Дойдя до нужной двери, Дина не стала входить в класс, а подошла к окну и остановилась у подоконника в ожидании учительницы. Дина старательно делала вид, что происходящее в классе ее нисколько не интересует.

А класс жил своей обычной жизнью. Из-за полуоткрытой двери раздавалось мерное гудение голосов, изредка слышались чьи-то громкие торжествующие выкрики, топанье ног, смех. Вдруг дверь распахнулась и из нее выбежал плотно сбитый мальчишка. Следом за ним из двери вылетела тряпка, которой, видимо, вытирали доску, и впечаталась ему в спину, оставив расплывчатый меловой след.

Из класса послышался довольный возглас, который тут же сменился сплошным удалявшимся «А-а-а-а», потому что тот мальчишка, что получил «ранение», поднял тряпку и, замахнувшись ею, как гранатой, кинулся обратно в класс.

Дина продолжала делать вид, что стайка воробьев, расположившаяся на дереве напротив окна, занимает ее гораздо больше, нежели бурные события, происходящие у нее за спиной.

Вскоре прозвенел долгожданный звонок. Коридор мгновенно опустел, и в пятом «Б» постепенно наступила полная тишина. Из учительской показалась высокая, с приятным лицом молодая женщина. Ее длинные волосы были забраны на затылке в узел, а строгий, шоколадного цвета костюм выгодно оттенял цвет ее карих глаз. Под мышкой она несла классный журнал и указку, завершая тем самым классической образ школьной учительницы. Подойдя к Дине, она остановилась и спросила:

— А ты, наверное, Воронцова Диана?

— Да, — ответила Дина.

— Ну что ж, меня зовут Любовь Андреевна. Я классный руководитель пятого «Б».

— Очень приятно, — вежливо ответила Дина.

— Пойдем в класс, я тебя представлю, — сказала Любовь Андреевна и ободряюще улыбнулась.

Ободрение Дине в общем-то не требовалось, потому что знакомиться с новым классом для нее было, можно сказать, делом привычным. Но что ни говори, а каждый раз в первые минуты знакомства любой новичок чувствует себя скованно, неудобно. Именно так себя и чувствовала Диана, когда тридцать пар глаз оценивающе уставились на нее, пытаясь с ходу определить, что же собой представляет эта девочка, которая, судя по всему, будет у них учиться.

— У нас в классе новая ученица, — объявила Любовь Андреевна, — Диана Воронцова.

Класс, как это и водится, ответил гробовым молчанием, бесстрастно разглядывая новенькую. Дина уставилась в точку под потолком на стене напротив, зная, что сейчас, да и весь сегодняшний день, ей предстоит быть в центре внимания. Не то чтобы это ее очень волновало, но именно сейчас, в данную минуту, Дина ощущала себя, как товар на витрине, который рассматривают дотошные покупатели.

— Садись за третью парту, — обратилась к Дине Любовь Андреевна. Дина прошла к пустующей парте и села, выложив из рюкзака тетрадь. Любовь Андреевна вела русский язык и литературу, и первым уроком, с которого начиналась новая школьная жизнь Дины, был русский язык. Дина знала, что в первый же день никто ее спрашивать не будет, тем более что учительнице наверняка сообщили: мол, девочка пропустила две недели по уважительной причине. Поэтому Дина расслабилась и решила воспользоваться прекрасной возможностью понаблюдать за классом, узнать хотя бы отдельных учеников.

— Итак, — начала урок Любовь Андреевна, — сейчас мы проверим, как вы справились с домашним заданием. Кто пойдет к доске?

Видимо, она и не надеялась, что кто-то отправится к доске по своей воле, поэтому, задавая вопрос, на класс учительница даже не смотрела. И она была права: все ученики дружно уставились куда-то под парты. Пробежавшись глазами по журналу, Любовь Андреевна выбрала жертву и объявила:

— Вешаев.

С соседнего ряда безропотно поднялся мальчик и направился к доске. При этом взгляд у него был несколько отсутствующий, и, может быть, поэтому, проходя между рядами парт, Динин новый одноклассник задел рукой чьи-то книги и тетради и смахнул их на пол.

— Вешаев, — досадливо протянула учительница, — вечно ты…

Вешаев молча собрал учебники и тетради, положил их на место и вышел к доске. Отвечал он, однако, толково, и чувствовалось, что в предмете этот мальчишка разбирается.

