— Ее мать согласилась поговорить с вами, — сказала констебль, входя в гостиную. — Я могу с ней соединиться, если вы уверены, что хотите с ней говорить.

— Пожалуйста, — сказала Рут, протягивая руку. Ей дали телефон, в котором уже раздавались длинные гудки, оставалось только приложить его к уху. Она почувствовала, как последние капли энергии покидают тело, как будто ее ранили, и кровь собирается в лужу у ее ног. Кристиан обнял ее, и она его не оттолкнула. Ей, такой вдруг слабой, он казался сильным.

— Алло, — сказал женский голос в трубке.

— Привет, — отозвалась Рут.

Женщина начала плакать.

— Мне так жаль, — сказала она, и Рут поняла, что ничего полезного она от этой женщины не узнает. Она всего лишь говорила с другой матерью, и это заставляло ее чувствовать себя высохшим озером.

— Да, конечно.

— Агата работала у вас няней?

— Да.

— И как она работала? Я имею в виду, до того…

— Просто замечательно. Дети ее обожали. — Было в этом какое-то безумие, готовое поглотить Рут. — Вы не видели ее семь лет?

— Да. Она сбежала в день, когда ей исполнилось шестнадцать. Наверное, полиция вам все уже сообщила.

— Да.

— Мы знали, что у нее проблемы. Она была странным ребенком, очень замкнутой. Постоянно врала или говорила странные вещи. Но мы не могли понять, в чем дело, думали, что она просто плохо себя ведет. — Голос у женщины снова перехватило, и Рут невольно подумала, куда все это могло привести. — Затем умер Гарри. Господи, его письмо… Он написал, что они с Агатой стали любовниками, когда ей было девять лет.

Он именно это слово употребил. Любовники. Как будто она сама соглашалась.

— Мне очень жаль.

— Мне тоже. Мне жаль, что я ее подвела, и еще мне жаль, что Гарри покончил с собой, лишив меня удовольствия убить его собственными руками.

— Как вы думаете, она могла поехать туда?

— Не знаю. Она ведь не знает, что он умер. Но зачем ей туда ехать? Ничего не понимаю. — После паузы она добавила: — Не думаю, что она причинит какой-то вред вашему сыну. Я думаю, что она запуталась, как с ней случалось, когда она была маленькой. Мы однажды водили ее к доктору, и он сказал, что она может стать фантазером. Вы знаете, что это значит?

— Нет.

— Она придумывала истории, а затем уже не помнила, что реальность, а что нет. — Мать Агаты снова начала плакать. — Мне так жаль. Вы представляете себе, какой виноватой я себя чувствую? Я ее подвела. Мы все ее подвели.

— Надеюсь, вы правы, — сказала Рут, внезапно успокаиваясь. — Надеюсь, она не причинит вреда моему сыну. — Она не могла закончить так, как та женщина, это было не в ее власти. Будущее нависло над ними, как чудовище, которое надо было либо пережить, либо изменить.

Агата решилась взять такси, чтобы доехать от вокзала до деревни. Хотя особого риска она в этом не видела. Она начала уже верить, что божественная сила помогает им и ей разрешено делать все, что потребуется. Шофер болтал о жаре и спрашивал, как ее переносит ее сын. Агата восприняла это как еще один знак с неба, что все будет отлично.

— Сколько ему? — спросил водитель такси.

— Всего три, — сказала Агата. — Вчера исполнилось, мы отпраздновали. Он был в восторге.

— А сегодня очередь бабушек и дедушек?

— На самом деле, моего дяди. Я всегда была очень близка с моим дядей.

В голове Агаты возникла дыра. Яркая и белая, она пахла сосновыми иголками и звучала, как визг.

Дом выглядел так же. Когда она была ребенком, он казался ей внушительным, но теперь она видела, что он маленький. Она невольно подняла глаза вверх, на окно спальни, где всегда были задернуты шторы, вспомнив темноту внутри комнаты. Ноги стали тяжелыми, в голове путалось, и она не могла сообразить, как пристегнуть Хэла ремнями к коляске. Поэтому она оставила коляску в начале дорожки и подняла его на руки, как бы устраивая из него барьер на тот момент, когда она позвонит в дверь. Руки тряслись, но ничего другого она и не ждала. Все тело пульсировало от жара. Но она уже не могла остановиться, поэтому нажала на простую белую кнопку рядом с дверью.

