Не стану ворошить подробностей той кошмарной трагической ночи с 25-го на 26 мая 1958 года, прибегать к материалам следствия, частично опубликованным в ряде изданий, хоть и знаком с ними в более обширном объеме.

Моя задача – сделать приоритетной одну из версий, занимающей в общем перечне довольно скромное место. Обосновать ее (для доказательства не достает неопровержимых улик) намереваюсь посредством документов из высших сфер футбольного и физкультурного ведомств, информации людей посвященных, а также событий и фактов, из коих вытекает логический вывод о неизбежности, неотвратимости трагической развязки.

Началось все весной 1957 года на Черноморском побережье.

Здесь 11 апреля 1957 года московское «Торпедо» встречалось в календарном матче недавно начавшегося чемпионата с минским «Спартаком». Уже на 10-й минуте Стрельцов увенчал стремительный марш-бросок на вражеские позиции мощным орудийным залпом. Еще через 11 минут одесский судья Михаил Шляпин удалил центрфорварда с поля за опасную игру против соперника, успевшего за полтора тайма изрядно допечь торпедовца. Случай рядовой – привычная коммунальная бытовая склока, каких на футбольных полях немало. Пристального внимания начальства такие мелочи не привлекали, гласности не предавались, да и бузотеров особо не тревожили.

Мгновенная и необычайно бурная реакция на удаление в Одессе, последовавшая вслед за ней широкомасштабная антистрельцовская кампания с привлечением народных масс и неадекватных совершенному проступку карательных мер предполагают участие в акции невидимого режиссера. Раскрыть его имя не могу, расшифровать попытаюсь. Позже.

Заказчики, как и ныне, оставались вне пределов досягаемости. С исполнителями проще – воленс-неволенс, они оставляют на месте преступления вещественные доказательства.

Клич «Ату его!» исторгли средства массовой (в то время и в самом деле массовой – центральные газеты издавались миллионными тиражами) информации. В тщедушном отчете об одесском матче («Советский спорт» от 12 апреля 1957 года), озаглавленном «Это не герой матча», самой игре посвящено 7 строк, проступку футболиста – вдвое больше: «Гол, забитый Стрельцовым, решил исход встречи. Но можно ли назвать центрального нападающего торпедовцев, неоднократного участника сборной СССР, героем матча? Нет! Через 20 минут (по протоколу – через 11. – А.В.) заслуженный мастер спорта Эдуард Стрельцов позволил себе безобразный поступок – ударил спартаковца Артемова, нанеся ему серьезную травму. Хулиган был удален с поля. И этот возмутительный поступок испортил впечатление от матча».

Тут же организуются письма возмущенных трудящихся. Скорость необыкновенная. Сразу после матча (по прочтении отчета в газете успеть было невозможно, разве что телеграммой-молнией) читатели-активисты дружно заскрипели перьями, и уже через неделю им дали возможность высказать многочисленным, бездеятельным, инертным своим собратьям все, что они думают о поступке олимпийского чемпиона. «Зрители увидели не футболиста высокого класса, а зазнавшегося барина, прогуливавшегося по полю в ожидании мяча, хулигана, попирающего нормы спортивного товарищества», – негодовал один из них. Оскорбительный для футболиста развязный тон автора отчета и читателей в несколько смягченной форме походил на возмущенный хор, изрыгавший поток брани в адрес подсудимых во время известных политических процессов 30-х годов.

Запущенная кем-то машина стремительно набирала обороты. В тот же день, сразу после игры, экстренно проводится собрание торпедовского коллектива, единодушно осудившее своего товарища. К чему такая спешка? Незапланированные собрания созывались в футбольных командах обычно по поводу ЧП союзного масштаба, к коим проступок Стрельцова никак не отнесешь. На следующий день, 12 апреля, от судьи потребовали объяснительную записку, что тоже делалось в исключительных случаях (бесчинства зрителей, срыв матча, безобразное судейство, вызвавшее широкий общественный резонанс…).