Пока Вешаев пыхтел у доски, разбирая длиннющее предложение, успели «отметиться» и Тополева, сидевшая перед Диной, и Фомичев — тот самый, чья спина до сих пор белела от удара тряпки. Тополева шлепнула своего соседа по спине учебником, за что и получила замечание, а Фомичев так пихнул соседа по парте, что тот с грохотом свалился со стула, и в результате обоих выставили из класса.

К концу урока Дина более или менее «познакомилась» с классом, наблюдая за поведением ребят и делая соответствующие выводы.

Артем Фомичев — задира и драчун, наверняка всеми в классе верховодит. Марина Тополева — тот же Фомичев, только в девичьем обличии. Катя Макарова из соседнего с Дининым ряда весь урок постреливала в сторону новенькой своими маленькими, как пуговки, темными глазками, шепталась с соседкой и рассылала по всему классу записки. Дина сделала единственно возможный вывод: законченная сплетница, и появление в классе новенькой для нее — счастливый случай перемыть ей косточки.

Да, что ни говори, а умение анализировать, которое Дина старательно в себе развивала, желая походить на свою героиню — Дану Скалли, давало свои результаты.

К концу урока у Дины уже сложилось общее впечатление о некоторых одноклассниках, успевших «проявить» себя за эти сорок пять минут.

Прозвенел звонок, возвестивший об окончании урока, и класс оживился. Любовь Андреевна ушла в учительскую, и ученики, стараясь израсходовать накопившуюся за время неподвижного сидения на уроке энергию, стал носиться, гоняться, скакать. Правда, нашлись отдельные сторонники неподвижного образа жизни, для которых со звонком на перемену не менялось ничего. Таких оказалось двое: сидевшие за одной партой мальчик и девочка. С постными лицами они смотрели в окно, уставясь в одну точку.

Был, правда, и еще один любитель пассивного отдыха — уже знакомый Дине Вешаев. Но тот кроссворд отгадывал — хоть какое-то занятие. Занятая своими мыслями, Дина не заметила, как сзади к ней подкрался Фомичев и над самым ее ухом неожиданно крикнул:

— У!

Дина вздрогнула от неожиданности и уронила карандаш, который вертела в руках. Она спокойно достала его из-под парты, встала перед закатывающимся со смеху Фомичевым и сказала:

— А по репе?

— Чего? — сквозь смех спросил Фомичев.

— Ага, — услышала Дина у себя за спиной чей-то голос, — по репе, по репе. А я добавлю.

Дина обернулась и увидела, что к ним подошла невысокая девочка. Хоть ростом она и не вышла, глядя на нее, было ясно, что она в случае чего и по репе даст. И если надо — ногой.

Обе девочки без тени усмешки уставились на Фомичева. Тот продолжал хихикать, но уже не так уверенно. Дина и ее сторонница молча на него смотрели. Фомичеву надоело смеяться, и он, прервав смех, спросил:

— Ну вы что? Пошутить нельзя, что ли?

— В другом месте шути, — веско заметила невысокая девочка.

— Да ладно, — неуверенно хмыкнул Фомичев, но отошел от Дининой парты. «Что ж, — подумала Дина, — первая победа одержана».

Дина, которая никак не ожидала, что ее, новенькую, так сразу поддержат, не знала, благодарить ей соратницу или подождать, что будет дальше. Одноклассница заговорила первой:

— Ты не обращай внимания. Он у нас всегда такой, — и, не делая паузы, продолжила: — Меня Женей зовут.

— А я Диана. Дина, в общем.

— А ты откуда? — спросила Женя, присаживаясь рядом с Диной за парту.

— Из Новосибирска, — ответила Дина.

— А я во Владивостоке родилась.

— Да нет. Родилась я в Уфе. Просто папа военный…

— А-а, — протянула Женя, — все ясно. У меня тоже военный. Переезды эти, переселения. Плавали, знаем. Их разговор прервал зычный голос Максима:

— Дина!

Дина обернулась и увидела брата, стоявшего на пороге класса и воинственно оглядывавшего всех присутствующих. Дина подошла к нему.

— Все в порядке? — тихо спросил Максим.