— Похоже, вырвало чеку скобы или лопнуло звено цепи! — прокричал я изо всех сил, стараясь перекричать производимый парусом грохот. — И теперь скоба стучит о рей!

— Да! — прокричал Уильямс, хватаясь за гитов. [81]

Я поспешил к нему на помощь. И тотчас второй помощник на юте дал тревожный свисток. В ответ раздался топот ног, и через считанные секунды к нам подбежали остальные вахтенные. Совместными усилиями мы быстро опустили рей и взяли парус на шкоты, затем Уильямс и я полезли наверх, чтобы поглядеть, что случилось. Как я и предполагал, скоба была цела, но чека выпала из отверстий, а саму скобу заклинило в шкив-гате на плече рея.

Уильямс тут же отправил меня за запасной чекой, а сам освободил гитов и стал внимательно его осматривать на предмет потертостей или надрывов. Снова поднявшись на мачту, я вставил чеку на место, прицепил гитов и крикнул оставшимся на палубе матросам, что они могут тянуть. Уже на втором рывке застрявшая скоба выскочила из шкив-гата. Дождавшись, пока она поднимется достаточно высоко, я перебрался на брам-рей и придерживал цепь, пока Уильямс прикреплял ее к люверсам марселя. Наконец он наново перевязал гитов и крикнул второму помощнику выбирать. Потом Уильямс повернулся ко мне.

— Ты спускайся и помоги им тянуть, — сказал он. — А я останусь здесь и буду светить на парус фонарем, чтобы было видно, все ли в порядке.

— Ладно, Уильямс, — согласился я, перебираясь на ванты. — Смотри только, чтобы тебя не утащил наш корабельный бука!

Эти слова я произнес под влиянием нахлынувшего на меня бесшабашно-веселого настроения, которое появляется порой у тех, кто работает высоко на мачте. И я действительно испытывал какой-то странный восторг, ибо отягощавшие меня в последнее время мрачные предчувствия куда-то испарились, словно унесенные поднявшимся свежим ветром.

— Если здесь и есть бука, то явно не один, — с присущей ему таинственностью откликнулся Уильямс.

— Что-что? — переспросил я. Уильямс повторил.

Его слова неожиданно вернули меня к действительности. Какими бы невероятными ни были события последних недель, они были вполне реальны, и мысль об этом подействовала на меня как холодный душ.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

Но Уильямс ничего не ответил, очевидно решив отмолчаться.

— Послушай, — не отступал я, — ты должен мне сказать!.. Что тебе известно о нашей посудине? И как много тебе известно?.. Почему ты никогда ничего мне не…

Я не договорил: меня перебил донесшийся снизу голос второго помощника.

— Эй, наверху!.. Прикажете ждать вас всю ночь? Один пусть спустится сюда и поможет тянуть фалы; другой может оставаться наверху и освещать такелаж!

— Слушаюсь, сэр! — гаркнул я в ответ и, повернувшись к Уильямсу, заговорил быстрым шепотом: — Скажи, если ты считаешь, что оставаться здесь одному опасно, я… — Я запнулся подбирая слова. — В этом случае я, пожалуй, останусь с тобой.

Внизу снова завопил второй помощник:

— Эй вы там, на рее, заснули?! Пошевеливайтесь!!

— Сейчас спускаюсь, сэр! — прокричал я в ответ.

— Так мне остаться? — спросил я Уильямса.

— Скажешь тоже! — откликнулся он. — Не бери в голову. Мне нужны только мои денежки, и я получу их сполна, до последнего пенни. А их я не боюсь.

И я стал спускаться вниз. Мне и в голову не приходило, что слова, сказанные мне Уильямсом, были его последними словами, обращенными к живым.

Спустившись на палубу, я торопливо схватился за один из фалов.

Мы подняли рей уже почти до верхушки мачты, и второй помощник, глядевший наверх на темные очертания паруса, уже готов был скомандовать «Завернуть тросы!», когда с рея донесся приглушенный крик. Кричал, несомненно, Уильямс, но его голос показался мне каким-то странным.

— Стоп выбирать! — заорал второй помощник.

Мы замерли, напряженно прислушиваясь.

— В чем дело, Уильямс? — крикнул второй помощник. — Что там у тебя?

