Вздохнув и смахнув со лба выступивший пот, я уставился в небо. Белые ночи – это, пожалуй, единственное, что удерживало меня в Северной столице. Эти несколько месяцев в году, когда мы приближались к состоянию полярного дня, завораживали, оставляя за собой ощущение некоего волшебства. В первые недели лета город преображался, мощеные улочки приобретали свой мистический оттенок, а редкие прохожие лишь дополняли картину. Единственное но, видимое мной в этом природном явлении, являлось просто грандиозным скоплением парочек. Эти паразиты моего любимого сезона просто гадили в душу. Вот иду я по набережной, а навстречу жмущиеся голубки, и все бы ничего, но один взгляд на их лица заставлял передернуться. На физиономиях молодых просто сияли своим нелепым светом абсолютно дебильные улыбки, казалось, разум, забившись в угол, решил взять отпуск и оставил гомосапиенсов, превратив их в гомо-хрен-их-знает-кого.

Сам я такие понятия, как «любовь» и все с ней связанное, просто не понимал. Пытался понять, но каждый раз натыкался на подобие стены, сложенной из кирпичиков логики и знаний. Вот и сейчас я смотрел вслед уже исчезнувшей за поворотом машины и думал, в чем же я провинился. Мне нравилось проводить время с Леной, общаться, спать, но больших чувств не было, и я открыто ее предупреждал об этом. Но кто разберет, что творится в голове у слабого пола. Лично я точно не мог. В итоге полный облом – за это время у нас появились общие знакомые, а теперь этим знакомым придется выбирать сторону – либо они сочувствуют Лене, либо офигевают вместе со мной. И за своих друзей я был уверен. Уж они, хоть и вечно критикуют мое отношение к «высокому чувству», всегда поддержат. В конечном счете я все равно получаю свою выгоду из такого финала: сразу станет понятно, кому можно доверять, а с кем свести общение к минимуму.

Уверившись в том, что облома все-таки нет, я хлопнул себя по лбу. Облом был – и заключался он в Ире, теперь на этом фронте мне точно ничего не светит. М-да. Фигово вышло. С одной стороны, я прощупаю свой ближний круг, а с другой – придется приобщиться к воздержанию. Как минимум до следующей вечеринки, когда можно будет завязать нужное знакомство. Заиграла приятная музыка, и я не сразу понял, что это мобильник.

– Чего? – раздраженно буркнул я в микрофон.

– Нормально так… Тим, что с тобой? – не на шутку обеспокоился Артем или Том.

С этим вечно спешащим куда-то парнем я был знаком еще со школы. Как это часто бывает, мы подрались в первом классе, а после стали друзьями. Со временем нас стали называть «Тим и Том», мы не обижались. Потом на подготовительных курсах в одиннадцатом классе к нам присоединился Никита, ставший Ником. Он, в отличие от Артема, был спокоен и рассудителен, а очки только добавляли парню солидности, из-за этого некоторые звали его Профессором, но только за глаза. Никита очень обижался, когда ему пытались прикрепить кличку, а его обиды, вкупе с разрядом по какому-то ногопашному спорту, слишком дорого обходились обидчикам.

В итоге наша компания поступила в один универ, но на разные факультеты, что, впрочем, не мешало молодым студентам отрываться. Хотя в текущем году тусовок стало значительно меньше, в основном это было связанно с приближением бакалаврской работы. И вот буквально пару недель назад все мы получили заветную степень. Я по филологии, Темка стал программистом (там такое длинное наименование, что проще свести до просто и понятного «прогер»), Ник же теперь юрист. Хотя все это не так и важно, все равно еще два года учиться. А потом, если не найду работу, пойду в аспирантуру.

– Длинная история.

– Понятно, – протянул старый друг и уже веселее добавил: – Ты сейчас где?

– На техноложке.

– Дома, что ли?

Я огляделся по сторонам, но вместо привычных пятиэтажек меня окружали деревья, а сам я стоял на утоптанной тропинке. Нормально! Это же без малого почти Обводный канал. Вот что значит «задуматься».

– Ну почти, – уклончиво ответил я.

– Не суть, – сказал Том. Он, как всегда, торопился и не мог тратить драгоценное время на разговоры. – Лови попутку и мчи в «DH». Мы там.

