Итак, кем бы ни был создатель Плащаницы, это был незаурядный мастер. Кем бы ни был сей неведомый нам художник, он добился немыслимого совершенства, особенно при изображении пятен крови. Взглянув хоть раз на этот поразительный образ, мы испытываем эстетическое наслаждение, не идущее ни в какое сравнение с впечатлением, которое производит на нас точность и достоверность изображённого.

Что же касается других странностей и недоразумений, связанных со следами крови на Плащанице, то Джо Никелл заметил, что на месте ран от бичевания осталось значительно меньше крови, чем следовало бы ожидать. Энтони Харрис, автор книги «Пресвятая Дева и святая блудница», приходит к тому же выводу, но высказывается более резко, указывая также на то, что следы от ударов нигде не пересекаются и не накладываются друг на друга, словно чья-то заботливая рука расположила их так, чтобы они производили более глубокое эстетическое впечатление или драматический эффект.

Те же проблемы возникают и при рассмотрении кровоподтёков в области запястий. Хотя следы от этих ран прославились своей анатомической точностью, связанной, впрочем, не только с местоположением на запястье, но и с углом наклона, который образует кровь, стекая вниз по рукам, – мало кто обращал внимание на то, что сама эта анатомическая точность плохо согласуется с идеей подлинности Плащаницы. Как указывал в 1978г. в разговоре с Яном Вильсоном австралийский практикующий врач и доктор наук Виктор Вебстер, задняя часть запястья Распятого должна была бы оказаться плотно прижатой к перекладине креста, что серьёзно затруднило бы вытекание крови. Впрочем, может быть, рана вновь открылась и стала кровоточить, когда тело снимали с креста? Сторонники подлинности Плащаницы должны выбрать одну из этих двух гипотез – и они остановились на первой, на той, которая учитывает угол вытекания крови из раны, свидетельствующий о положении рук, которые должны быть подняты вверх и прибиты гвоздями к кресту.

В своей последней книге о Плащанице «Кровь и Плащаница» (1998) Вильсон стремится найти объяснение этому факту и говорит об ошибочности традиционных представлений о распятии, доказывая, что приговорённого к смерти распинали лицом к кресту. Может быть, и так – но тогда перед Вильсоном встанут ещё более серьёзные проблемы, касающиеся Плащаницы. Примечательно также и то, что никто из синдонистов не согласился с ним, предпочитая просто не замечать парадоксов и аномалий Плащаницы.

Что же касается изображения со спины, то оно обладает той же цветовой насыщенностью, что и фронтальное изображение, то есть с лица. Если образ, сохранивший очертания тела со спины, был бы подлинным, то в том виде, как мы его теперь различаем, он мог бы появиться лишь в результате непосредственного соприкосновения с телом человека, но тогда – вспомним, кстати, случай, произошедший в богадельне графства Ланкашир, – образ получился бы искажённым. Но никаких искажений мы не наблюдаем. Если бы изображение со спины появилось в результате какой-либо химической реакции, то в подобном случае оно было бы темнее фронтального, поскольку тело оказывает большее давление на нижнюю часть покрова, к тому же все испарения, благодаря которым возникает образ, поглощались бы в первую очередь задней частью Плащаницы. Но цветовая насыщенность изображения со спины ничуть не отличается от тона фронтального образа. К тому же некоторые теории, например выдвинутая Аланом Миллсом, даже не предполагают, что изображение со спины могло возникнуть.

Начиная с 1988 г. сторонники подлинности Плащаницы отчаянно стремятся разоблачить результаты радиоуглеродной датировки, ссылаясь на массу процессов, которые могли, с разной степенью вероятности, исказить результаты анализа. Сторонники подлинности считают, что ошибочность данных радиоуглеродного анализа может объясняться влиянием пожара 1532 г.; грязью, оставленной руками, прикасавшимися к Плащанице, часто выставляемой в былые времена на всеобщее обозрение; наконец, «биопластическим покровом» из бактерий и грибков – такова (наиболее популярная в наши дни) гипотеза, выдвинутая доктором Леонсио Гарца-Вальдесом, в соответствии с которой радиоуглеродный анализ указывает на возраст этого покрова, а не на возраст самой Плащаницы.

