Так что пока, увы, единственным кандидатом, обладающим достаточным количеством экзотического, тёмного вещества в своих недрах. Был ближайший ко мне красный супер гигант, имевший диаметр сто сорок миллионов километров, и массу в восемьдесят масс Солнца. Впрочем, пытаясь, что-то зачерпнуть из недр звёзд, я также работал и над тем, как симулировать эти необычайные условия по давлению, температуре, гравитации, нейтрино и мощности электромагнитных полей в пределах лаборатории. Потому что, иногда симулировать что-то в лаборатории проще, чем слетать туда. Это, конечно, не тоже самое, но тоже направление деятельности. Хотя, конечно, родить экзотику ТМ, что содержится в недрах голубого гиганта в лабораторных условиях куда сложнее. Поэтому, я работал, работал и работал. А также, я занимался расшифровкой генома атомов, их самосборкой. Потому что последнее время, я открыл множество новых видов тёмной материи, и пришёл к мнению, что процессы сборки протонов и электронов, и других веществ, которые протекают сами собой в кварко глюонной плазме, очень похожи на биологию. Не в точности конечно, но в целом и по сути, в том смысле, что это очень сложные процессы, и в них участвует не один тип частиц, а много. И многие из этих частиц в краткий момент времени выполняют функции белков и протеинов, собирая из фундаментальных кирпичиков ТМ те или иные упорядоченные структуры. Тем более, что такие структуры могут быть самыми разными, при разных температурах, и это приводит к рождению разных типов материи и в разных пропорциях. При этом, над холодным синтезом атомов из фундаментальных кирпичиков ТМ я также работал. Потому что очень быстро пришёл к выводу, что результат синтеза очень сильно зависит от давления в зоне синтеза, мощности электромагнитных полей и температуры. Причём, последние два параметра легко было задать в широком диапазоне в плюс, используя особо мощные лазеры. Также, менее успешно я работал и над исследованиями холодного, именно холодного синтеза атомов. Холодного синтеза мне удалось добиться весьма сложным путём, я использовал при разгоне на ускорителях ядерные изомеры, из которых была выкачана энергия, а так же обращённые нейтроны, и даже искусственно изменённые на йокто уровне протоны. В итоге, мне удалось достичь огромных результатов в ядерной и аннигиляционной физике, по созданию уникальных во всём веществ. И я изучал эти структуры, их зависимости, и пришёл к выводу, что механизмы, управляющие репликацией элементарных частиц, похожи на биологию, и даже куда сложнее, по количеству элементов, чем механизмы, управляющие репликацией человеческого ДНК, в клетках. И я даже считал это своеобразной ядерной космической жизнью, и со временем начал даже рассматривать элементарные частицы почти также, как биологи рассматривают бактерии и другие мелкие клетки. Хотя, это конечно не совсем жизнь, и всё же процессы протекающие при самосборке элементарных частиц весьма сложны по количеству элементов задействованных в них. И я пытался выделить эти субатомные белки, отвечающие за сборку тех или иных типов тканей, и использовать их для создания иных веществ и механизмов, веществ и механизмов субатомных, субнуклонных. Это было сложно, но я верил, что такая ядерная физика позволит мне выиграть эту войну. Так что я погрузился в этот мир очень глубоко, дали бы мне только время, и я научился бы делать всё что угодно. Впрочем, сколь далеко я прошёл по пути своего понимания субатомного мира, мне казалось, понимаю только я сам. Но главное, я изучал не просто теорию, я не писал красивые работы, чтобы завоевать себе научный авторитет перед единственным своим слушателем Скайнетом, всё, что я создавал, имело цель, вполне конкретную приземлённую цель. Хранение энергии, выделение энергии, создание супер мелких стабильных вычислительных систем, компьютеров, нано роботов, создание новых куда более прочных материалов, в том числе материалов, способных выдержать облучение нейтрино и так далее.