Дверь открыла женщина, похожая на Рут. Просто удивительно, как она сюда попала. В голове Агаты мелькнуло подозрение о заговоре. Неужели вся ее жизнь — сплошная подстава? Но тут маленькая девочка, точно не Бетти, протиснулась между ног женщины и вернула Агату в настоящее.

— Чем я могу вам помочь? — спросила женщина.

— Извините, — сказала Агата. — Я кое-кого ищу. Вы здесь живете?

Женщина засмеялась:

— Да, я здесь живу. Кого вы ищете?

— Гарри. Гарри Коллинза.

Женщина казалась озадаченной.

— Простите, мне незнакомо это имя. Вы уверены, что не ошиблись адресом?

Невозможно представить, чтобы Гарри мог от нее скрыться.

— Вы давно здесь живете?

— Два года, чуть больше. Но мы покупали дом не у Гарри Коллинза. Мне кажется, их фамилия была Андерсон.

Агата сделала шаг назад и споткнулась. Внутри дом был светлым и ярким, ничего похожего на то, что было раньше, что она помнила. Изменилось все. Даже Гарри ее не дождался. Она услышала где-то рядом звук рыдания. Женщина протянула руку:

— Вам нехорошо? Не хотите зайти на минутку?

— Нет, нет, — отказалась Агата, сообразив, что это она сама плачет. — У нас все в порядке. Все будет хорошо. — Слова на вкус были горькими, как будто она ела дерево.

Агата повернулась и увидела поле, расположенное напротив дома Гарри. Она знала, что за ним лес, а потом река. По крайней мере, они-то наверняка никуда не делись. Когда она двинулась вперед, то почувствовала, что женщина наблюдает за ней из дверей, и побоялась, что та может ее окликнуть. Хотя это уже не имело значения. Важно было одно: Гарри нет. Он никогда не узнает, через что ей пришлось пройти, чтобы вернуться к нему. За ним всегда было последнее слово.

Когда она шла по мягкой земле, которая подавалась под ее ногами, подобно высохшему морю, Агата наконец поняла, зачем приехала сюда. Дело было не в Гарри. Все дело было только в этом моменте. Вполне возможно, что вся ее жизнь и была не чем иным, как этим моментом. Перед тем как скрыться в лесу, она повернулась и увидела, что женщина все еще стоит в дверях, глядя ей вслед, и держит в руках телефон. У нее осталось совсем мало времени, но ей требуется всего несколько минут.

Лес был таким же сырым, каким был в день ее шестнадцатилетия, перед тем как она села в поезд. Она стояла около дома Гарри с кухонным ножом своей матери в руке и смотрела на дверь, совсем как сейчас. Но в тот день ей не хватило смелости, она убежала в лес, разыскивая реку и наиболее легкий выход из ситуации. И снова ей не хватило решимости. Но сегодня все иначе. Она нажала на звонок и была готова нанести вред Гарри. Она потратила семь лет, набираясь мужества, и вот что из всего этого вышло.

Реку можно было услышать еще до того, как увидишь. Она была бурной и опасной, что вполне подходило. Если упадешь туда, тебе конец, девочка, сказал он, твою голову разобьет о камни, легкие наполнит вода, сердце остановится от страха. Все это не слишком пугало Агату, ей уже довелось испытать подобное.

Агата стояла на берегу реки и понимала, насколько легко сделать этот шаг. Единственное препятствие — Хэл. Она почти забыла, что несет его, и пожалела, что не оставила его с женщиной у двери. Это был бы правильный поступок, и ей стало больно, что она не смогла вовремя до этого додуматься. Но сейчас уже ничего нельзя изменить. Она крепче прижала его к себе, так ему будет удобнее, по крайней мере. Дыра в голове становилась все больше, она казалась даже больше, чем сама голова. Скоро она не сумеет заставить свое тело двигаться, так что надо успеть все сделать до того. Хэл задергался в ее руках, и она взглянула на него. Он был тут ни при чем. Хэл был всего лишь приманкой, как всегда говорил о ее возрасте Гарри. Но, так или иначе, несправедливо и неправильно будет так поступить с маленьким мальчиком. Агата посадила его на камень на краю. Он плакал, и ей стало его жалко, но не слишком. Он не ее ребенок, никогда им не был, и сейчас она даже не была уверена, что любила его.