Уиллоу кивает. Его злость не удивила ее, но она естественно не ожидала, что он купится на ее слова.
— Послушай, прости, — через секунду говорит он. — Я не должен был так заводиться...
— Нет, — перебивает Уиллоу. — Ты должен был. Я была не очень любезна с тобой, а ты был...
Добрее, чем я имела право ожидать от кого-либо.
Она взволнована сильнее, чем может сказать, тем фактом, что он появился у ее дверей. Противоречивые чувства превратились в благодарность. Она хочет спросить его, почему он здесь, но немного боится услышать ответ. Скажет ли он, что это, потому что она напугала его? Уиллоу знает, что лишилась права называться нормальной, но все же ей ненавистна мысль, что он может считать ее… сумасшедшей или что-то в этом роде.
Или он здесь, потому что обещал, что ничего не расскажет ее брату и из-за этого чувствует себя ответственным?
Или он здесь, потому что заботится о ней?
Уиллоу глубоко вздыхает. Она чувствует, что не в состоянии говорить ни о чем из этого. Она чувствует, что не в состоянии сказать ему, что его действия значат для нее, и понимает, учитывая все это, по меньшей мере, что она может сделать — это рассказать ему правду о прошедшей ночи.
— Ссора была из-за того, что Дэвид сейчас ненавидит меня, — Уиллоу произносит это просто, без трагизма. — Он ненавидит меня, потому что я убила наших родителей.
Уиллоу ждет, чтобы услышать неизбежное. Услышать от Гая то, что говорят все остальные, будто это был просто несчастный случай, и что она не намеревалась убивать своих родителей. То, что ее брат любит ее больше чем когда-либо, сейчас, когда она сирота. Она слышала эти пустые слова бесчисленное количество раз.
Но Гай молчит. Он просто смотрит на нее.
— Не могу даже представить себе, как это тяжело для тебя, — наконец, говорит он. Он выглядит потрясенным. — Для вас обоих, на самом деле, — добавляет он через мгновение.
— Ты прав, ты не можешь, — говорит Уиллоу тихим голосом. Она должна была знать, что он не стал бы отделываться от нее бальным ответом, пытаться отговорить ее от своих чувств или говорить ей, что она все придумала. — Но… по крайней мере, спасибо, что не сказал мне, что это все только в моей голове.
— Ну, тогда пожалуйста, — на мгновение Гай замолчал. — Послушай, может, я не должен говорить этого после того, что ты мне сказала. Я знаю, что действительно не могу понять, через что ты проходишь, и верю, что ты веришь в то, что твой брат ненавидит тебя. То есть, я совершенно не думаю, что все это только в твоей голове. Уверен, что это действительно… ну, тяжело для вас обоих. — Он садится на диван и поворачивается к ней лицом. — Но ты уверена, что, может, ну я не знаю, истолковала что-то неправильно? Я просто подумал о Дэвиде Рэндалле, у которого учился в прошлом году. Он не похож на человека, который может ненавидеть свою сестру. Я хочу сказать, а кто бы ненавидел? Но особенно он, я просто этого не вижу.
— Думаю, я все-таки знаю его лучше тебя, — холодно говорит Уиллоу.
— Я не пытаюсь сказать тебе, что ты чувствуешь, а что - нет. Я просто хотел бы, чтобы ты почувствовала себя лучше и, может, смогла бы посмотреть на вещи с другой стороны…— он не заканчивает предложение.
— Это не так просто, — говорит Уиллоу. Сейчас ей тяжело смотреть на него. Ей больно видеть, насколько несчастным он выглядит, потому что она знает, что ответственна за это. — Послушай, не думай, что разговор с тобой не заставляет меня чувствовать… — она подыскивает слова. — Ну, ты не разговариваешь со мной, как остальные, — сбивчиво заканчивает она, но это не все, что она на самом деле хотела сказать, отнюдь нет.
— Да, но и ты тоже не разговариваешь со мной, как все остальные, — говорит Гай.
— Разве? — удивляется Уиллоу.
— Конечно, обсуждения "Унылых тропик" между разговорами о том, на каких частях тела ты себя режешь, потому что считаешь себя убийцей. Совершенно обычное дело, с каждой знакомой мне девушкой все то же самое. Что с вами такое, люди? То есть, если мне действительно приходится выдерживать подобный разговор, претворяясь, что мне не скучно… — Он качает головой.
