Уиллоу краснеет еще сильнее, когда вспоминает, как с силой схватила его за руки и положила их себе на грудь. А потом, будто в этом не было ничего плохого, она вспоминает, как начала резать себя перед ним. Она не может думать о таких вещах, прямо сейчас — одно дело, если бы они были наедине, но другое, когда вокруг кто-то еще. На секунду Уиллоу обхватывает голову руками, будто закрыв глаза, она может уничтожить эти видения.
— Уиллоу! — голос Лори звучит встревожено.
— Ты в порядке?
— Ох. — Она резко вскидывает голову.
Ничего не получается.
— У меня болит голова, самые ужасные мигрени, — с запинкой произносит она. Она не смотрит на Гая и всех остальных.
— А у тебя в сумке разве нет аспирина? — спрашивает Хлоя.
— Нет. Ну, дело в том, что у меня так много работы… Мне нужно идти. — Уиллоу с сожалением качает головой. — Увидимся с вами позже, хорошо? — Она собирает свои вещи и встает. Медленно, спокойно, как если бы ей действительно было жаль, что она не могла остаться с ними.
Уиллоу разворачивается и выходит из парка, борясь с желанием побежать.
Что ж, все прошло хорошо, да?
Если раньше она чувствовала смущение и неловкость, то сейчас просто нет слов, чтобы описать то, что она ощущает сейчас. Она быстро замечает, что чуть не протаранила головой каменную стену, окружающую парк. Но в любом случае, от порезов роман бы изменился.
А сейчас нужно пойти домой, забыть последние двадцать минут, стереть их. Добраться до дома и…
Она задается вопросом, будет ли Гай следовать за нею, или с него уже было более чем достаточно.
Ну, не думаю, что он еще не понял, что я немного другая…
Если он последует за ней, что она сделает? Может, ее первые инстинкты были правы, может, у нее есть место только для одних отношений.
Слишком плохо, что отношения могут быть только с острым куском металла.
Не думай об этом! Разберешься позже! Иди домой! Открой учебник по французскому! Начни работать над докладом!
Уиллоу не может удержаться от переживания случившегося на протяжении всей дороги домой. Она мечется между убеждением себя, что ничего такого ужасного не произошло, и уверенностью, что она полностью все разрушила.
Что именно разрушила?
Разве у меня было что разрушать?
Она думает о том, как сядет за свой стол. Может, работа поможет ей отвлечься, что так ей необходимо. Но, к сожалению, как только она отпирает дверь, ее встречают крики Изабель, будто у той сейчас взорвутся легкие. Кэти держит ее, в то время как входит взад и вперед, разговаривая по телефону. Она выглядит абсолютно подавленной. Уиллоу кидает ключик на тумбочку в коридоре и идет на кухню.
— Кэти?
— Как хорошо, что ты здесь, — перекрикивая Изабель, говорит Кэти. — Что? — говорит она в трубку. — Хорошо, спасибо, да, отложите это в аптеке. — Она вешает трубку и смотрит на Уиллоу.
— Что происходит? Что ты делаешь дома? Изабель заболела?
— Она вся горит, бедняжка. — Кэти прижимается губами ко лбу Изабель. — Мне позвонили на работу, попросили прийти и забрать ее. Это просто ушная инфекция, врач сказал, что беспокоиться не о чем, что очень высокая температура — обычное явление… — Очевидно, она пытается успокоить не столько Уиллоу, сколько себя. — Мне нужно сходить в аптеку и купить то, что прописал врач. Ты сможешь побыть с ней до моего прихода?
— Конечно, — говорит Уиллоу, забирая Изабель у Кэти. Сейчас не время напоминать Кэти, что Дэвид не одобрил бы тот факт, что она остается с ребенком. — Все будет в порядке, — спокойно говорит она. — Иди в аптеку.
— Спасибо, — говорит Кэти, натягивает свитер и берет сумочку. — Не знаю, сколько времени это займет, иногда тебя просят подождать, пока они подберут лекарства по рецепту. Я вернусь так скоро, как только смогу. — Она выбегает за дверь.