Признание ненадёжности метода – это всё, чего могут добиться синдонисты, сомневающиеся в точности датировок, основанных на данных радиоуглеродного анализа, которому, конечно же, не стоит абсолютно доверять. Но, даже убедившись в несостоятельности этого метода, синдонистам никогда не удастся доказать, что Плащанице уже 2000 лет. Как бы там ни было, но датировка на основании радиоуглеродного анализа – это не единственный способ указать на то, что образ на Плащанице подделка, безусловно, самая уникальная и удивительная, но всего лишь подделка. Наиболее красноречивыми свидетельствами рукотворности образа на Плащанице являются следующие его особенности:

• Отсутствие каких-либо упоминаний об образе на Святой Плащанице, зафиксированных ранее XIV в.; и неточности, прокравшиеся в теории, при помощи которых пытаются объяснить отсутствие упоминаний, – например, в гипотезу Яна Вильсона о тождестве Плащаницы и мандилиона.

• Отсутствие упоминаний о подобной реликвии в Новом Завете и в творениях христианских авторов первых веков.

• Факты, свидетельствующие о том, что Плащаница в момент создания образа должна быть распростёрта в плоскости, в противном случае образ получился бы искажённым. Это касается изображения и с лица и со спины. Плащаница никогда не была обёрнута вокруг тела.

• Факты, свидетельствующие о том, что в основе создания изображения тела и крови лежат два независимых и уникальных процесса.

• Аномальные кровоподтёки. Они совершенны, но не вполне убедительны.

Когда мы пожелали лучше познакомиться с научными данными, полученными в 1988 г., то тайна Плащаницы озадачила нас как никогда. Всё указывает на то, что перед нами – подделка: и данные радиоуглеродного анализа, и исторические свидетельства, и красноречивые аномалии, характерные для ткани и пятен крови. Но вместе с тем это и не живопись. Нам не следует игнорировать данные, полученные STURP и другими учёными. Большинство синдонистов до сих пор остаются в плену собственных религиозных предрассудков – да минует нас чаша сия. Разве не достаточно скептицизма мы проявили в отношении паранормальных явлений (и чудес в том числе), чтобы попросту признаться в том, что стараемся оставаться беспристрастными в выборе того или иного способа разрешения проблем.

Однако мы должны вернуться к датировке Плащаницы. Безусловно одно: средневековый мастер не смог бы создать этот анатомически правильный и предельно реалистичный образ. Подобное изображение могло быть создано при двух условиях, осознать которые нам помогло не что иное, как теория «ядерной вспышки». Первое условие связано с тем, что если мы имеем дело с воссозданием действительно существовавшего человеческого тела, то для получения изображения необходима энергия – будь то энергия ядерной вспышки, рентгеновских лучей или обыкновенного света, – которая должна была отражаться от тела, а не излучаться им. Второе условие связано с тем, что эта энергия должна распространяться в одном, строго определённом направлении, а не рассеиваться, потому что в противном случае изображение получится совершенно неузнаваемым.

Обобщая результаты исследований 1978 г., представитель STURP исследователь Лоренс Швальбе писал: «Отклонив все известные нам методы, мы вместе с тем ещё не получаем доказательств того, что некий умный художник или мистификатор не смог додуматься до метода, неизвестного нам». В контексте нашей книги эти слова звучат пророчески, хотя гипотетический мистификатор едва ли был просто умным человеком, – это слишком безликое определение для его интеллекта. Ещё на самых ранних стадиях работы над этой книгой мы осознали, что если Плащаницу создал некий мастер, то у него получилась не обыкновенная подделка, как грубо назвал её такой обманщик, как Тедди Холл, стремясь поскорее отделаться от самой мысли о возможности подобной подделки. Кем бы ни был создатель Плащаницы, он обладал знаниями, далеко опередившими его время, и использовал метод столь эффективный, что он продолжает ошеломлять даже выдающихся учёных XXI в. – сливки научного общества. Очевидно, это была неординарная личность.