— Ты сам бывший спортсмен. Отлично знаешь, что от ударов у вас, боксеров, кукушку стряхивает. А удары вы получаете с малых лет! Отсюда — повышенная агрессивность, раздражительность, неадекватность, отсюда — все эти эксцессы. И ты приглашаешь такого человека к себе. И сводишь с ним Ирину.
Лицо Кузина потемнело.
— Если хочешь, она сама проявила инициативу. Ты что, не знал свою жену?!
Федулов вздрогнул, будто Кузин ткнул шпагой в его незащищенный бок.
— Только не стоит повторять идиотские сплетни о том, что Ирина была чуть ли не шлюхой! Она была великой актрисой и погибла в твоем доме от руки твоего гостя!
— Да. Все так. — Кузину не хотелось углубляться в эту тему. Для него было очевидно, что Федулов, всю жизнь находившийся в тени своей куда более талантливой супруги, сейчас расправил перья, распетушился и пытался сделать из всего этого что-то вроде скандала. Следовало заткнуть его, сделать так, чтобы Федулов перестал гнать волну.
— Насколько мне известно, преступник до сих пор не пойман. — В глазах Федулова горел злой, неприятный огонек. — Ты не находишь это странным?! Такое впечатление, что кто-то покрывает убийцу, препятствует тому, чтобы его наказали!
Кузин нахмурился.
— Лично я делаю все возможное для того, чтобы его нашли как можно скорее. Милиция Сочи сбивается с ног. Думаю, это вопрос нескольких часов. — Кузин пожевал губами. — Но речь не об этом. Самое главное — мне не хочется, чтобы после нашей встречи осталась какая-то враждебность, отчужденность…
— Отчужденность?! — перебил его Федулов. — После встречи с соучастником убийства моей супруги?! И после этого в моей душе не должна остаться отчужденность?!!
Не очень-то много людей в России могли позволить себе произносить подобные речи в адрес Кузина. В другое время он дал бы понять Федулову, чем грозят так неосторожно слетевшие с его языка слова. Дал бы понять таким образом, что Федулов, возможно, до конца своих дней остался бы заикой.
Но сейчас Федулова нельзя было обижать. Приходилось воспринимать его дерзости как издержки артистической натуры.
Федулов не умел контролировать себя. И он не мог точно разграничить, когда он играет на сцене, а когда действует в реальной жизни. Где, кроме одобрения зрителей, он рискует получить еще и палкой по хребтине. Но Кузин не собирался молотить его палкой. Он по-прежнему хотел договориться с ним.
— Ирину уже не вернуть. Что бы мы ни делали, какие бы слова ни произносили. Надо как-то строить свою жизнь дальше…
— Вы постоянно твердите об этом, — огрызнулся Федулов. — О том, что нужно планировать свою жизнь дальше, как-то обустраивать ее, а сами разрушаете жизни людей, приносите им горе и страдания!
Лицо Кузина стало темнее тучи. Этот Федулов выводил его из себя.
— Я все понимаю. Твои чувства и эмоции. Они естественны в данной ситуации. — Он ненавидел себя за вранье, за то, что поощрял Федулова к дальнейшим выпадам. — Все дело в том, что я желаю тебе добра и ничего больше. Поэтому я и приехал, и говорю сейчас с тобой. Я прошу принять от меня две вещи. Деньги на памятник на могиле Ирины, — он выложил конверт с пятью тысячами долларов, — и ключи от новой „БМВ“ с форсированным двигателем. Будешь ездить на ней в театр, на съемки… Просто кататься. Я понимаю, что эти вещи не смогут тебя утешить и не компенсируют того горя, которое ты испытываешь, но я прошу принять их от меня. По крайней мере, хоть мне будет легче — я буду знать, что что-то сделал для тебя…
Кузин заметил алчные огоньки, вспыхнувшие в глазах актера. Федулов всю свою жизнь что-то доставал, приобретал, получал… Инстинкт приобретения был наиболее развит в нем… Предложение получить автомобиль звучало соблазнительно. Тем более „БМВ“. Тем более с форсированным двигателем. Единственное, что он мог сделать, — это немного поломаться. Кузин был готов к этому.
— Считаешь, что дешевым автомобильчиком можешь купить мое душевное спокойствие?! И выгодное тебе молчание?! И я забуду о смерти Ирины, а самое главное — об обстоятельствах, при которых она произошла?! — Актер чуть ли не брызгал слюной.