Через несколько дней Секция футбола СССР (с 1959 года – Федерация футбола), организация в то время общественная, бессильная, не столько решавшая, сколько послушно исполнявшая распоряжения многочисленных начальников – от футбольноспортивных до партийных, исполнила работу киллера: лишила Стрельцова звания заслуженного мастера спорта, объявила ему строгий выговор и дисквалифицировала на три игры. Но очень скоро, уже 20 апреля, свое (?) решение изменила. Настало время ознакомить вас, пусть и в неполном объеме, с содержанием нескольких документов из Государственного архива Российской Федерации.

Содержание документа, включая примечания, наводит на мысль, что где-то вверху, возможно, почувствовав, что перегнули палку, решили чуть притормозить – звания пока не лишать. Успеется. Причем велено было пересмотреть решение настолько срочно, что не успели собрать людей. Четырех членов президиума, в том числе и председателя Секции футбола Валентина Гранаткина, к тому времени в Москве уже не было. Странно. Единогласно вынесли санкции, через пару дней договорились собраться вновь, а сами разбежались кто куда. Потому и ограничились устным (телефонным) опросом и так же дружно, единогласно отреклись от решения, принятого ими же пару дней тому назад.

23 апреля «Советский спорт» радостно оповестил читателей о решении Футбольной секции, выделив прописными буквами заголовок:

«Э. СТРЕЛЬЦОВ ДИСКВАЛИФИЦИРОВАН НА ТРИ ИГРЫ

Неспортивное поведение игрока московского „Торпедо“ Э. Стрельцова вызвало единодушное осуждение любителей футбола и спортивной общественности. Редакция „Советского спорта“ получила много писем читателей, обвиняющих Стрельцова в зазнайстве и высокомерии. Члены Всесоюзной секции футбола также осудили неспортивный поступок футболиста. Сам Стрельцов признал несовместимость его поступка с высоким званием советского спортсмена.

Всесоюзная секция футбола решила объявить Стрельцову строгий выговор и дисквалифицировать его на три игры».

Для определения соразмерности преступления и наказания необходимо воссоздать истинную картину произошедших на поле одесского стадиона событий: не по газетному же отчету или мнению читателей, подавляющее большинство которых и матча-то не видело, делать выводы.

Обратимся к документам.

«ПРОТОКОЛ № 3

Общего собрания футбольной команды мастеров „Торпедо“ Москва.

11 апреля 1957 г.

Присутствовало 30 человек.

Докладчик тов. Водягин А. А. (начальник команды. – А.В.).

Суть дела: 11 апреля 1957 года в календарной встрече по футболу между командами „Торпедо“ Москва – „Спартак“ Минск игрок команды „Торпедо“ Стрельцов был удален с поля за проявленную грубость, выразившуюся в применении недозволенного приема (накладка). Считаю, что, несмотря на неоднократные грубые действия игроков команды „Спартак“ Минск по отношению к Стрельцову и Иванову, тов. Стрельцов не должен был отвечать грубостью, зная заранее, что мог быть удален с поля и тем самым поставить коллектив в трудное положение.

Грубость товарища Стрельцова должна быть осуждена коллективом и соответствующе наказана.

Стрельцов. Товарищи! Я прошу простить меня, что поступил неправильно. Я очень переживал, сидя на лавке… У меня было огромное желание играть, но с первых же минут и особенно после забитого гола меня стали сшибать и бить по ногам… И я в этот момент пошел силой на игрока противника. Прошу дать мне возможность искупить свою вину…

Маслов (старший тренер. – А.В.). Готовясь к игре, мы предполагали, что противник особенно будет опекать Стрельцова и Иванова и что им придется играть в трудных условиях…

Заметно было, что после забитого гола Стрельцовым, противник… часто допускал недозволенные приемы. Однако Стрельцов… в одной из атак сам применил недозволенный прием, за что был удален с поля… Всем игрокам следует учесть проступок Стрельцова и в будущем не допускать подобных фактов.