Уиллоу подходит к окну в Изабель на руках и смотрит, как Кэти бежит по улице. — Мне так жаль, что ты заболела, — говорит она, качая ребенка вверх и вниз на колене. — Но Изабель, кажется, немного спокойнее, чем несколько минут назад, она больше так сильно не плачет. Ее слезы стихают, чередуясь небольшими всхлипываниями. Уиллоу думает, как было бы замечательно, и не только ради бедняжки Изабель, если после возвращения Кэти домой, все было бы под совершенным контролем — Изабель молчит, даже спит, кухня чистая…
— Разве это было бы не прекрасно? Разве тебе не стало бы лучше?
Уиллоу отчаянно хочет отплатить за веру Кэти в нее. Не только поэтому, но она уверена, что забота об Изабель — прекрасный способ, чтобы немного сгладить отношения с Дэвидом, когда тот, наконец, вернется домой.
А если она полностью сосредоточится на Изабель, то у нее даже не останется времени на то, чтобы подумать о том, что произошло в парке.
Конечно, она не совсем уверена, что может повлечь за собой уход за Изабель. В конце концов, много чего она может сделать с больным ребенком, но, может, покормить ее и переодеть будет неплохо для начала. Она, кажется, мокрая.
— Что ж, давай мы тебя сейчас переоденем, а потом приготовим что-нибудь покушать. Тебе же это понравится, да?
Уиллоу идет в спальню Изабель и кладет ее на пеленальный столик. Может, в свое время она и поменяла множество подгузников, будучи няней, когда ей было тринадцать, но она никогда не меняла их Изабель. И хотя это не самое трудное занятие, но оно оказывается немного сложнее, чем она думала, так как на Изабель, в отличие ото всех остальных детей, с которыми имела дело Уиллоу, надеты тканевые подгузники.
Дэвид очень усложнил этим задачу Кэти, так как они несоизмеримо дороже, чем одноразовые подгузники, их даже трудно найти и неудобны во всех отношениях, но Кэти, которая изучала законы по охране окружающей среды, всегда настойчиво требует.
— Ладно, это не должно быть трудно… — Уиллоу хватает тканевый подгузник и две булавки.
Но Изабель не слишком помогает, как должна была бы. Очевидно, бедняжке действительно нехорошо. Вместо того чтобы лежать спокойно, она ерзает, брыкается, и Уиллоу, непривычная к булавкам на подгузниках, умудряется уколоть ее. И довольно сильно, судя по крикам ребенка.
— О, нет! — Уиллоу в ужасе. Как она могла так поступить? Она неподвижно смотрит на то, как буквально в считанные секунды место укола наливается красным, что портит идеальную нежную кожу ее племянницы. В том, чтобы причинить вред чему-то настолько безупречному, есть что-то совершенно неприличное.
Уиллоу медленно тянется рукой и дотрагивается того места, куда уколола Изабель. Как и Гай касался ее, так и рука Уиллоу полностью стирает то, что наделала. Ну, это не очень удивительно. Та рана, что она нанесла Изабель, абсолютно отличается от порезов у нее на животе. Но что, если маленькая отметина начнется увеличиваться? На секунду она представляет, как кожа Изабель вся в полосах, изрезана бритвой, как и ее собственная. Что она почувствует, если, допустим, через десять или пятнадцать лет она узнает, что Изабель резала себя?
Уиллоу отдергивает руку.
А что, если она убьет Дэвида и Кэти, что тогда? Ты по-прежнему будешь думать, что резать себя настолько плохо?
Она заканчивает менять Изабель подгузник без происшествий, хотя у нее дрожат руки, и несет ее на кухню.
— Ну что, отличное начало положено, как думаешь? — говорит она дрожащим голосом. Так много усилий необходимо, чтобы как следует заботиться о своей племяннице. По крайней мере, Изабель перестала плакать. Уиллоу не может не отметить, что ребенок оправился о того происшествия гораздо лучше, чем она сама.
— Как насчет того, чтобы что-нибудь поесть? — Она открывает шкаф и начинает там рыться. Сегодня даже крендели закончились и детское питание. — Ага, вот и поели. — Уиллоу хлопает дверцами и движется к холодильнику.
По крайней мере, холодильник более многообещающий. Среди всего остального есть дюжина яиц и немного масла. Уиллоу сажает Изабель на ее высокий стул и берет парочку яиц и миску. Она ставит на плиту сковородку и кидает туда немного масла. Пока разбивает яйца, она думает о том, что произошло. Она рассеянно выливает яйца в сковороду, а потом кидает миску в раковину.
