— Это что, из наших? — с сомнением спросил он.

Она ответила:

— Да, великий король. — И они обменялись понимающими дружескими улыбками, как супруги, прожившие вместе много лет.

Теперь, когда они, выходцы из разных стран, были разобщены, когда каждый почувствовал чужеродность партнера, уже нельзя было доверять тому, что они обрели за часы погружения друг в друга. Эл-Ит снова стала для Бен Ата чужестранкой и все в ней было для него чуждым, а то, что теперь было в ней ему дорого, о, это в каком-то смысле не столько привязывало его к ней, сколько отчуждало, — он в глубине души боялся, до чего жена может его довести. Она же, глядя на этого здоровенного, как бык, солдафона, с прилипшими ко лбу после ванны волосами, мысленно поздравляла себя — надо же, сумела довести его, до чего хотела.

Они задумали для себя обильный ужин, такой им и подали, и некоторое время оба с жадностью поглощали еду.

И все это — под неумолчный барабанный бой, доносившийся из парка.

Сразу после ужина оба вскочили и побежали в парк, обыскали его вдоль и поперек, но не нашли ни барабанщика, ни барабана. Но ведь они ясно слышали звук барабанного боя — откуда же он доносился? Отсюда? Нет, оттуда! Все время источник звука был где-то рядом, но его так и не удалось обнаружить.

Наконец они поняли, что никогда не смогут понять, откуда идет звук, и вернулись в павильон. Но не рука об руку. Даже не бок о бок. Каждый чувствовал себя вещью в себе, замкнутым на себя, абсолютно недоступным для понимания другого, этого чужака.

— Тем не менее, — заговорила Эл-Ит, будто продолжая их незаконченный разговор, — я теперь наверняка беременна.

— Да? Отлично! Ты уверена? — Подозревая, что в такой момент было бы уместным хотя бы обнять жену, он сделал движение в ее сторону, но она явно не была расположена к такого рода жестам, и он с благодарностью отказался от своего намерения.

— Разумеется, уверена.

— Но почему? Откуда ты знаешь?

— У вас в стране каждая женщина может определить, но у нас, конечно, это немного по-другому. — Сказав это, Эл-Ит засмеялась, он же вежливо помолчал — ждал, не объяснит ли она свои слова.

— Ну и хорошо. Я в восторге.

— И я тоже. Видимо, этого от нас ждут.

— Ты уверена?

— Нет, конечно. В чем тут можно быть уверенной.

— А что нам делать дальше?

— Откуда мне знать? Скорее всего, мне прикажут возвращаться домой.

Увидев, какое облегчение моментально отразилось на лице мужа, Эл-Ит расхохоталась, жестом указывая на него, и он, поняв, что жена угадала его чувства и не скрывает своих таких же, присоединился к ней. Когда окончился их праздник смеха, оба сообразили, что до полуночи еще далеко и им, предоставленным на произвол судьбы, можно побыть порознь.

— Сыграем в шахматы? — предложил Бен Ата.

— Почему бы и нет?

Сначала выиграл он, потом она. В своем государстве каждый из них был очень хорошим игроком, настоящим мастером. Естественно, игра затянулась до утренней зари.

Обоих посетила мысль (каждый надеялся, что другой не заметил), не пора ли заняться любовной игрой, но оба ее отвергли.

Утром снова вышли на прогулку в мокрый туман парка, и барабанный бой опять сопровождал их повсюду — он звучал в голове, пульсировал в крови каждого. Там Эл-Ит обратила внимание мужа на шеренги солдат, выстроившиеся у подножия холма, во влажной дымке лугов. С уважением она наблюдала за выражением его лица: Бен Ата понимал все, что видел там внизу, мысленно кого-то хвалил, кого-то критиковал, отдавал приказы, желая добиться совершенства в этом своем деле, военном искусстве.

— Кто же ваши враги? — По ее тону он догадался — вопрос задан всерьез. — Они у вас есть?

Бен Ата заметно напрягся, и она поняла, что он всерьез обдумывает ее вопрос — с тех пор, как она сначала задала его Джарнти, а тот, язвительно посмеиваясь, хоть в душе и встревожился, несомненно передал ее слова своему королю.

— Не будь у нас врагов, зачем бы нам тогда держать армию? — ответил Бен Ата вопросом на вопрос, как бы в шутку, на самом же деле ее интерес вызвал у него уважение.

— С кем же вы воюете?

Бен Ата напряженно молчал. Эл-Ит знала, что у мужа в голове мелькают воспоминания о грабежах и насилиях бесчисленных прошлых компаний, и он раздумывает, не велись ли они тогда, по сути дела, ради какой-то ложной идеи…

— Вот мы, например, для вас не враги, — смешно даже представить, чтобы кто-то с нашей стороны пересек границу и при этом не почувствовал вредного воздействия, — но тем не менее вы понастроили фортов вдоль всей нашей границы, причем подошли как можно ближе, только чтобы солдатам не грозила опасность заболеть. Зачем это нужно?