Не выслушав моих возражений по этому поводу, Артем обрубил связь, и в трубке послышались мерные гудки. Немного постояв и полюбовавшись на то, как причудливо играет сумеречный свет с тенями, отбрасываемыми густыми кронами деревьев, я достал кошелек и вытащил оттуда пятак. Настроения на посиделки не было, но и идти домой тоже не хотелось. Так что поступил я весьма просто: один бросок монетки – и судьба решится. Эх, знал бы я, сколько всего решит одно движение пальцем, развернулся бы и пошел домой. Но вот монетка взлетела в воздух, на миг застыла, заслонив собой полную луну, и рухнула на ладонь. Орел. Придется ехать.

Нацепив наушники, я поплелся в сторону дороги. Иногда судьба – это очень хитрая штука: неделю назад у меня порвались старые уши, я купил другие, со звукоизоляцией, и теперь не слышал ничего, кроме музыки. А стоило бы. Встав на обочине, я выставил вперед правую руку с поднятым большим пальцем и принялся ждать. По обычаю, если через десять минут не найдется машинка, придется звонить в такси. И опять в игру вступила судьба, задул шквальный встречный ветер, и чтобы избавиться от рези в глазах, пришлось повернуться спиной. Так я и стоял. Сейчас мне кажется, что на той набережной прошла целая вечность, но на самом деле всего несколько минут. Дальнейшие воспоминания не очень-то и приятны, но не упомянуть о них нельзя.

В спину что-то врезалось с невероятной силой, я ощутил, как ломаются ноги, а потом перед глазами завертелся калейдоскоп из картинок. Вот я взлетел на добрый метр и мельком заметил модную иномарку, почти вылетевшую в воду, а вот сознание зацепилось за очертание фигуры водителя.

«Как банально», – пронеслось в голове.

Меня сбила блондинка, время замедлилось, и я успел заметить в ее правой руке мобильник. Еще банальнее. Потом мозг просто взорвался от боли, но ее тут же отсекло. Со временем я пойму, что мне переломало позвоночник и ноги и что жить мне оставалось всего несколько секунд. Сейчас же я уставился в небо. Луна сегодня была удивительно большой и какой-то не такой, на миг мне показалось, что она живая и… подмигивает мне? Последняя картинка – черная вода, жадно распахнувшая свою пасть.

– Шевелись, вонючее отродье скилса! – Ози, сын графа Фрида Гайнеского, отвесил мне смачную оплеуху.

– Слушаюсь, ваше сиятельство. – В который раз до боли сжимая зубы, еле сдерживая себя, я поставил на стол перед полноватым ублюдком блюдо с фруктами и, не разгибая спины, отошел в дальний угол обеденной, где уже собрались другие слуги.

– Отец, мне нужен другой личный слуга, а то этот говнюк уже бесит! – Ози еще в прошлом сезоне стукнуло восемнадцать. Но его голос все еще был высок и тонок, а вкупе с дурковатой физиономией и пальцами-сосисками создавалось впечатление, что он перекормленный поросенок.

Впрочем, если посмотреть на его родителей, то все сомнения в предках семьи Гайнеских отпадут. Мать – пышная дама с огненно-рыжими волосами и крупным лицом, и, несмотря на невероятное количество парфюма, от нее постоянно пахло потом. Сейчас, когда она ела, хотя вернее будет сказать – поглощала пищу, из огромного декольте чуть ли не вываливалось вымя, по ошибке обзываемое грудью. И слава здешним богам, мне не позволялось разгибаться, иначе заблевал бы всю залу.

Глава семьи тоже был неплох. Если поставить рядом сыночка и мать и помножить их размеры на полтора, то получим самого графа. Вечно сальные, редкие волоски, высокий лоб и поросячьи глазки, но при всем при этом он всегда держался как король мира. Конечно, все это только показуха, в самом начале моего пребывания в мире Ангадор в замок зарулил местный герцог. Тот оказался полной противоположностью Гайнеских. Высок, статен, широкоплеч и вечно придерживался за эфес клинка. В каждом его движении сквозила битва, желание растерзать глотку любому, кто осмелится встать у него на пути. Пожалуй, в другой обстановке я бы обязательно взял у него автограф, потому что по моим представлениям именно так должны были выглядеть дворяне.