— А ты думала о пропавших драгоценностях? — спросил он. — Я надеялся, что тревога за Пег расшевелит твою память и ты вспомнишь еще что-нибудь полезное.
— Ну, я иногда вспоминаю эпизод с забойщиком скота… Мы подъехали к нему очень быстро, но нападавший умудрился скрыться. Что, если некто, знавший, что стражники не будут обыскивать Парленда Дау, сунул украденные драгоценности под его вещи, а потом ударил его и снова похитил украшения?
— Возможно. Во время отъезда бродячих артистов в конюшне и во внешнем дворе замка царила настоящая суматоха.
— Да, люди, лошади, мулы, повозки — ощущение было такое, что там все смешалось, — кивнула Дженни. — И вот теперь я еще кое-что припоминаю. Я видела, как Кадди вышел из леса сразу после… Хотя нет, — поправилась она, хмурясь.
Неожиданно картина происшедшего всплыла перед ее внутренним взором.
— Мужчины бросились в лес искать человека, напавшего на Дау. Мне кажется, Кадди просто был одним из них.
— Ты с уверенностью говорила о том, что в своем сне слышала голос Кадди, — напомнил ей Хью. — При этом ты упоминала, что наяву слышала его голос лишь однажды, когда Кэт его ругала.
— До меня донеслась лишь небольшая часть этой перебранки, — объяснила Дженни. — Я шла по той же тропинке, что и они, но не видела их. А когда мы встретились, Кадди показал мне, где находится палатка Весельчака. В его голосе есть какая-то особенная напевность — такой не забудешь.
— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. — Хью надул Щеки и произнес изменившимся голосом: — Да, ка-анешно, я укажу тебе да-арогу, малышка. Его палатка непа-адалеку.
— Именно так он и говорил, — улыбнулась Дженни. — Как тебе удается так точно копировать голоса?
— Просто я всю жизнь любил подражать голосам и повадкам, и даже должен признаться, что пострадал за это. — Он улыбнулся ей в ответ. — Одним подражать проще, другим — сложнее. Изображать высокий голос труднее, а женский — почти невозможно.
— Но Герду ты сегодня вечером изобразил очень похоже, — заметила Дженни.
— Да, но я же хотел, чтобы это вышло смешно, — сказал Хью. — Сомневаюсь, чтобы кто-то мог принять меня за Герду. Гораздо проще подражать ее мимике, чем голосу.
Дженни задумалась над его словами.
— Ну да, только если этот кто-то знал, что ты ее передразниваешь, — сказала она. — Но вот если человек просто услышал бы ее голос, идущий из темноты…
— Но довольно говорить о Герде, — остановил ее Хью. — Подумай вот о чем… Я только что говорил, чуть растягивая слова… Вот та самая напевность, которую ты упоминала… Тебе не кажется, что она различима на слух всего лишь немногим больше, чем акцент жителей приграничья? А ведь с английским акцентом разговаривает этот Кадди!
— Господи, неужели он англичанин? Кэт не говорила мне об этом!
— Да, я в этом уверен, — сказал Хью. — Ты только вспомни: менестрели путешествуют по всему свету, многие из них пришли из других стран. И ты увидела этот странный сон в Лохмабене… Подумай, не могли наш Кадди разговаривать с другим англичанином?
— Не знаю… — неуверенно проговорила Дженни. — Теперь мне уже нелегко вспомнить, как точно звучал его голос, но не думаю, что мой сон имел какое-то отношение к пропавшим драгоценностям.
Хью вздохнул, и у Дженни появилось ощущение, будто она разочаровала его.
— Мне бы очень хотелось более четко вспомнить свой сон, — извиняющимся тоном произнесла она. — Или хотя бы понять, почему он так взволновал меня.
Рука Хью крепко сжала ей плечо.
— Нет, Дженни, не извиняйся, — сказал Хью. — Лучше быть честным и не обвинить никого, чем обвинить невиновного.
Дженни еще не поняла, что сдерживает дыхание; не осознавала она и того, как ей хочется, чтобы Хью понял ее чувства: Когда он обнял ее за плечи, она невольно прижалась к нему. И тут же испытала укол вины за то, что ей так хорошо с человеком, рядом с которым она находиться не должна.
Она отступила назад, его рука крепче обняла ее, и Дженни вновь испытала облегчение.
— Нам следует вернуться, — сказал Хью отпуская ее и чуть подталкивая вперед.