И успехи были, самым большим моим успехом, было создание формы вещества супер атом, так я его назвал. Особой высокоэнергетической формы протона и электрона, которая рождается при температуре в восемьсот триллионов градусов, при давлении в два миллиарда гигаПаскалей. Особенностью этого вещества являлось то, что заряд супер протона и супер электрона по модулю превосходил заряды обычных частиц в тридцать раз. Принцип рождения атома был в целом подобен, принципу формирования вынужденной валентности в обычных атомах. Я вообще считаю, что закон давления и температуры формирования сверхпрочного и сверхтугоплавкого вещества он одинаков для всей вселенной на всех уровнях, как для кристаллических решёток обычных металлов, так и для отдельных атомов и бета частиц. Как следствие, это позволило создать уникальные по прочности вещества, и даже выдерживать без аннигиляции облучение нейтрино низких и средних энергий. Что очень важно для аппаратов, задачей которых является погружение в недра звёзд, где плотность нейтрино страшно велика. Впрочем, увы, из-за исключительных условий, при которых рождаются эти супер атомы, вероятность их рождения исключительно мала, и мне удалось получить всего несколько тысяч единиц таких атомов. Поэтому использовать их в бою я не мог. И всё же, физика атто мира открыла моему взору всё своё колоссальное богатство, в невообразимой широте и вариативности. Теперь я очередной раз понял, что вижу, лишь часть, верхушку айсберга того, сколь сложен наш мир, и сколько в нём всего может быть. И ещё я понял, что жизнь может быть любой, и не только в моём мире, но и в ТМ... Хотя, по-видимому, всё гораздо сложнее... И я до сих пор не понимаю всего. И всё же, моя наука развивалась, и очень быстро, и я осознал, что совсем скоро я смогу сделать качественный рывок вперёд, и значительно опережу тех, с кем я воюю сейчас. И я также лишний раз убедился в том, что потолка технологий не бывает. Наш мир устроен так, чтобы быть бесконечным во всём. То, что мы видим только атомы, это лишь одна грань нашего мира, но существует невообразимое количество других частиц, и эти частицы часто устроены так, что они также видят только определённый набор частиц и излучений. И эти частицы часто могут двигаться по совершенно иным законам, нежели протоны и электроны, и в том числе, скорость этих излучений может быть выше. А ещё меня стал волновать вопрос возможности существования в космосе жизни и других разумных рас, в основе которых могут лежать не протоны и электроны, а тёмная материя, потому что такие расы... Тем более, что типов тёмной материи много, и она составляет до семидесяти процентов массы вселенной, и при этом есть места, пусть не в нашем секторе галактики, но есть, где тёмной материи даже больше, чем нашей обычной в несколько раз. То есть доминантной формой материи является не наша, а иная. Со всеми вытекающими последствиями. Не важно...
А ещё я начал работать над созданием универсальных детекторов, которые могли бы перенастраиваться на субатомном уровне, и видеть почти все частоты, всех излучений и всех частиц, включая ТМ. И я шёл и иду вперёд, потому что...
И при всём при этом, я не забывал воевать, и выполнять весьма приземлённые задачи по борьбе с моим основным врагом везийцами. Потому что гига наука гига наукой, а мне ещё предстояло победить врага в мире вполне осязаемом и материальном, и этот враг был грозен и жесток.
Захватив миры врага, я сразу начал строить там флот, было выбрано сто звёзд, среди наиболее богатых металлами, звёзд на которых сразу стало разворачиваться промышленное производство. Когда системы были зачищены, огромные корабли, внутри которых были целые заводы, сели на поверхность ранее обитаемых миров врага, погрузились в почву, и начали качать метал отовсюду, создавая супер заводы, используя материалы врага, заводы, чтобы смять кого угодно. Строить корабли, роботов, и новые, новые заводы. Всё это происходило очень быстро, потому что я понимал, что флот врага будет лететь к этим звёздным системам от силы год, а за основу принял пол года. Поэтому промышленные центры были развёрнуты нереально быстро, буквально за месяцы. Для того, чтобы производить металлы методом кристаллизации с вынужденной валентностью, использовались идеальные проводники и идеальная теплопроводность. Я разработал новую, особую технологию быстрого остужения больших блоков из кристаллов. В них внедрялись вещества из ТМ, которые, представляли из себя идеальный проводник, с огромной теплопроводностью. Через такие проводники из ТМ тепло выкачивалось из кристаллов с высоким уровнем вынужденной валентности не за долгие годы, как это происходило у моего врага, а за считанные часы. Таким образом, я смог наладить быстрое, почти поточное производство сложнейших блоков кораблей, из лучших материалов, и весь этот флот начал готовиться к войне усиленными темпами.
