Хобэн его игнорирует.

— Евгений Иванович прожил много лет в Грузии. Евгений и Михаил Ивановичи росли в Грузии, когда их отец командовал гарнизоном Красной армии в Се-наки. С того времени у них сохранилось много друзей. Теперь эти друзья пользуются в Грузии очень большим влиянием. Братья проводят много времени в Грузии. У них дача в Грузии. Находясь в Москве, Евгений Иванович оказал немало важных услуг своей любимой Грузии. Поэтому он лучше других знает, как увязать потребности нового Советского Союза с нуждами местных народов и традициями. Его присутствие — гарантия того, что интересы Кавказа будут учтены в полной мере. Понятно?

Оливер вновь в центре внимания. Взгляды скрещиваются на нем, все ждут его реакции.

— Понятно, — подтверждает он.

— Таким образом, в принятии решения Москва решила исходить из следующих положений. Положение А. На всю кавказскую нефть Москвой будет выдана одна лицензия. Положение Б. Евгений Иванович лично назовет компанию, которая получит эту лицензию. Положение В. Тендеры между конкурирующими нефтяными компаниями будут проводиться формально, чтобы успокоить общественность. Потому что… —Пауза, вызванная глубокой затяжкой, застает Оливера врасплох, но ему удается быстро сосредоточиться. — Потому что тендер — ширма. Москва выберет консорциум, названный Евгением Ивановичем и его людьми. Положение Г. Условия работы выбранного консорциума будут рассчитываться, исходя из среднегодовой добычи нефти на существующих месторождениях Азербайджана за последние пять лет. Следите за ходом моих мыслей?

— Слежу.

— Очень важно помнить о том, что советские методы нефтедобычи — дерьмо собачье. Паршивая технология, паршивая инфраструктура, паршивые трубопроводы, говняные менеджеры. Так что расчетные величины окажутся весьма скромными в сравнении с реальной добычей нефти передовыми западными методами. Они будут базироваться на прошлом, а не на будущем. Именно сумма выплат с объемов добычи нефти в советские времена будет принята во внимание высочайшим уровнем власти в Москве при расчете стоимости лицензии. Положение Д. Вся дополнительная нефть, добытая в регионе, становится собственностью кавказского консорциума, названного Евгением Ивановичем и его организацией. Закрытое официальное соглашение будет подписано непосредственно после получения комиссионных в размере тридцати миллионов долларов. Публичное официальное соглашение последует автоматически, выплаты комиссионных после авансовой суммы будут рассчитываться, исходя из реальных объемов добычи. Их величина станет предметом отдельных переговоров.

— Неплохо живется высочайшему уровню власти в этой стране. — В голосе Массингхэма слышится хрипотца, словно его забыли смазать нефтью. — Пятьдесят «лимонов» за пару подписей плюс последующие жирные выплаты, просто грех жаловаться.

Вопрос Оливера словно сам по себе срывается с губ. Ни в суровости тона, ни в агрессивности формулировок его вины нет. Если б он мог забрать слова назад, он бы так и поступил, но поздно. Словно какой-то малознакомый призрак вселился в него и подчинил себе. В вопросе этом — толика приверженности закону, оставшаяся в нем после трех месяцев плавания на корабле под флагом «Сингла».

— Позвольте на секунду перебить вас, Аликс. А какое место в этом раскладе отводится «Хауз оф Сингл»? Нас просят обеспечить взятку в пятьдесят миллионов долларов?

У Оливера такое ощущение, что он громко пукнул в церкви в то самое мгновение, когда замерли последние звуки органа. В огромном кабинете повисает немыслимая тишина. Стих шум транспорта на Керзон-стрит шестью этажами ниже. Первым ему на помощь приходит Тайгер, его отец и старший партнер. В голосе слышится любовь, восхищение.

— Хороший вопрос, Оливер, я бы даже сказал, смелый вопрос. Не в первый раз ты восхищаешь меня своей честностью. Разумеется, «Хауз оф Сингл» никого не собирается подкупать. Ничего такого у нас и в мыслях нет. Если законные комиссионные должны выплачиваться, они и будут выплачены в рамках полномочий нашего партнера, в данном случае нашего доброго друга Евгения, с должным уважением к законам и традициям страны, в которой работает наш партнер. Детали — это его забота, не наша. Очевидно, если нашему партнеру не хватит средств, не все могут разом аккумулировать пятьдесят миллионов, «Сингл» может рассмотреть возможность выдачи ссуды, которая позволит ему выполнить данные обещания. Я думаю, твой вопрос крайне важен. И ты, будучи сегодня нашим юридическим советником, поступил совершенно правильно, задав его. Я тебя благодарю. Мы все благодарим.