Они уже приближались к лагерю, как вдруг Хью неожиданно остановил Дженни, схватив за руку.
— Кто здесь? — тихо спросил он.
— Всего лишь я, сэр, — раздался голос Брайана, который вышел на тропу из кустарника. — Люди шерифа обыскивают лагерь. Я подумал, что вам стоит это знать.
Предупредив их, Брайан тихо исчез в кустах, а они из леса стали наблюдать за людьми шерифа. Но даже если те что-то и нашли ни Дженни, ни Хью понять этого не смогли.
— Думаешь, они ищут пропавшие драгоценности? — спросила Дженни.
— Если это так, значит, украшения пропали и из других домов, — сказал Хью. — Дело в том, что твой дядя обещал пока не сообщать о краже в Аннан-Хаусе.
Когда люди шерифа ушли, Дженни сказала:
— Думаю, Пег уже начала обо мне беспокоиться.
— Нет, все в порядке, — отозвался Хью. — Ничуть не сомневаюсь, что Лукас успокоил ее.
Хью оказался прав, однако Пег была в ярости. Как только они с Дженни устроились на ночлег, Пег тихо проговорила:
— Хорошенько дело! Эти шерифовы прихвостни шарили по нашим вещам! Говорили, что ищут какие-то драгоценности, которые, признались они, исчезли, когда артисты еще не прибыли даже в Аннан-Хаус.
— Правда? — удивилась Дженни.
Она не решилась сказать, что и в Аннан-Хаусе пропали драгоценности, так как опасалась, что весть об этом тут же облетит весь лагерь.
— Как будто Брайан или его друзья могли что-то взять! — возмущалась Пег. — Хорошо, что в это время вас тут не было. Вы, наверное, бродили где-то в лесу с сэром Хью? Между прочим, сэр Хью красив и гораздо лучше своего брата, и я считаю, что вам следует выйти замуж именно за него, — выпалила она.
Дженни молчала. Она хотела бы возразить Пег, остановить ее, но не могла найти оправданий своим поступкам, связанным с сэром Хью. А если бы все-таки сделала это, то ей пришлось бы рассказать Пег много такого, чего она говорить не хотела.
Похоже, Пег что-то поняла, потому что больше не сказала ни слова. А Дженни посчитала звезды, проглядывающие Сквозь кроны деревьев, и затем уснула.
Оставив Дженни на попечение Пег, Хью отправился искать Лукаса, чтобы убедиться, что люди шерифа ничего не заподозрили и что его слуга после обыска навел порядок.
— Как только они узнали, что мы с вами присоединились к компании артистов только в Лохмабене, всякий интерес к нашим вещам был утерян. А вас долго не было, сэр. Мне и в голову не приходило, что вы можете похитить нашу девочку таким образом.
— Я хотел преподать ей урок. В толпе надо держать ухо востро и ни на секунду не терять бдительности, — сказал Хью. — Не знаю только, удалось ли мне это сделать. Ты нашел ее лютню?
— Конечно, — кивнул Лукас. — Но напрасно вы считаете, что можете прямо сейчас лечь спать. Весельчак сказал, что хочет видеть вас.
— А тебе не приходит в голову, что ты должен был сообщить мне это пораньше?
— Не будет ничего плохого, если он подождет вас какое-то время, — ответил верный слуга.
Хью нахмурился. Иногда интуиция Лукаса что-то подсказывала ему самому.
— Тебе не нравится Весельчак? — спросил он.
— Нет, я не могу сказать, что он мне не нравится, — задумчиво промолвил Лукас. — Но есть в нем что-то такое… — Слуга замялся, но через мгновение продолжил: — Он много улыбается, но иногда на его лице появляется улыбка, а глаза остаются холодными как лед. А бывает, губы Весельчака расползаются в улыбке, но кажется, что он вот-вот разрыдается, вместо того чтобы засмеяться. Никак не могу понять, что же он за человек, кто он. И я считаю, что мы должны в этом разобраться.
Хью кивнул, но ничего не ответил.
Весельчака он нашел за столом в компании других артистов, включая Кадди и двух шутов. Каждый казался довольным собой и тем фактом, что люди шерифа ничего не нашли и поэтому были вынуждены уехать.
Перед каждым мужчиной стояла кружка, а возле локтя Весельчака высился большой кувшин. Он взял его в руки и потянулся еще за одной кружкой. Наполнив ее элем, он протянул кружку Хью.
