Интересно, где паны прорвались – у Лавстык или у Лесков? Или не там они прошли? Ежели мыслить логически, то прорыв по обороняемым дорогам пока маловероятен. Не в том смысле, что враг загнется на этих направлениях в безуспешных попытках пройти, а в том, что для прорыва там требуется уничтожить всех обороняющихся. А судя по канонаде и отзвукам интенсивной перестрелки, бои на юге продолжаются. Следовательно, поляки прошли совсем не там. Ох и хитрый же тогда враг попался, нашел лазейку, очаги обороны обошел и ударил в самое мягкое место…

Обмозговать выводы, как обычно, не дали, бесцеремонно прервав:

– Товарищ первый лейтенант! – Из окна дома, на травке перед которым я расселся, высунулся боец охраны. – Поляки на дороге!..

Уже? Странно это, на окраине-то еще стреляют, и активно стреляют… Неужели ЕЩЕ поляки прибыли? Ой-ой-ой! Невеселая мысль сорвала меня с места, да так, что даже о заранее выбранной позиции забыл – кинулся куда глаза глядели. Хорошо, хоть эти самые глаза глядели на вразумительное укрытие в виде пары кустов в яме между домами.

Сунулся в кусты, выглянул и немного успокоился. По дороге в нашу сторону быстро мчалась маленькая колонна – во главе с легким танком шли две танкетки и два бронетранспортера «Ханомаг». Не густо, если смотреть на вражеский отряд со стратегической высоты нашей «секретной операции». И излишне много, если спуститься, или даже упасть, с небес на землю и оказаться на этой улице…

Теперь что будем делать, Пауэлл? И не поздновато ли задумался о действиях, дружок? До танка уже метров сто осталось, а планы создавать надобно чуточку пораньше… Ладно, сейчас лично мне важно видеть и знать – куда хромать, когда прижмут. Оглянулся, посмотрел на дворик, на дома вокруг – беги от дороги куда хочешь, первый лейтенант! Только вовремя беги, пока единым куском существуешь…

Земля легонько завибрировала, как бы скромно намекая – танк уже близко! Посмотрим, где он? Ага, пересек границу сквера и вышел на открытое пространство. До танка не больше полусотни метров. Близко уже. Танкетки вот отстают, БТР вовсе остановились в сотне метров от выезда к скверу…

Ну и пофиг, пляшем!

Автомат в руках, подсумки забиты магазинами с патронами, на боку сумка, полная гранат. К бою готов!..

Ан нет, не готов. Первый же снаряд, ударивший во вражеский танк, оказался таким сюрпризом, что я чуть не напрудил в штаны. Танк, каким бы он ни был, – вселяет страх. Он – средоточие опасности для пехотинца. Пулеметы, пушка, гусеницы, в конце концов, – все это смерть для неосторожного, нерасторопного солдата. Танкобоязнь – не глупые выдумки трусоватых солдат, а страшный психологический барьер. И, похоже, у меня он частично сохранился. Словно завороженный, я смотрел, как танк, лязгая гусеницами, движется прямо на меня…

И тут БАХ! Сноп искр, свист осколков, грохот и скрежет! Маленький, выпущенный со снайперской точностью тридцатисемимиллиметровый снаряд вдребезги разнес переднее, ведущее колесо, лишив танк подвижности. Машину самую малость крутануло, но, видимо, снаряд оказался в трансмиссии, и уцелевшую гусеницу и второе едущее колесо – заклинило. Башня танка стала медленно разворачиваться в сторону источника опасности; желание поляков отомстить, а не сбежать, вызывало уважение. Однако тщетность затеи подтвердил второй удар, пришедшийся ровно под башню. Что-то хлопнуло, из стремительно распахнувшихся башенных люков повалил дым. Спустя секунду из одного люка кое-как выполз один танкист, и тот бессильно сверзился с башни, оставив на корпусе машины темный кровавый след.

Жалкое зрелище, скажу я вам. Считаные мгновения – и две болванки качественной стали, весом по девятьсот граммов каждая, обратили боевую технику в жалкую, беспомощную жестянку, а экипаж – в мертвецов… Любо-дорого смотреть!

Ду-ду-ду-ду!

