– С вами, Шантэль, и тараканы не уживутся! – беззлобно хохотнул Шумор.

– Нынче в столице в моде блохи. – Л’лэрд изогнул бровь.

Первыми загоготали орки, следом прыснули остальные «посвященные». Действительно, с недавних пор в Равенне начался «блошиный бум». Эстеты-аристократы дарили друг другу насекомых в инкрустированных самоцветами шкатулках, заказывали у ювелиров изящные блохоловки. В столичном музее появился экспонат, вызвавший у обоих братьев восхищение и недоумение одновременно: под лупой на крохотном пьедестале, сработанном из опала, гарцевала высушенная блошка, а на ней верхом восседал малюсенький рыцарь в золотой броне с неверрийским стягом в руке.

Сказительница присела на лавочку, с улыбкой окинула послов цепким взглядом умных карих глаз.

– Рада, что к вам вернулось хорошее настроение. Понимаете, я не воитель и не смогу арестовать всех террористов. Я могу лишь беречь то, что мне доверено. Память. Три сотни лет назад во время войны Равенна сильно пострадала по нашей вине. Были утрачены древнейшие памятники и едва не погиб водопад Рассветный Каскад. Я не одобряю, более того, порицаю действия скадарских воинов и могу смело заявить об этом самому кэссарю! И любой из моих коллег может! И мы все встанем грудью на защиту даже такого вот… неприличного фонтана! – К концу тирады глаза женщины заблестели, и притихшие послы уверились в том, что не только грудью встанет, да еще и вооружится чем поувесистей. Выдержав паузу, она поправила очки и привычным певучим тоном закончила:

– Те, кто жил до нас, созидали в надежде на то, что мы будем помнить и хранить. Разве нет?

Аплодировали все. Стоя.

Вилль дожевал персик, метко стрельнул косточкой в можжевеловый куст, неспешно ополоснул руки в фонтане, уже отключенном, и наконец соизволил уделить родственнику внимание и даже один насмешливый хмык.

– Что? – Дан присел рядом на нагретый солнцем бортик. Подозрительный братец не пожелал разговаривать в комнате, но причин толком объяснить не смог, только руками разводил. Мол, чую неладное, и все тут!

– Лет пять назад накануне Ярмарки Кусай с закадычным приятелем Заграем забрались в Эртанов ледник, а там свиные окорока висели, аж четыре штуки. К счастью, Эртан собак вовремя застукал, а иначе грызли б мы на праздник лапти под соусом. Так вот, видок, говорил, у них был чумовой: уши торчком, глаза с полушки и блестят, языки набок, слюни капают, а сами урчат «окоррока, окоррока…»

– Ты за ужином не наелся?

– Да нет, просто у тебя сейчас лицо такое же. Окоро… виноват! Бедра, бедра…

– Тьфу! Как деревней был, так и остался!

– Да ладно, не злись. Слушай, я вот что решил. Завтра пойду в Веселый переулок. – Вилль сказал это самоотверженно, будто решаясь выйти с оглоблей наперевес против бронированной вражьей конницы.

– Я думал, на тебя красные фонари действуют, как серебро на нежить, – ухмыльнулся Дан.

– А что делать? Надо. Найду ту девку и… поговорю по-мужски.

Дан страдальчески закатил глаза.

– Да нет никакой девки! Вилль, ехидну могли подбросить с единственной целью: выспросить у тебя что-нибудь про императора либо узнать, не замышляешь ли чего против кэссаря. Ты ее раскусил, и ей ничего не оставалось, кроме как помереть ехидной. Неудачная попытка шпионажа, и только.

– Если я ошибся, то просто выброшу ехидну из головы и возьмусь за диплом, в библиотеку запишусь, – пожал плечами брат. – А ты жди сигнала от своих… друзей. Только Трою передай, чтобы в городе не взрывал больше. Люди-то в чем виноваты?..

Вилль говорил что-то еще, но Дан уже не слушал. По ступенькам терраски спустилась Летти. Наверняка пошла в сад за цветами или последний урожай персиков собрать. Дан смотрел на нее в какой-то сонной оторопи и не мог отвести взгляда. Что там Вилль о деревенских красавицах толковал? Оттого они спину держат ровно, что приучены таскать коромысло, а лямки сарафанов сзади углом закреплены? Так вот, с южной красавицей никакая народная мудрость не прокатит! Плывет лебедушкой, и пусть кто попробует коромысло на нее повесить – мигом получит по шее… оглоблей…

– Дан, какая оглобля?! Ты что, вино дегустировал? Или дурман-травы укурился? – И братец невоспитанно захохотал уже в голос.

