— Наверно, твоей матушке стоит помыть машину, — заметил Морелли.

— Дерьмо святое. Матушка убила Лео Клага.

— Такого я не слышал, — открестился Морелли.

Я повесила трубку и сварила кофе. Потом взболтала яйцо и сунула кусок хлеба в тостер. Стефани Плам, богиня домоводства. Я прокралась в холл, позаимствовала газету мистера Уолески и почитала ее за завтраком.

Когда я возвращала газету, из лифта вышли Рейнджер с Гектором.

— Я знаю, где она, — сообщил Рейнджер. — Только что позвонили. Поехали.

Я скосила взгляд на Гектора.

— Не беспокойся за Гектора, — заверил Рейнджер.

Я схватила сумку и куртку и побежала, чтобы не отстать, за Рейнджером. Он снова вел пучеглазый грузовик. Я вскарабкалась на сиденье и пристегнулась.

— Где она?

— В Ньюаркском аэропорту. Джин Эллен возвращалась со своим НЯС и увидела Дотти с Эвелин и детьми в зале ожидания у одного из выходов на посадку. Я дал задание Танкупроверить их рейс. Он по расписанию в десять, но на час задержали. Нужно поспеть вовремя.

— Куда они собрались?

— В Майами.

В Трентоне были сплошные пробки. Потом на какое-то время транспорт рассеялся, а на Торнпайке снова стало тесно на дороге. К счастью, на Торнпайке мы стабильно двигались. Вот он, добрый джерсийский транспорт. Вечный источник адреналина. Бампер к бамперу по восемь миль в час.

Когда мы подъехали к входу в аэропорт, я взглянула на часы. Было почти десять. Несколькими минутами позже Рейнджер свернул на место высадки пассажиров и подъехал к тротуару.

— Время впритык, — предупредил он. — Давай вперед, пока я паркуюсь. Если пистолет с собой, оставь его в машине.

Я отдала ему оружие и вышла. Входя в терминал, проверила табло. Рейс отправлялся по расписанию. Посадка предполагалась с того же выхода. Я хрустела костяшками, пока стояла в очереди на проверку безопасности. Так близко от Эвелин и Энни. Вот же будет головная боль, если я их пропущу.

Я прошла проверку и отправилась к выходам на посадку. Идя по коридору, я вглядывалась во всех. Потом посмотрела вперед и увидела Эвелин и Дотти с детьми, за два выхода от меня. Они сидели и ждали. Ничего в них особенного. Обычная парочка мамаш с детьми, отправлявшиеся во Флориду.

Я тихонько подошла к ним и села на свободное кресло рядом с Эвелин.

— Нам нужно поговорить, — сказала я.

С виду они не очень удивились. Словно их уже ничего не могло удивить. Обе выглядели усталыми. Помятая одежда. Дети развлекались сами по себе, шумно и надоедливо. Такие детишки в аэропорту на каждом шагу.

— Я собиралась позвонить тебе, — оправдывалась Эвелин. — Я бы и позвонила, когда мы прилетели в Майами. Скажи бабушке, что со мной все в порядке.

— Я хочу знать, почему ты сбегаешь. Если не признаешься, я тебе устрою проблемы. Тогда ты никуда не улетишь.

— Нет, не надо, — взмолилась Эвелин. — Пожалуйста, не устраивай. Нам обязательно нужно успеть на этот самолет.

Объявили посадку.

— Тебя разыскивает полиция, — предупредила я. — Ты проходишь свидетелем по двум убийствам. Я могу позвать охранника, и тебя вернут в Трентон.

Эвелин побледнела.

— Он меня убьет.

— Абруцци?

Она кивнула.

— Может, стоит ей рассказать, — предложила Дотти. — У нас мало времени.

— Когда Стивен проиграл бар Абруцци, тот пришел к нам домой со своими людьми и кое-что со мнойсделал.

Я почувствовала, как непроизвольно всосала воздух.

— Прости, — сказала я.

— Так он нас запугивал. Как кот с мышью. Ему нравилось поиграть, перед тем как убить. И еще ему нравилось унижать женщин.

— Тебе надо было обратиться в полицию.

— Да я бы не дожила до дачи свидетельских показаний. Или еще хуже: он сделал бы что-нибудь Энни. Колеса правосудия вертятся медленно, когда дело касается таких людишек, как Абруцци.

— Почему же он преследует тебя сейчас?

Рейнджер мне уже рассказал, но я хотела услышать ее версию.

