— Понимаю. Но команда на «Никеле» невизированная. В том числе и я.
— Ну, о вас разговор особый и, пожалуй, наиболее сложный. Но полагаю, что мне удастся добиться положительных результатов. А вот с командой… Команду, видимо, придется менять.
Роман сделал протестующий жест.
— Надо оставить команду, Юрий Александрович. На «Никеле» работают хорошие ребята. Вы представляете, что будет, если их сейчас снимут с судна? У людей пропадет вера. А это самое страшное… Они почувствуют себя обманутыми.
— Я не настаиваю, Роман Николаевич. Если кадры не будут возражать, я согласен оставить команду на «Никеле». Зайдите к Кузанкову. Времени у него для комплектации еще достаточно.
* * *
— Будем вас визировать, Роман Николаевич, — сообщил Кузанков, как только капитан вошел к нему в кабинет. — Приказ начальника пароходства… Вот видите…
— Я знаю, — улыбнулся Роман. — Он мне только что об этом говорил. А вот что вы думаете относительно команды?
— Команду снимать…
— Почему снимать?
— Да ведь знаете, кого на «Никель» посылали? — замялся Кузанков.
— Кого?
— Почти все люди не оформлены в дальнее плавание.
— Почему?
— Да так уж вышло…
— Разрешите вас спросить, Владимир Филиппович, кто вывел теплоход «Никель» на одно из первых мест? Кто получил вымпел пароходства за отличное состояние судна? Кого наградил знаменем профсоюз? Команду «Никеля». А вы хотите ее снимать. Несправедливо.
— Вообще-то вы правы, Роман Николаевич. Несправедливо. Но я задам вам один вопрос. Вы ручаетесь за каждого из команды?
Роман пожал плечами.
— Ручаться не то слово. Я считаю, что каждый из команды может остаться на «Никеле», если его пошлют в Тромсе. Я достаточно наблюдал за людьми. Они совсем не те, которых вы посылали когда-то на теплоход. Вы не узнаете их.
Кузанков доброжелательно улыбнулся.
— Ну что же, Роман Николаевич, давайте попробуем. С завтрашнего дня начнем готовить документы. В нашем распоряжении три месяца.
— Если не пройдут, на норвежскую линию надо поставить другое судно. Нельзя снимать команду с «Никеля».
— Тут уж я бессилен. Решит начальник пароходства. Вы пока на теплоходе не говорите ни слова. Но я вас поддержу.
Через два месяца из пароходства на «Никель» принесли записку. «Капитана просят срочно зайти к тов. Кузанкову». Романа встретил начальник отдела кадров.
— Поздравляю, Роман Николаевич. Ваша команда почти полностью идет в Норвегию.
— Почему почти?
— Двоим не успели оформить документы.
— Кому?
— Потехину и Быстрову. Пока переведем их на пассажирский теплоход «Олёкму». Одно из наших лучших судов. И им обидно не будет. Пришлите ребят ко мне, я им разъясню положение.
— Жаль. Хорошие парни… Ну что же, и так многого добились. Спасибо за помощь, Владимир Филиппович.
— Да уж тут вас все поддержали: и начальник пароходства, и моринспектор.
На теплоход Роман возвращался довольный.
Теперь можно подвести итоги. Все, что он обещал, — выполнено. Он не оказался болтуном. За ужином капитан оглядел команду. Вот они сидят, его ребята.
— Что новенького в пароходстве? — задал свой обычный вопрос стармех.
— Новенькое есть. Как дела в машине?
— Машина в порядке.
— А на палубе, Геннадий Александрович?
— Порядок. Хоть в Бразилию можем идти.
— В Бразилию не пойдем, а вот в Норвегию за селедкой — может быть, — с деланным равнодушием сказал Роман, принимаясь за котлеты.
— Куда? — поперхнулся старпом.
— В Тромсе.
— Покупаете нас, Роман Николаевич. Не выйдет.
— Никак нет. Правду говорю.
— Знаем, знаем. А как виза?
— Визы получили все, кроме Быстрова и Потехина, которым не успели оформить документы.
— Роман Николаевич, — закричал Петрович, — дайте честное слово!
— Честное слово.
— Вот здорово!
— Нет, вы серьезно, Роман Николаевич? — все еще не веря словам капитана, переспросил стармех.
— Абсолютно.
