Вечером я запер кошку в кухне. Конечно, всё сперва там убрал, и она на этот раз ничего не натворила. Только опрокинула чайник на плите.

«А уж хомяка, — думаю, — обязательно я перехитрю!» Запер его к Попке в клетку и говорю:

— Из железной клетки тебе ни за что не выбраться! — и показал ему кулак.

А он поглядел на меня своими маленькими, словно бусинки, глазками, будто пришитыми к золотистой шкурке, и мне почудилось, что он смеётся.

Попке его новый жилец совсем не понравился. Он взлетел на самую верхнюю жёрдочку и не моргая смотрел оттуда на хомяка.

Ночью у нас случился переполох. Оказывается, хомяк перегрыз все жёрдочки, и Попке теперь негде было присесть. Он летал в клетке и всё норовил долбануть хомяка клювом по башке. При этом он кричал дурным голосом:

— Пшёл вон, дурр-рак! Пшёл вон, дурр-рак!

Хомяк за это выдрал у него три пёрышка из хвоста. На улице уже светало, когда я их разнял. Даже весь вспотел. А утром произошло ещё кое-что и похуже. Я решил покормить мышей.

— Вы-то у меня паиньки! — сказал я им, — Всё сидите у себя в баночке и только иногда чуть-чуть попискиваете.

Но тут я зазевался — и банка опрокинулась. А мышки, будто снежки на ножках, мигом раскатились по всей квартире.

— Караул! Тревога! — заорал я.

Но кошка раньше меня заметила, что тревога! Она лежала на печке и грелась. Глазищи так и сверкали. Но только мышки выскочили из банки, она — прыг! — и за ними! Я сразу подумал: «Сожрёт она их, что я тогда делать буду?»

Кричу ей:

— Не смей! Они ядовитые!

Вдруг слышу, в кухне мама завопила диким голосом. Я — туда. Вижу, стоит мама на табуретке, лицо руками закрыла и вопит:

— Убери этих тварей! Мыши в кухне — какой ужас!

Гляжу — мечется мышка по кухне, а за ней — кошка, оскалив зубы. Мама как взвизгнет! А мышка со страху забралась мне под штанину. Кошка — прыг за ней! Мышка-то сразу отпустила коготки и упала на пол. Но кошка всё равно уже успела укусить меня за ногу.

— Тревога! — ещё раз крикнул я, схватил веник и погнал кошку из кухни.

И всё бы ещё ничего, но, когда я выгонял кошку, в передней опрокинулось зеркальце и, конечно, разлетелось вдребезги.

А теперь вот я сам, как кот, ловлю мышей, а мама, подобрав ноги, сидит на кухонном столе и клянётся, что ни за что с него не слезет, пока я их всех но переловлю. Двух-то я поймал, а вот где все остальные? Потом ещё придётся за кошкой по всему городу гонять, и если она опять забежала в мясную лавку, хоть сразу копилку прихватывай! Хомяк тоже проснулся. Слышу, как он вторую ножку у дивана подгрызает. Но мне всё равно нельзя уйти из кухни. Я зажигаю спички и ползаю под шкафами, нет ли где белой мышки. Попка совсем рассвирепел из-за того, что ему хомяк хвост ободрал.

Он вцепился в потолок своей клетки и кричит оттуда:

— Альфонс дур-р-рак! Пшёл вон!

Весёлые у меня получились каникулы! Из дому шагу ступить нельзя. Следи день и ночь за проклятым зоопарком! Обидно! Хорошо ещё, что мои дружки мне каких-нибудь других животных не подсунули. Что бы я стал делать с орлом? Или с шакалом? А вдруг бы мне кто-нибудь крокодила приволок — куда б я тогда девался? Но, по правде сказать, с меня сейчас и мышек хватает. И ведь ещё целая неделя впереди! Чего только не натворят мои звери за это время!

На собрании пионерского отряда Гарри, наш вожатый, сказал:

— Давайте, ребята, создадим пионерскую цепочку!

Но никто из нас не знал, что это такое.

Гарри объяснил:

— Вот если нам надо быстро, очень быстро собраться по какому-нибудь важному делу, тогда Петер, председатель совета отряда, подаёт сигнал. По этому сигналу один пионер бежит к другому, и мы быстро собираемся.

«Здорово как!» — подумал я.

Луизе дали пионерское поручение — написать, кто к кому должен бежать.

Через несколько дней она пришла в школу с большим листом бумаги. Мы столпились вокруг стола, и она нам всё объяснила. Мне достался пятый номер. Ко мне должен бежать Бруно, а мне надо бежать сначала к Луизе, а потом к Эрвину.