Это уже выходило за всякие рамки. Федулов так ничего и не понял. Кузин решил, что он нуждается в более весомых аргументах.
— Дело в том, что там, в Сочи, рядом со мной были люди. Естественно, что под рукой у меня была и видеокамера, та, которой я снимал наиболее запоминающиеся моменты. И знаешь, чем закончится вся эта история, если ты и дальше будешь вести себя подобным образом?! Я обнародую всю информацию о пребывании Ирины в Сочи. Покажу, как она бегала за мужиками, насильно укладывая их в постель, как настоящая нимфоманка…
— Ирине не требовалось ни за кем носиться! — взорвался Федулов. — Любой мужик был счастлив, если она обращала на него внимание!
— Тебе это виднее, чем мне, — криво усмехнулся Кузин. — Но я буду рассказывать только о том, что видел сам. И подтверждать документально. Полагаю, что после обнародования таких фактов имидж Ирины заметно потеряет. И лишится того ореола, который окружает его сейчас. Да и твой, естественно, тоже… И я не шучу, Саша, — с учетом твоего поведения я пойду до конца и выставлю на всеобщее обозрение всю эту грязь!
— Ты не посмеешь этого сделать! Хотя бы в память об Ирине!
— Я ни за что не сделаю этого, если… — Кузин выдержал многозначительную паузу, — если ты сам меня не заставишь!
Федулов молчал. На его красивом выразительном лице, которое было способно, несмотря на некоторую провинциальность, нарушать покой многих его соотечественниц, отразилась быстрая смена эмоций. Он был неглупым человеком, этот Федулов, и умел быстро схватывать суть происходящего. Именно это качество — в сочетании со скрытым цинизмом и беспринципностью — и помогло ему добиться успеха в жизни. Сейчас он пытался просчитать ситуацию и выбрать выгодную линию поведения. Прозвучавшие угрозы были нешуточными. К тому же Федулов чувствовал, что эти угрозы — далеко не последние. В арсенале бывшего боксера имеется много козырных карт, а некоторые из них могут оказаться просто смертельными для Федулова.
— Хорошо. — Его губы презрительно скривились, словно он делал одолжение. — Давай ключи от машины!
Зотов уже третий час сидел перед телевизором и пил пиво. После приезда в Сочи прошло десять дней. Денег было еще достаточно, но вариантов, куда бы можно было их вложить, он не видел. Перспектива промотать все его не устраивала. Он ведь крал и, может быть, убивал не для того, чтобы все взять и промотать. Он бы уже ушел от Нины, так как уже пресытился ею, но он никак не ожидал от себя, что привяжется к девушке и будет волноваться, когда она будет уходить за покупками или в гости к этой безногой.
Вот и сейчас она запропастилась надолго.
Когда захрустел замок, он только подумал, что наконец-то она соизволила явиться, и отключился.
Утро началось с секса и опохмела. Нина была на высоте — обслужила по высшему разряду. От спиртного девочка отказалась — какая умница. Когда пришло время завтрака, был уже полдень.
— Где моталась? — поинтересовался Зотов. — Снова у калеки сидела?
— Она не навсегда калека. Она тренируется.
— Правда, что ли? — Он отправил в рот оливку, фаршированную грецким орехом.
— Скажи, ты долго собираешься жить со мной?
— Ты хочешь узнать, много ли у меня денег?.. Много. Хватит на полгода.
— Ты украл их?
— Какое тебе дело, а? Я тебе плачу за все услуги.
Она не стала обращать внимания на выпад.
— Ты не хотел бы уехать отсюда навсегда?
После вчерашнего пива в голове еще стоял туман, но соображать Зотов все же мог.
— Ты думаешь, это реально? — Он показал ей на чайник, и она, словно заботливая хозяйка, поспешила налить ему в чашку кипятку.
— Знаешь, вместе с Леной живет очень сильный мужчина. У него есть желание уехать, но денег нет совсем.
Перспектива слинять из России выглядела заманчиво, но осуществить это дело в одиночку у него не было шансов. Зотов понимал, что умишко у него небольшой и что в жизни он видел пока еще далеко не все. На данный момент он хотел бы знать, жив ли еще Мама после того, как на его дубовую башку опустился молоток. Ромка был уверен, что его попытаются достать, не прибегая к помощи милиции. Милиция будет арестовывать, а этого никому не надо. Украв двадцать пять тысяч и проломив директору голову, он подписал себе смертный приговор.