— Ну, ребята, кончился тот «Никель». Помните, как мы упирались, когда посылали на теплоход? Кончился. Чтобы никто, не подкачал, — проговорил Баранов.
— Ты за себя беспокойся, сам не подкачай, — закричали со всех сторон. — Какой беспокойный нашелся!
— Кстати, Баранов, помните наш спор года полтора тому назад?
— Сдаюсь, Роман Николаевич, — Баранов поднял руки кверху. — Полностью выиграли. Готов отдать проигрыш.
— Мне достаточно вашего публичного признания, Баранов, — засмеялся Роман. — Надо верить в хорошее, тогда оно сбывается.
8
Тромсе — маленький норвежский город в северных шхерах. Бункерная база. Здесь пополняют угольные запасы суда, идущие на север. Аккуратный причал, один кран, остроконечные ровненькие горки угля разного сорта. Надписи на английском языке. Городишко расположен на скалах. Асфальтированные улицы идут вверх, спускаются вниз. Домики чистенькие, выкрашенные яркими, веселыми красками. Есть кафе, ресторан, кино. Девушки в брючках, свитерах и платочках. Здоровые, краснощекие. Кругом поросшие вереском камни. Рыбаки из окрестных местечек свозят сюда селедку. Она упакована в небольшие белые бочки, которые ровными штабелями громоздятся на крохотном деревянном пирсе. Тут же склад. Двери выходят прямо к причалу. Грузят бочки непосредственно склад — судно.
«Никель» стоит у склада. Петрович, в чистой робе, в своем исландском свитере, с блокнотом в руках, считает груз. Рядом с ним счетчица фирмы, молоденькая девушка. Она тоже считает бочки. Грохочут лебедки. Лебедчики — все из команды «Никеля». Как только груз поднимается в воздух, девушка кричит Петровичу: «Фифтин!» Он заглядывает к себе в книжку и важно отвечает: «Райт. Фифтин!» Так сказал ему старпом. Если счет сходится, надо говорить: «Райт». Норвежка очень нравится Петровичу, но по-английски он знает только слова команды, и потом он очень застенчив. Вот если бы на его месте был Буров, он, наверное, без языка объяснялся со счетчицей. Но все равно Петровичу приятно стоять рядом, заглядывать к ней в книжку, сверять счет. Иногда по причалу проходит Геннадий Александрович. Он важен. Сияют три золотые нашивки на его новой тужурке. Он подходит к Петровичу, делая вид, что совсем не смотрит на счетчицу, строго говорит:
— Ты, Зимин, не очень-то на нее глаза пяль.
Пропустишь бочку, тогда будет дело. Они нарочно хорошеньких ставят, чтобы внимание таких, как ты, отвлекать… — говорит он и сам поглядывает на девушку.
— Не пропущу, не бойтесь.
Все-таки старпом не выдерживает и спрашивает девушку:
— What is your name?[9]
Счетчица охотно отвечает:
— Маргарет Педерсен.
Старпом тычет себя в грудь.
— Дженадий.
Он не знает, как перевести свое имя на английский, но думает, что так тоже сойдет.
Девушка кивает головой, повторяет:
— Дженадий.
Вот и познакомились. Петровичу завидно. Ясно, у Гешки три нашивки. А все девчонки любят форму. Ничего, пройдет время, и он станет штурманом. Будущей осенью он попробует поступить в мореходное училище.
— Фифтин! — кричит норвежка.
Ах, черт, замечтался и пропустил! Подъем уже в воздухе. Не пересчитаешь. У Петровича на лбу выступает холодный пот.
— Стой! Стой! — кричит он лебедчикам. — Стойте! Подъем не сосчитал!
Лебедки останавливаются. Сетка раскачивается в воздухе.
— Травите на берег! — облегченно кричит Петрович.
Через минуту все налаживается. Петрович утирает лоб. «Надо быть внимательным, а то беда», — решает он и старается не смотреть на Маргарет.
Роман вышел на мостик. Облокотился на поручни. Воздух чистый, пьянящий. Мимо, стуча «болиндерами», проплывают рыбачьи лодки. Проходя у самого борта «Никеля», рыбаки поднимают руки в знак приветствия. У капитана отличное настроение. Он наблюдает, как работает команда. Завтра «Никель» уйдет. Долго ли набросать пятьсот тонн? По лицам людей Роман видит, как они довольны. Улыбки у всех. Заработали они в этот рейс сущие пустяки. По нескольку крон. Но дело не в заработке.