Ай, мать! Танкетки развернулись прямо у первого дома перед выездом в сквер и ударили из автоматических пушек по замаскировавшимся самоходчикам! После пары очередей дальняя TKS отошла назад, из нее по пояс высунулся польский танкист и усердно замахал руками, подавая некий сигнал остановившимся поодаль бэтээрам с мотопехотой. Последние тут же отреагировали, из одной машины выпрыгнул офицер и стал громогласно раздавать приказы:

– Sierýant Brzhozovsky na lewo! Sierýant Dantsevich po prawej stronie!.. – Машины двинулись вперед и, не выезжая на открытое пространство, прижались к домам по обе стороны улицы. – Z samochodów![18] – Деятельный офицерик попался, бинокль схватил, к скверу бежит, сейчас обстановку изучать начнет да приказы умные отдавать.

Грянул звонкий щелчок выстрела из винтовки.

Мир на долю секунды притормозил, все утихло, будто все сущее ждало этого выстрела. Ощущение не из приятных. Словно ты в бушующей, громогласной толпе решил выкрикнуть нецензурное слово, и в миг твоего выкрика – все замолчали и посмотрели на тебя…

Череп польского офицера лопнул, расплескав вокруг свое содержимое. Тело, больше не подвластное нервным импульсам улетевшего мозга, столбом рухнуло на землю, подняв облако пыли. И тишина…

У меня даже нашлась секунда мысленно похвалить брата за снайперский выстрел. Без приказа, конечно, но очень своевременно. Наш черед стрелять!..

– ОГОНЬ! ОГОНЬ! – во всю глотку заорал я, крепко прижимая к плечу приклад автомата…

It’s show time![19]

Оба бронетранспортера утонули во всполохах искр и тучах пыли, польские солдаты, успешно выбравшиеся из транспорта, истошно заверещали и очень быстро забегали, пытаясь избежать смерти. Хотите верьте, хотите нет, но до той минуты я считал, что такой яркий и немного неправдоподобный набор спецэффектов можно встретить лишь в голливудском боевике. Да и, по сути, наша стрельба оказалась «голливудской» – шуму много, а толку мало. Поляки сильно испугались, понесли некоторые потери, но слишком быстро разбежались по укрытиям и стали уверенно отстреливаться. Пока менял опустевший магазин в автомате, краем глаза заприметил движение за подбитым танком – на нас обратили внимание уцелевшие TKS. Одна из гусеничных машинок резво крутанулась на месте, наводя свою пушку на противника, то есть на нас. Фоном мелькнула мысль, что от двадцатимиллиметрового снаряда деревянные стены домов не спасут… Однако не успели танкисты довести до завершения свой замысел – очередной бронебойный снаряд с пламенным приветом от самоходчиков ударил в TKS. Корму машинки разворотило, словно цветочный бутон! В разные стороны хлестнул фонтан из кусков брони, деталей двигателя и вспыхнувшего бензина. Вторую танкетку через считаные мгновения закидали гранатами воодушевленные красноармейцы. Гусеницы сорвало, подвеску на одном борту разбило осколками, и польская машина с жалобным скрипом осела набок, замерев посреди дороги…

Шикарно! От техники избавились, а вот живая сила противника все еще многочисленна и опасна!

Фьють, фьють!

Ох ты ж! Пристрелялись, сволочи, уже прямо по мне бьют…

– Strzelaj! Nie pozwol im wyskoczýc![20] – Опаньки, еще один командир нашелся. Где ты есть? А? Пыль, поднятая множеством выстрелов, дым от горящей техники, сильный обстрел – все это мешает просто спокойно сидеть в яме под кустом и смотреть вокруг в поисках цели…

Фьють!

Да еклмн! Так и убить могут, ироды. Пора сменить позицию…

– Move forward! – Это еще что за возгласы? Откуда-то из-за домов на юге очень громко и четко прозвучал приказ на английском. – Don’t let them get away!..[21] – И все тот же голос на неплохом русском продолжил: – Пулемет сюда! Быстрее!

Матерь Божья! Неужели второй лейтенант Оклэйд?.. Ну ни фига же себе, трус людей в атаку повел?! Не-не! Быть такого не может…

Кое-как убежав со старой позиции, я попытался рассмотреть в просвете меж домов, где и кто нам помогает.

– Товарищ лейтенант! – Рассматривать не придется, навстречу бежит милиционер Горбунов. Преобразился боец – в маскхалате теперь щеголяет. – Товарищ лейтенант… вы в порядке? – Страж правопорядка жадно хватает ртом воздух.