– Ни то ни другое, – сквозь зубы процедил Дан.

– Неужели ты не видишь, что эта девчонка крутится рядом, потому что мы здесь… ну, вроде диковинки?

– Никто не разбирается в женщинах лучше, чем мой младший брат!

– Не в количестве дело, а в качестве. – Вилль флегматично почесал лопатку.

– Чего ерзаешь? Клоп за шиворот заполз?

– Летать охота…

– Перетерпишь! – неожиданно вызверился Дан.

Аватар поперхнулся народившимся зевком.

– Дан, ты чего? Я же не виноват!

А кто виноват?! Отец, который ни разу их не навестил, чтобы справиться о здоровье любовницы, помериться ростом с сыном? Мать, которая жизнь положила ради того, чтобы оградить своего ребенка от темной стороны мира? Или младший брат, которому досталось все? Смотрит так, будто и впрямь не понимает, что разговорами о небе, саблях, Тай-Линн как по живому режет.

– Никто ни в чем не виноват. – Дан сердито пнул камушек. – Твой отец даже не догадывался обо мне. Однажды мама сказала ему, что нашла себе достойную партию среди людей, и он ушел. Понимаешь, Вилль, она знала о привязанности аватар к своим детям и испугалась, что Дариэль заберет меня с собой.

Вилль помедлил, подбирая нужные слова.

– Она рассказала, когда ты повзрослел, да? Когда мог решить, что у папы наверняка есть семья, и твое появление может ее разрушить… Но это неверно. Мама все поняла бы и приняла как должное. У нас был бы ты, а у тебя – мы… Знаешь, Дан, я, наверное, должен злиться на Русанну за то, что повстречал брата так поздно… Но в таком случае ты мог погибнуть там… тогда… Понимаешь? И сегодня уже не было бы таким, как настоящее сейчас.

Сейчас в Катарине-Дей был вечер, и солнце цвета бешеной морковки уже не пекло. Вороны разлетелись, на кипарисовой ветви осталась одинокая птичка, с первого взгляда совсем невзрачная. Соловей не испугался магической клети, и Дан счел это добрым знаком Кружевницы.

Вилль покусал губы. Еще одна дурная привычка, про которую Летти удивительно точно подметила – «детская».

– И… Дан, я не имел права так говорить о девушке. Беру эти слова обратно.

– Я не сомневался, что ты все поймешь правильно, – еще немного ворчливо отозвался Дан. – Вот что сделаем. Ты иди в библиотеку, как и собирался, а в Веселый переулок пойду я.

– Думаешь, девку, которую я должен снять, зовут Слепко?

– Для большинства людей на первый взгляд все эльфы похожи. Никто из наших л’лэрдов в этот вертеп не сунется, и если там действительно ждут, то именно тебя. А теперь посмотри. И лицо сделай… эээ… попроще.

С нескрываемым удовольствием он наблюдал, как вытягивается отраженное в фонтане лицо братишки. Действительно, похожи, да еще как! Отлученный от козьих сливок Вилль немного похудел, отчего щеки впали, а скулы, напротив, очертились и стали резкими, точеными. Загар лег ровно и прилип намертво, так что теперь разнился лишь золотистым оттенком против бронзовой от природы кожи Дана.

– Если спрятать волосы под платок, то издали нас не различат, а ростом мы одинаковые.

– Дан, как же ты на папу похож! – потрясенно ахнул брат.

Это звучало так искренне, что Дан растерялся, сам не понимая отчего.

– Н-ну… Значит, оба похожи.

– Не-а! Я больше в маму пошел. Только это непонятно от кого! – Он потряс завитым спиралью локоном. Дан хотел намекнуть про соседа, да сдержался.

– Ошибка природы?

Вилль усмехнулся.

– Не-ет, кто-то из предков наградил повышенной лохматостью… Дан, а знаешь, что говорил мне отец? Волк-одиночка спит вполглаза, кормится впроголодь и никому не доверит прикрыть спину. Оттого он ненавидит всех и все ненавидят его. Узы крови – это то, чем гордится каждый аватар. Держись ближе к стае, волчонок!

– Пищщща… – Взгляд демона стал чарующим, гипнотическим.