высоко в горах возле склонов Аннапурны. Видимо, племя тхакали — тибетского происхождения, и те немногие иностранцы, которым удалось посетить эту часть Непала, отзывались о тамошних женщинах, как о чистоплотных и смышленых. Я беседовал с некоторыми из них, они действительно охотно прибегали к непристойным намекам и остротам и шутливо сердились, когда я давал понять, что не ищу их благосклонности.
Как только мы переправились через реку, начался неизбежный' подъем. Час за часом пришлось тащиться по поросшим лесом холмам, из одной долины в другую и временами казалось, что мы крутимся на одном месте. Ночь мы собирались провести в Деорали, большой деревне у самого перевала, но когда наконец добрались до нее, то даже носильщики признали, что место это слишком грязно для стоянки. И мы медленно потащились дальше, решив остановиться у первого же источника. Путешествие по такого рода местности имеет одно существенное неудобство: разбивать лагерь приходится в традиционных местах стоянок — иначе иди еще несколько часов, пока найдешь воду, годную для питья. Однако в Деорали жители успокоили нас, сказав, что в долине есть ручей; тропа все время спускается вниз, и мы за полчаса дойдем туда.
Неправильная информация, однако, достаточно часто вводила нас в заблуждение. Я сразу же вспомнил, что у этих людей нет ни малейшего чувства времени и пространства. Через три часа после выхода из Деорали мы все продолжали идти по местности, где никаких признаков реки не было заметно. Становилось темно. Отшагав еще с милю, мы вышли на небольшое плато, усеянное галькой, и решили остановиться, примирившись с тем, что на этот раз нам придется обойтись без воды. Минут десять мы печально сидели около палатки, как вдруг раздался крик одного из носильщиков и прибежал радостно ухмыляющийся Анг Дава.
— Вода, — сказал он, показывая в сторону скального обнажения на расстоянии около двухсот ярдов.
Это была всего лишь маленькая струйка, но в нескольких местах образовались небольшие лужи. Сбросив одежду мы улеглись в их животворную прохладу и барахтались до тех пор, пока Анг Дава не стал звать нас к чаю.
Трудно было преодолеть желание остаться здесь еще на день, но мы знали, что следующий переход до административного центра Покхра будет долгим и жарким. Хотя мы несколько сократили его, не остановившись в Деорали, пришлось идти еще около двенадцати часов. Теперь мы спустились до высоты немногим больше двух тысяч футов над уровнем моря. Стало так жарко, что мы — такова уж извращенная человеческая натура — теперь мечтали хотя бы о небольшом подъеме, сулившем прохладу.
По дороге я встретил весьма толкового молодого учителя, который некогда служил в индийской армии. Правительство платило ему сорок пять рупий в месяц, а местные жители сложились и удвоили эту сумму: его официальное жалованье, как правило, задерживалось на несколько месяцев, и иначе он просто не смог бы существовать. В течение долгого времени он прилагал все усилия к тому, чтобы правительство начало строительство школьного здания, но в конце концов ему надоели бесконечные отсрочки, и теперь учитель делал всю работу сам с помощью учеников — каждый из них должен был принести на стройплощадку хотя бы одну каменную глыбу в день. За все наше путешествие это была единственная встреча с человеком, который, не рассчитывая на вознаграждение, искренне старался улучшить судьбу своего народа.