— Абруцци помешался на войне. Играет в военные игры. Он собирает медали и всякие такие вещи. Одну медаль он держал на столе. Думаю, это его любимая медаль, потому что она принадлежала Наполеону. В общем, когда мы со Стивеном развелись, суд дал Стивену право посещения. Он забирал Энни каждую субботу. Пару недель назад Абруцци устраивал день рожденья своей дочери и потребовал, чтобы Стивен привел Энни.

— Энни дружила с дочкой Абруцци?

— В том-то и дело, что нет. Просто Абруцци тем самым демонстрировал свою власть. Он всегда так делал. Своих людей он называл «войска».А они обращались к нему то как к Крестному отцу, то как к Наполеону или еще какой большой военной шишке-генералу. Раз уж он устраивал вечеринку для дочурки, то все войска должны были участвовать со своими детьми. Стивен тоже считался в войске. Он лишился бара и вместе с баром перешел сам в распоряжение Абруцци. Потеря бара была Стивену не по нутру, но, по-моему, принадлежать к семье Абруцци ему нравилось. Он сам себя чувствовал важной персоной, когда его связывали с типом, которого все боялись.

Пока Стивена не распилили пополам.

— И вот во время вечеринки Энни забрела в кабинет Абруцци, увидела на столе медаль и взяла ее показать остальным детям. Никто не обратил особого внимания, и каким-то образом медаль оказалась в кармане Энни. И она принесла ее домой.

Второй раз объявили посадку, и краем глаза я увидела, как в стороне стоит Рейнджер и наблюдает.

— Продолжай, — сказала я. — Время еще есть.

— Как только я увидела медаль, то поняла что это такое.

— Твой билет на свободу?

— Да.Пока я живу в Трентоне, Абруцци будет владеть Энни и мною. У меня не было средств уехать. Никакой профессии. И хуже всего это соглашение о разводе. А медаль стоила кучу денег. Абруцци все время хвастался ею. Поэтому я упаковала вещи и сбежала. Через час после того, как появилась медаль. Обратилась за помощью к Дотти, поскольку не знала, к кому еще пойти. Пока я не продам медаль, у меня нет денег.

— Увы, чтобы продать такую медаль, нужно время, — добавила Дотти. — Нужно продать втихую.

По щеке Эвелин сбежала слеза.

— Я втянула и Дотти во всю эту неразбериху. Она как вляпалась, так и не может выбраться.

Дотти несла вахту над ватагой детей.

— Все утрясется, — заверила она. Но, похоже, сама не верила.

— А что за рисунки Энни в ее альбоме? — спросила я. — Там нарисованы люди, которых застрелили. Я думала, что она стала свидетельницей убийства.

— Если присмотришься, то увидишь, что все люди носят медали. Она рисовала, пока я паковала вещи. Все, кто имел дело с Абруцци, даже дети, знали о военных играх, убийствах и медалях. Это навязчивая идея.

Я вдруг почувствовала себя бессильной. Выходит, мне здесь ничего не светит. Никакого свидетельства убийства. Никто не может помочь выкинуть Абруцци из моей жизни.

— В Майами нас ждет покупатель, — сообщила Дотти. — Чтобы хватило на билеты, я продала свою машину.

— Покупатель надежный?

— Да, кажется. В аэропорту нас встретит друг. Он крутой парень. И присмотрит за сделкой. Думаю, сделка будет простой. Мы предъявим медаль, какой-нибудь эксперт посмотрит ее. И Эвелин получит чемодан денег.

— А потом?

— Придется где-нибудь спрятаться. Начнем новую жизнь. Если Абруцци посадят или убьют, тогда мы вернемся домой.

У меня не было повода задерживать их. Я подумала, что шансы у них не ахти, но кто я такая, чтобы судить?

— Удачи, — сказала я. — Будьте на связи. И позвони Мейбл. Она о тебе беспокоится.

Эвелин вскочила и обняла меня. Дотти собрала детей вместе, и они все отправились в Майами.

Подошел Рейнджер и обнял меня.

— Что, рассказали жалобную историю?

— Угу.

Он улыбнулся и поцеловал меня в макушку.

— Тебе в самом деле стоит подумать о смене работы. Ухаживать за котятами, например. Или составлять цветочные букетики.

— Звучало очень убедительно.

— Малышка видела какое убийство?

— Нет. Она стащила медаль, которая стоит чемодан денег.