— А ночью как же? — спросил я. — Ведь ночью все двери заперты!

Петер сказал:

— Альфонс прав. Надо нам что-нибудь придумать. Циттербаке, какое у тебя будет предложение?

Бруно крикнул:

— Я возьму камень и брошу в окно.

Но я сразу вспомнил про наш маятник и про фрау Маттнер, когда мы телефон проводили, и сказал:

— Ты, Бруно, очумел! Потом неприятностей не оберёшься.

Тут все зашумели. Кто-то крикнул, что пионер не позволит себя оскорблять. Но другие считали, что я прав.

Вот тогда я и предложил:

— Надо свистнуть — и всё. Пусть каждый свистит по-особому.

— А я не умею свистеть, — сказала Луиза.

Тогда мы решили: пусть Луиза будет петь. И почти все девчонки сказали, что они тоже будут петь.

Гарри засмеялся, а потом сказал:

— В следующий поход все девочки должны научиться свистеть.

Каждый получил свой номер, и все мы были очень рады, какая у нас получилась хорошая пионерская цепочка.

Под конец Гарри сказал:

— Давайте, ребята, устроим репетицию. А то как же мы узнаем, хорошая у нас цепочка или плохая. Тут самое главное — быстрота. Да вы и сами знаете: если дело важное, пионер мигом должен быть на месте.

Перед тем как все разошлись, я тихо спросил у Гарри:

— Может быть, нам ночью репетицию устроить?

Гарри ничего мне не ответил, только подмигнул. А уж что это значило, кто его знает.

На всякий случай я в тот же вечер упаковал свой рюкзак.

Мама очень удивилась:

— Зачем это, Альфи?

Я ей рассказал про пионерскую цепочку. Папе это страшно понравилось Он мне рассказал про свою боевую дружину. Там у них тоже такая цепочка. Но почему-то добавил, что рюкзак паковать мне сейчас ни к чему.

— Никогда не знаешь, когда тебя вызовут. Может быть, только через пять дней. Но, конечно, неожиданно, вдруг.

Мама забеспокоилась:

— Но тогда, Альфи, тебе обязательно надо приготовить смену белья.

И она много всяких вещей запихала в мой рюкзак. А может быть, она и не поверила в нашу цепочку и просто хотела посмеяться надо мной. Но я теперь едва поднимал свой рюкзак.

Потом она сказала:

— Альфи! Почистил бы ты с вечера свои башмаки. Вдруг сегодня ночью вас вызовут на цепочку? Утром ты всегда забываешь их почистить.

В тот вечер я долго не мог уснуть. Лежал и слушал. Но никто не свистел. На следующий вечер тоже никто не свистел. И ещё через день тоже.

А я, как только встречу Гарри, сразу шепчу ему:

— Ну, как дела с пионерской цепочкой?

Но он мне только всякий раз подмигивал.

И вот на восьмой день раздался наконец свист. Я очень хорошо его слышал. Было половина десятого вечера — я сразу посмотрел на часы. Но, когда я подбежал к окну и поглядел вниз, там никого уже не было. Наверно, Бруно помчался дальше, к школе.

Я выбежал в столовую. Мама в это время как раз отвечала папе своё домашнее задание. Она ведь у нас заочница.

— Пионерская цепочка свистела! — крикнул я и побежал.

Мама очень рассердилась — ведь я помешал ей урок отвечать.

Но папа ей сказал:

— Если уж такое важное дело, всё остальное отходит на задний план.

Мама быстро намазала мне два бутерброда и попросила долго не задерживаться — ведь уже темно. А папа сунул мне свой карманный фонарик. Я взвалил на себя рюкзак и выбежал на улицу. Но тут же вернулся и позвонил. Мама открыла мне.

— Только я села задачи решать, — сказала она, — а ты опять мне помешал. Что, оборвалась ваша цепочка?

А я просто ключ от дома забыл. Сунув его в карман, я побежал к Луизе, как мы условились на сборе.

Конечно, входная дверь оказалась на замке. Тогда я стал свистеть, как мы договорились с ней, на мотив песенки: «Минула ночь…»

Луиза жила на третьем этаже. Но там ни в одном окне свет не зажёгся. Я просвистел ещё раз, потом ещё и ещё. Свистел всё громче и громче. На уроках эта Луиза прекрасно всё слышит. Как бы тихо ты ни подсказывал — сразу услышит и тут же шипит: «Забыл про своё обязательство!» А теперь вот, когда у нас такое важное дело, она будто оглохла. Я свистел всё громче и громче. Внизу кто-то открыл окно.