Бен Ата в ответ неопределенно пожал плечами.

— Слышали ли вы хотя бы один предупредительный выстрел?

Он усмехнулся, признавая ее правоту.

— На моей памяти ничего такого не было. Представляешь, мы иногда арестовываем кого-нибудь как шпиона… потом отпускаем.

— Зачем это нужно? — смеясь, повторила она.

— Затем, что у нас армия — многочисленная и боеспособная.

Золотистый туман поднимался кверху, туда, где они стояли, и рассеивался, таял в воздухе, а внизу, в этом тумане, маршировали во все стороны солдаты в ярком блестящем обмундировании, и резкие лающие звуки приказов взлетали в воздух вместе с туманом, как будто растворенные в нем.

— У вас на границе с Зоной Пять тоже есть форты?

— А как же! И перестрелки бывают, и даже сражения.

Эл-Ит это удивило: она забыла, что эта страна ведет войну.

— Ну да, конечно…

— Я сам все это знаю. — Бен Ата запинался и говорил извиняющимся тоном, как будто считал себя виноватым перед ней, а не перед Ними, — Надзирающими и Присылающими Приказы. — Ладно, раз уж речь зашла… Я все время об этом думаю… Ты права… конечно, предполагается, что мы не ведем сражений…

— Настоящих сражений?

— Да. Ну… ничего такого серьезного…

— А у вас есть раненые? Есть потери?

— Да — и раненые, и убитые.

Эл-Ит вздохнула — и вздох ее был долгим, тревожным и, пожалуй, испуганным. Бен Ата повернулся к ней. Лицо его помрачнело.

— Да, я тебя понимаю. Но клянусь — так сложилось само собой. Я никогда не думал… никто из нас не думал… такого не было, пока ты… — И он стукнул огромным кулаком по низкому парапету, огораживающему пруд.

— Кто же начал эти сражения? Разве можно переходить из твоей зоны в ту — и назад? Для солдат это не опасно, не вредно?

— Я знаю, что когда-то из одной зоны было невозможно переходить в другую, ведь и сейчас мы не способны без щитов попадать к вам и обратно. Но, видно, что-то изменилось. Я не хочу сказать, что переходить границу стало легче. В массовом порядке этого не происходит. Но мы ведем сражения вдоль границы, бывает, на нашей стороне, иногда на той, — только никогда не заходим в их зону далеко.

— Ты сам там бывал?

— Да, не раз.

— Ну и как там, в Зоне Пять?

Бен Ата передернуло, и, чтобы согреться, он стал растирать предплечья, водя ладонями вверх-вниз. Он даже побледнел от отвращения — хватило одних воспоминаний о Зоне Пять.

— Вот, значит, до чего плохо, — не без юмора, подвела итог Эл-Ит. Она поняла, что для него та зона была тем же, чем для всех нас, обитателей Зоны Три, были его собственные владения. Бен Ата уловил иронию, кивнул, соглашаясь, и ласково обхватил рукой ее плечи:

— Да, ты все правильно поняла.

Он притянул жену поближе, зарылся лицом в завитки ее волос, и она услышала его бормотание:

— Но что же нам делать, Эл-Ит? Что? Плохо уже то, что я раньше никогда не задумывался над этим.

— Я тоже только сейчас задумалась об изъянах нашей зоны. Знаешь, Бен Ата, некогда было тебе рассказать, но, вернувшись от вас домой, я объехала верхом все пограничные регионы нашей зоны…

— Одна? — спросил он недоверчиво и, помимо своей воли, резко.

Однако она сказала снисходительно:

— Конечно, одна, ведь у меня была цель… но я не об этом хочу сказать, Бен Ата. В какой-то момент я оказалась на горе, которая ниже центрального массива, но с нее можно смотреть по прямой на северо-запад, и оттуда я увидела… Понимаешь, у нас никто давно уже не смотрел на ту границу, даже не помню, когда это было в последний раз. Вам тут нужны специальные законы и наказания, чтобы помешать людям смотреть туда. — Она развернула Бен Ата в другую сторону, и его ослепленный взгляд устремился на высокие горные вершины Зоны Три, которые сейчас переливались всеми оттенками огненного опала. — Твои подданные не будут смотреть туда, им запрещено, Бен Ата, а вот наши люди никогда не посмотрят за пределы своей страны, тут даже не надо никаких наказаний или запретов. Им это просто в голову не приходит. Мы слишком благополучны, слишком счастливы, у нас все так приятно и комфортно, Бен Ата… Не знаю, что и думать… — И Эл-Ит с удивлением, в полном смятении обнаружила, что по ее щекам снова бегут слезы, а муж наклонился над ней, оторвавшись от чарующей игры света на гигантских горных пиках, осторожно стараясь успокоить ее, озабоченный этими непонятными ему слезами. Даже смахнул слезинку с глаза Эл-Ит большим пальцем и внимательно ее рассмотрел, как будто эта слезинка могла быть какой-нибудь особенной.