Мы ждали почти целую минуту, но ответа не было. Впоследствии некоторые матросы говорили, что им послышался странный, вибрирующий стук, едва различимый за посвистом ветра в снастях. Похожий звук производят порой провисшие тросы, когда ударяются друг о друга. Не знаю, действительно ли природа встревожившего их звука была такова, или же она была иной, недоступной воображению простых матросов… Сам я ничего такого не слышал, но ведь я держался за самый конец фала и был, соответственно, дальше от снастей фока, чем те, кто тянул конец впереди меня.

Второй помощник поднес к губам сложенные рупором ладони.

— Эй, все в порядке?!

Ответ оказался неожиданным и не слишком разборчивым. Мы услышали:

— Черт бы вас побрал!.. Я остался один… Вы думали… Все, что мне причитается!..

Голос оборвался, и наступила тишина. Потрясенный, я таращился на темную громаду паруса, но ничего не видел.

— Он свихнулся! — предположил Стаббинс, который спустился с марса, чтобы помогать нам тянуть фалы.

— Точно, спятил, — согласился Куойн, стоявший чуть впереди меня. — У парня с самого начала были не все дома.

— Эй вы, тихо там! — прикрикнул второй помощник и рявкнул, задрав голову: — Уильямс!

Но ответа не было.

— Уильямс! — крикнул он громче.

И снова никто не откликнулся.

— Эй, ты, наглый кокни, отвечай! — взорвался второй помощник. — Оглох ты, что ли, крокодил чертов?!

Но Уильямс не отзывался, и помощник повернулся ко мне:

— Живо наверх, Джессоп, посмотри, что там с ним такое.

— Есть, сэр, — ответил я и бросился к вантам.

Мне было не по себе. Неужели Уильямс действительно сошел с ума? Он и вправду всегда был немного чудным, но, может быть… Неужели он увидел? Эта мысль пришла ко мне неожиданно и была такой страшной, что я не посмел додумать ее до конца. Похолодевшими руками я схватился за ванты, и тут сверху донесся ужасающий вопль. Я замер, держась руками за ворст. [82]В следующее мгновение сверху, из мрака вылетело что-то большое и темное и рухнуло на палубу недалеко от того места, где стояли остальные матросы, произведя громкий, чавкающий звук, от которого меня замутило.

Несколько человек вскрикнули от ужаса и выпустили фал; к счастью, сработал стопор, и рей не упал. Потом на палубе ненадолго воцарилась тишина, и мне показалось, что в посвист ветра вплетаются какие-то протяжные не то стоны, не то всхлипы.

Второй помощник первым пришел в себя и заговорил. Его голос прозвучал так внезапно, что я даже вздрогнул от неожиданности.

— Кто-нибудь, принесите фонарь, быстро!

Никто не двинулся с места, и помощник повысил голос:

— Ты, Тэмми, принеси с нактоуза одну из ламп для освещения компаса.

— Д-да, сэр, сейчас, сэр… — проговорил юнга дрожащим голосом и нетвердой рысью бросился на корму.

Меньше чем через минуту я увидел, как с той стороны приближается к нам пятно яркого света. Обратно Тэмми тоже бежал бегом. Приблизившись, он протянул лампу второму помощнику, который решительно шагнул к черневшей на палубе бесформенной массе. Остановившись возле нее, второй помощник поднял фонарь повыше.

— Боже мой! — вырвалось у него. — Это Уильямс!

Он наклонился ниже, и я сумел рассмотреть распростертое на палубе тело. Это действительно был Уильямс. По приказу второго помощника двое матросов подняли труп и уложили на люке. Сам помощник отправился на корму, чтобы позвать капитана. Через пару минут он вернулся со старым судовым флагом, которым накрыл беднягу Уильямса. На палубу поднялся Старик. Приподняв край флага, он несколько секунд смотрел на мертвеца, потом снова опустил ткань и повернулся ко второму помощнику, который в нескольких словах передал ему все, что нам было известно.

— Оставить его здесь, сэр? — осведомился он, закончив рассказ.

— Ночь достаточно тихая, — медленно сказал капитан, — так что можете оставить погибшего здесь.

И, повернувшись на каблуках, ушел назад на корму, а матрос, которому второй помощник передал фонарь, поднял его над головой, освещая место, куда упал Уильямс.