Но я думаю, что чудеса, ставшие реальностью, сокровища ящика Пандоры открылись перед нами, когда мы скользнули за лицевую сторону Луны, и перед нами предстало то, что было сокрыто от человеческих глаз – две пятых поверхности, часть, невидимая с Земли.

Мы с благоговением смотрели на кратеры и моря, на четыре великие горные гряды. Мы наблюдали на близком расстоянии вулканы Аполлеи, У.Вонд, Тихо, но все это бледнело и становилось несущественным перед открывшейся нашему взору неизвестностью.

Я не скажу, что это отличалось существенно от того, что мы видели на той стороне Луны – от того это было скорее то очарование тайны, что точно туманом окутывало ее с той поры, как ее красоты предстали перед нашими глазами. На ее поверхности мы обнаружили неизвестные горные массивы, холмистые равнины, высокие вулканы и величественные кратеры и те же растения, которые мы уже видели.

Мы уже два дня как пролетели Луну, когда начались первые неприятности. У нас было запасено примерно по сто двадцать кварт спиртных напитков на человека, то есть в расчете на пять лет на каждого в день приходились безобидные две унции. Каждый вечер перед обедом мы пили за президента коктейль, в который добавляли унцию спиртного. Этот обычай давал нам возможность растянуть наши запасы в случае, если наше путешествие затянется, или потребуется отпраздновать какое-либо событие.

На тринадцатый день нашего путешествия Ортис явился к обеду в кают – компанию, будучи явно пьяным.

Из истории известно, что во времена «сухого закона» пьянство стало повсеместным и достигло таких размеров, что превратилось в национальное бедствие. Однако, после отмены «сухого закона» примерно сто лет тому назад, пьянство значительно уменьшилось. Стало просто неприличным появляться пьяным на людях. А появление в нетрезвом виде на работе стало рассматриваться как предательство. Мне оставалось только одно. Я приказал Ортису немедленно отправиться в свою каюту.

Однако он оказался более пьян, чем я предполагал. Он накинулся на меня как тигр.

– Ты не думай! – кричал он. – Ты всю жизнь крал у меня все, все плоды моих усилий достались тебе в результате крючкотворства и мошенничества. Даже сейчас, когда мы уже почти на Марсе, хвалу поют тебе, а не мне, хотя это создали мои руки и мой мозг. Но, черт возьми, мы не долетим до Марса. Ты больше не воспользуешься плодами моего труда. В этот раз ты зарвался, а сейчас еще осмеливаешься шпынять меня – меня, который сделал из тебя то, что ты себя сейчас представляешь!

Я сдержался, поскольку видел, что в таком состоянии он не отвечает за свои поступки и слова.

– Идите в свою каюту, Ортис, – повторил я приказание. – Я поговорю с вами утром.

При этом присутствовали все. Казалось, они были все парализованы, увидев человека в таком состоянии и такое открытое неповиновение. Первым пришел в себя Нортон. Подбежав к Ортису, он положил руку на плечо.

– Пойдемте, сэр – попросил он.

К моему удивлению, Ортис дал увести себя в каюту без сопротивления.

Во время путешествия мы продолжали придерживаться земного распорядка дня и ночи. Мы отмечали их смену по хронометру, так как вокруг нас царил беспросветный мрак, если не считать небольшого ореола в том месте, где солнечные лучи сталкиваются с лучами изолирующих генераторов. На следующее утро перед завтраком я послал за Ортисом. Он вошел в мою каюту с вызывающим и наглым видом, и его первые слова говорили, что если он и не продолжал пить, то, во всяком случае, и не испытывал и тени раскаяния за свою непростительную вчерашнюю выходку.

– Ну! – спросил он. – Какого черта тебе надо?

