Олень не только стремителен в беге и вынослив, он еще чуток и осторожен. У него тонкое обоняние, отличный слух и неплохое зрение. По ветру опасность может зачуять за два — три километра. Это домашние олени к человеку привыкли, а попробуй подойти к дикому, или, как их называют, «дикарю», за 500–700 метров!

Родина северного оленя — тундра, и ее без оленя представить невозможно, но он обитает и в обширных северных таежных лесах, в основном в редкостойных и заболоченных, в горах с пологими склонами и гольцами с тундрой в предгорьях.

Северные олени бывают тундровые и лесные. Первые летом живут в тундре и на арктических островах, а зимой уходят далеко в лесотундру. Вторые же более оседлы, потому что в радиусе какой-нибудь сотни километров они без особого труда летом находят и прохладу, и обильную пищу, и зиму успешно переживают. Они удивительно приспособлены к существованию в холодных краях, а жару не любят, даже боятся ее.

Если вы хотите наглядно представить, где живет олень, взгляните на карту Северного полушария и проведите линию от Осло, через Стокгольм, Хельсинки к Байкалу и далее к Южно-Сахалинску. Все, что к северу от этой «секущей», — земля северного оленя. Даже Шпицберген, Новая Земля, остров Врангеля.

Живет он и на американском континенте, к северу от Великих озер — в Канаде и на Аляске. Там северного оленя зовут карибу, но биологически это тот же вид. Карибу тоже бывает и лесным, и тундровым. Образуют они около десятка огромных стад, у которых свои места обитания как зимой, так и летом, свои миграционные пути, места отела. Тундровый карибу много кочует, лесной ведет более оседлый образ жизни.

Северные олени — вечные скитальцы. Их сезонные миграции измеряются многими сотнями километров. Поздней весной и почти все лето они живут в тундре у Северного Ледовитого океана, на арктических островах, где в это время полярный день, беспрерывно светит и даже греет солнце. Приятная прохлада с ветерком, обилие разнообразного зеленого корма, подрастающее потомство — казалось бы, всем хороша жизнь, но отравляют ее волки, оводы и кровососы. Особенно досаждают носоглоточный и подкожный оводы.

Носоглоточный с фанатичной настойчивостью гудит перед мордой до тех пор, пока не забрызнет тьму личинок-паразитов в ноздри несчастного животного. А шустрые личинки по слизистой оболочке стремятся попасть в носоглотку, иногда забираются и в слуховые проходы, где накрепко присасываются к живой ткани, затрудняя оленям и дыхание, и кормежку. Северные олени почти поголовно поражены ими. Закончив паразитическое развитие, личинки в начале лета покидают своих хозяев, чтобы спустя месяц новые полчища оводов с ожесточением набросились на них.

Подкожный овод свои личинки откладывает под кожу животных, немилосердно прокусывая ее на спине, боках, задних ногах, особенно на крупе. Как жаль, что нет у оленя длинного хвоста, чтобы хлестать им врагов! К концу зимы под кожей оленя развивается несколько сот личинок, иногда больше тысячи. К весне они с желудь. Представьте себе несколько сот таких «желудей», мучительно сосущих живые соки зверя. Полностью созрев, личинки-«желуди» пробуравливают кожу оленя и выпадают. Бедный олень от этого почти весь кровоточит. А летом все сначала.

А тут еще комары, мошка и прочие кровососы. И спасение от них — у моря, повыше в горах, где ледники и наледи, прохладный ветер.

И все же летом оленю лучше, чем зимой. Ест он всякую зелень, побеги кустарников, берез, ив, пушицу, болотный хвощ, осоки, щавель, бобовые. Очень любит ягоды и особенно грибы. Иногда северный олень не прочь съесть зазевавшегося лемминга, кладку яиц и птенцов в найденном гнезде, а домашние не упустят возможности стащить у хозяев сушеную, а еще лучше — соленую рыбу.