— Благодарим, благодарим, — доносится до Оливера хрипловатый шепот Массингхэма.

А Тайгер уже садится на любимого конька: восхваляет великий «Хауз оф Сингл»:

— Наша фирма и существует для того, Оливер, чтобы сказать «да» там, где другие говорят «нет». Мы открываем новые перспективы. Приносим ноу-хау. Энергию. Ресурсы. Все необходимое для прорыва в неизведанное. Евгений не загипнотизирован уходящим в прошлое «железным занавесом» и никогда не был, не так ли, Евгений? — Боковым зрением Оливер видит, как согласно кивает Евгений Орлов. — Он — полномочный представитель Грузии. Он влюблен в красоту Грузии, ее культуру. В Грузии находится один из древнейших христианских храмов. Полагаю, ты этого не знал, не так ли?

— Честно говоря, нет.

— Он мечтает об Общем рынке Кавказа. Как и я. О новой крупнейшей торговой организации, базирующейся на фантастических запасах природных ресурсов. Он — первооткрыватель. Ты согласен с этим, Евгений? Как и мы. Разумеется, первооткрыватель. Рэнди, пожалуйста, переведи. Молодец, Оливер. Я тобой горжусь. Мы все гордимся.

— У консорциума есть название? Он уже существует? — спрашивает Оливер, пока Массингхэм переводит.

— Нет, Оливер, еще нет, — сквозь широкую улыбку цедит Тайгер. — Но если ты проявишь минимум терпения, я уверен, что он появится в самом ближайшем будущем.

Пока продолжается этот мучительный словесный обмен, мучительный для Оливера, ни для кого больше, он вдруг замечает происходящие с ним, неожиданные для него самого изменения. Все время от времени поглядывают на Оливера, но только мудрый взгляд Евгения не отпускает его, зацепился за него, словно корабельный канат. Тянет к себе, испытывая на прочность, оценивая, и, в этом Оливер убежден, оценивая правильно. Ему очевидно благорасположение Евгения. Все еще чужак, он вдруг чувствует, что принимает участие в возобновлении давней и настоящей дружбы. Перед его мысленным взором возникает маленький мальчик в Грузии, который влюблен во все, что окружает его, и этот мальчик — он сам. Его переполняет благодарность за доверие, которого он пока не заслужил. А тем временем Хобэн говорит о крови.

Крови всех типов. Обычной, встречающейся не столь часто, самой редкой. Разрыве между мировым спросом и мировым предложением. Крови всех народов. Стоимости крови, оптом и в розницу, по группам, на медицинских рынках Токио, Парижа, Берлина, Лондона и Нью-Йорка. Говорит о том, как проверять кровь, как отделять хорошую от плохой. Как охлаждать, разливать, замораживать, транспортировать, хранить, высушивать. Рассказывает о нормативных документах, регулирующих импорт крови в основные про-мышленно развитые страны Запада. О стандартах здравоохранения и гигиены. О таможне. Почему он это делает? Почему кровь так увлекла его? Тайгер ненавидит кровь ничуть не меньше табачного дыма. Она конфликтует с его мыслями о бессмертии и противоречит стремлению к порядку. Оливер знает об отвращении, которое отец питает к крови с самого раннего детства, иногда видит в этом признак повышенной впечатлительности, иной раз — проявление слабости. Малейший порез, вид и запах крови, даже упоминание о ней ввергают его в панику. Гассон, шофер Тайгера, едва не вылетел с работы, когда предложил остановиться, чтобы помочь жертвам серьезной автомобильной аварии. Его же работодатель, побледнев, как мел, откинувшись на спинку заднего сиденья, кричал: «Проезжай, проезжай, проезжай!» Однако сегодня, глядя на ликование, отражающееся на его физиономии, когда он слушает Хобэна, знакомящего присутствующих с основными моментами Специального проекта номер три, можно подумать, что кровь он просто обожает. А она льется, как вода из крана, да еще бесплатная вода, спасибо щедрой душе русских доноров, тогда как американские страдальцы выкладывают за пинту по девяносто девять долларов и девяносто девять центов, а мы говорим о полумиллионе пинт в неделю, понятно, Оливер? Хобэн вдруг становится гуманистом. Даже голос меняется, резкость сглаживается, Хобэн ханжески поджимает губки, опускает веки.