– Ортис, я не могу понять твоего отношения ко мне. Я никогда не имел намерения оскорбить тебя. Когда приказы правительства соединяли нас, я был так же раздосадован, как и ты. Сотрудничество с тобой для меня так же неприятно, как и для тебя. Я сделал то, что и ты – подчинился приказу. Я не имел намерения обворовывать тебя; однако, не об этом сейчас речь. Ты виновен в пьянстве и неподчинении. Я могу положить этому конец, просто конфисковав твой запас ликера до конца полета. Что касается остального – то достаточно будет твоего извинения. Я даю тебе двадцать четыре часа на размышление. Если ты не хочешь воспользоваться моей милостью, Ортис, весь путь до Марса и обратно ты проделаешь в кандалах! От твоего решения сейчас и от твоего последующего поведения зависит твоя дальнейшая судьба на Земле. И я даю тебе слово, Ортис, что данной мне властью в этот полете, если я сочту нужным, я вычеркну из судового журнала всякое упоминание о твоем поступке. Сейчас отправляйся в каюту. Тебя будут кормить в течение этих двадцати четырех часов. По их истечении я жду твоего решения. За это время – никакого вина!

Он угрожающе посмотрел на меня, повернулся на каблуках и покинул каюту.

В эту ночь дежурил Нортон. Мы уже как два дня миновали Луну. Вест, Джей и я спали в своих каютах, как вдруг в мою ворвался Нортон и начал трясти меня за плечо.

– Боже, капитан! – воскликнул он. – Скорее! Лейтенант Ортис уничтожает двигатели!

Я вскочил на ноги и, разбудив по пути Веста и Джея, последовал за Нортоном в Моторное отделение. Через глазок в двери моторного отделения, которую Ортис запер изнутри, мы видели, как Ортис рушит запасной двигатель, который был не только нашим спасением в случае аварии, но и благодаря которому мы могли преодолеть притяжение любой планеты, в сферу влияния которой могли попасть. Я вздохнул с облегчением, когда заметил, что батарея основных моторов работает нормально, так как мы вообще-то не рассчитывали на вспомогательный двигатель: основные двигатели запасали достаточное количество восьмых лучей от любой планеты, притяжение которой мы испытывали, для того чтобы обеспечить нам безопасное путешествие. В это время к нам присоединились Вест и Джей. Я приказал Ортису открыть дверь. Он сделал еще что-то с двигателем, а потом пошел прямо к двери и распахнул ее. Его волосы были всклокочены, лицо опухло, глаза сверкали неестественным блеском, однако, он как-будто бы переполнялся пьяной мыслью радости, причину которой я поначалу не понял.

– Что вы тут делали, Ортис? – спросил я. – Вы находитесь под арестом и должны быть в своей каюте.

– Вы увидите, что я сделал, – грубо ответил он, – и что сделано, то сделано, и этого никогда не исправить. Я уж об этом позаботился.

Я грубо схватил его за плечо.

– Что это значит? Говори мне немедленно, что сделал, или, клянусь, я задушу тебя потому что видел по его выражению и из его слов, что он совершил нечто, чего он и сам ужасался. Он оказался трусом и спасовал под моим нажимом.

– Ты не осмелишься убить меня, – закричал он. – Это все не имеет смысла – через несколько часов мы все будем мертвы. Иди и посмотри на свой чертов компас!

Нортон, чья очередь была дежурить, спешил уже в пилотскую каюту, где были установлены контрольные приборы и различные инструменты. Эта каюта находилась как раз за моторным отсеком и представляла собой конусообразное помещение, вершина которого поднималась над корпусом корабля на двадцать дюймов. Все эти двадцать дюймов настройки по периметру занимали маленькие иллюминаторы из толстого прозрачного стекла.

Прежде чем последовать за Нортоном, я обратился к Весту.

– Мистер Вест, – сказал я, – вы и мистер Джей немедленно закуете капитан-лейтенанта Ортиса в кандалы. Если он будет сопротивляться, убейте его!

Когда я поспешил за Нортоном, то услышал вдогонку поток брани, а затем Ортис разразился маниакальным смехом. Добравшись до рубки, я увидел, что Нортон спокойно работает за пультом управления. В его движениях не было и тени истерики, но его лицо было пепельно-серым.

– Что случилось, мистер Нортон? – спросил я. Но одного взгляда на компас было достаточно, чтобы я все понял, мы двигались под прямым углом к своему первоначальному курсу.

– Мы падаем на Луну, сэр, – ответил он. – Корабль не поддается управлению.