Кажется, летом у оленя главная забота — еда. Пасется две трети суток и лишь треть отдыхает. За наиболее лакомой пищей зверь много ходит — до 30 километров в сутки. Тут схватит пучок нежных всходов трав, там откусит молодой побег крошечной березки, а то цветок заметит.

К концу лета, хотя оно и короткое, олени сильно прибавляют в весе, шерсть их лоснится. У быков слой подкожного жира достигает шести — восьми сантиметров, а они все едят и едят, готовясь к долгой, суровой и голодной зиме, которую можно пережить, лишь накопив за лето сил.

Олени на редкость дружны, общительны и симпатично-добродушны, почти весь год ведут стадный образ жизни. В августе, раздобревшие, в ровной дымчатой шерсти с белыми подпалинами, с новыми рогами, они великолепны. От избытка сил бегают с телячьей непосредственностью, забросив рога на спину.

Когда солнце станет уходить за горизонт, поблекнут и пожухнут травы, по-осеннему раскрасятся листья кустарников, низкое серое небо заморосит холодными нудными дождями и потянут промозглые северные ветры, олени начнут собираться в табунки, потом в табуны и стада и как бы под эскортом спешащих к югу стай птиц будут передвигаться тоже к югу, к лесотундре и редколесью. Сначала медленно и нехотя, а когда наступят холода — быстро, торопливо, до сотни километров в сутки.

Как бесчисленные ручейки и речки рождают могучие реки, так и олени с каждым километром к югу сбиваются в стада, в которых иногда скапливается по нескольку сот тысяч голов. Живая лавина то рассредоточится для кормежки и отдыха, то снова сольется в широкий поток колышущихся тел и рогов на трассе великих оленьих странствий.

Они будут идти около полутора месяцев, одолев за это время 300–400, а то и 600–700 километров, а потом, достигнув зимних мест обитания, снова разбредутся в бесчисленных табунках и станут готовиться к зимним испытаниям.

Самое страшное для оленя зимой не снег и холод, а недостаток корма: лист опал, высохшая трава ушла под снег. Пусто кругом, бело. И в это время спасает оленя ягель, или олений мох — небольшой неказистый лишайник, растущий плотным ковром. Его, кажется, кроме оленя да снежного барана, никто и не ест. В нем довольно много усваиваемых организмом углеводов, однако это для оленя всего-навсего энергетический материал и ни в коем случае не «строительный». Потому-то оленята зимой не растут, а взрослые день ото дня худеют, медленно и экономно расходуя накопленное летом.

Нелегко искать и доставать ягель из-под метровых снегов. И хотя оленьи копыта к зиме отрастают еще больше, а в сложенном состоянии похожи на большую ложку с острыми краями, как бы специально созданную природой для разгребания плотного снега, все же трудно достается оленям этот «хлеб». Чтобы добыть пять-шесть килограммов, а ягель зимой сухой, как порох, много приходится потрудиться. И так месяцев семь-восемь, а на арктических островах и все девять. Олень будто создан природой для ягеля, а ягель — для оленя.

Но не одним ягелем сыт северный олень.

Домашние олени просто вынуждены подолгу питаться им, так как оленеводы пригоняют их на ягельник. Оленеводам в теплых чумах да с запасом пищи что там зима! А олени копытят и копытят, да все ягель и ягель.

Другое дело — у «дикарей». Те свободны и корм свой в поисках разнообразят. Ягель остается главным, но кроме него в желудок попадают и ушедшие под снег зелеными травы, и карликовые кустарнички, и засохшие листья, и древесные мхи с лишайниками. Дикий олень от ягельных пастбищ далеко не так зависим, как домашний.

В растительной пище, а особенно в ягеле, очень мало минеральных веществ, и олени испытывают сильный недостаток соли. Вряд ли какое другое животное так жадно набрасывается на соль, как северный олень. Домашние олени добросовестно служат человеку всего лишь за горсточку соли, а дикие к концу зимы, когда организм чуть ли не кричит от недостатка минеральных веществ, выходят к рекам и грызут бурые наледи, в которых солей лишь немного больше, чем в пресной воде. Они часто даже обгрызают друг у друга рога.