Уиллоу не может поверить, действительно не может поверить, что она смеется, Гай — тоже, и какое-то мгновение они оба буквально трясутся от смеха. — Я не по этому себя режу, — говорит она после того, как успокаивается.
— Тогда почему ты просто не... — говорит Гай, но Уиллоу перебивает его.
— Послушай, я просто минуту назад пыталась сказать, что ты — единственный человек, который слушает меня и которому не приходится претворяться, что все в порядке, — она останавливается, не уверенная, нужно ли продолжать, но на самом деле это меньшее, что она может сделать для него, учитывая, как много он сделал для нее.
— Знаешь, я кое-что поняла после смерти своих родителей, — голос Уиллоу слегка дрожит. — Я поняла, что люди говорят, как они реагируют, говорит о них гораздо больше, чем что-либо еще. Люди думают, что они приносят тебе соболезнования или как угодно назови их, но на самом деле они позволяют увидеть тебе, что из себя представляют.
— Я не совсем тебя понимаю, — хмурится Гай.
— Ну, ладно, вот, что я имею в виду, — Уиллоу глубоко вздыхает. — После похорон одна пожилая дама подошла ко мне, чтобы сказать, как ей жаль. Я едва ее знала, но мои родители знали ее получше. Как бы то ни было, она сказала, что ей жаль, а потом добавила, что, по крайней мере, они умерли не в одиночестве. — Уиллоу закрывает глаза, когда видения и звуки того дня обрушиваются на нее. Это не просто, но через мгновение она берет себя в руки и продолжает.
— Так вот, довольно странно говорить такое, когда думаешь об этом. Я хочу сказать, что мои родители мертвы, они погибли в автомобильной катастрофе, через это ужасно трудно пройти, а она говорит, что они, по крайней мере, умерли не в одиночестве, то есть она сказала, что это хорошо, что они умерли вместе, — на секунду Уиллоу замолкает и смотрит на Гая. Она видит, как внимательно он слушает.
— Когда я говорю, что она была старой, — продолжает Уиллоу, — то имею в виду, что она старая, думаю, ей было за восемьдесят. И я знаю, да и все остальные — тоже, что ее муж умер тридцать лет назад, а ее единственный сын погиб во Вьетнаме прямо перед этим. И полагаю, что у нее перед глазами было лишь то, что она умрет в одиночестве. При этом она не была равнодушной - как для нее, с моими родителями все произошло быстро.
— А вот еще один пример: на другой день я рассказала Лори о своем брате, как ему приходится заменять родителей, и знаешь, что она ответила? Что он милый. И она тоже не была равнодушной. Она просто не понимает, — Уиллоу замолкает и отводит взгляд от Гая. — Но с тобой, ну, то, что ты говоришь… Ты понимаешь, и от этого мне… лучше. — Уиллоу чувствует, что начинает краснеть.
— Ты много краснеешь, — через мгновение говорит Гай.
— Ничего не могу с этим поделать.
— И не делай. То есть, красней. Мне кажется, это мило.
— Ох.
— И я, правда, счастлив, что от того, что я делаю, тебе становится лучше.
— Ох. — Теперь Уиллоу действительно красная, но она не отворачивается от него, а лишь позволяет ему смотреть на себя и ее раскрасневшееся лицо.
— Мы сильно опаздываем в колледж, — говорит Гай. — Мы определенно пропустили первый урок.
— Я сегодня не иду в колледж, — говорит ему Уиллоу. — Я просто не могу, тем более, после вчерашней ночи, и в любом случае, я настолько отстала в своей работе, что мне действительно нужно остаться дома и попытаться все наверстать.
— Может, я тоже не пойду, — Гай вытягивает свои ноги и скрещивает за головой руки. — Это мог бы быть отличный день для отдыха.
— Ты не обязан делать это из-за меня, — торопливо говорит Уиллоу. — Я имею в виду, тебе не стоит беспокоиться, что я собираюсь что-то сделать…
— Может, я делаю это, потому что хочу, — говорит он. — И раз уж я здесь, есть что-то, что ты хочешь сделать? Я имею в виду, перед тем как приняться за домашнее задание?
