специально дразнила меня, высмеивая мою консервативность в любовных делах.
Моя возлюбленная периодически наклонялась к моим коленям и начинала зубами
расстегивать застёжку-молнию на моих джинсах. В ответ - я ласково отстранял её
голову и молча застёгивал молнию. Эта игра, начавшаяся от момента въезда на
лесную дорогу и повторенная моей настойчивой баловницей много-много раз
подряд, как это не парадоксально звучит, спасла Маришину жизнь.
Как только моя подружка, пытаясь сломить мою оборону, в очередной раз,
внезапно и резко, наклонилась вниз – в тишине вдруг, подряд, раздались три
выстрела: Ппах! Ппах! Ппах!
А потом опять наступила полнейшая тишина утреннего леса…
В моей жизни, в меня ещё никогда и никто не стрелял…
Бог меня миловал от Афгана и Чечни, звук выстрелов был знаком мне только по
военным сборам в институтское время.
Три звонких звука на лесной дороге отличались от звуков стрельбы автомата
Калашникова, сохранившихся в моей памяти, но я всё равно сразу, инстинктивно,
понял, что это стреляли и стреляли не в воздух, а намеренно и прицельно по нашей
машине. Я почему-то совсем не испугался. До сих пор не знаю, почему. Наверное,
моя душа, размягчённая безмятежной и медленной ездой по красивой дороге, была
просто не готова к смертельному испугу.
Моё сознание, защищаясь от психологической травмы, немедленно вошло в
какой-то тяжёлый ступор, и я был способен только на самые необходимые,
простые действия: я мгновенно ударил по тормозам, заглушил мотор и огляделся
вокруг. Сначала я увидел кровь на остатках разбитого бокового стекла правой
передней двери, затем заметил отверстие, размером с яблоко, справа, на ветровом
стекле. Наконец, моё внимание переключилось на полностью неподвижную
Марину, голова которой безжизненно повалилась на мою правую ногу.
Поток тяжёлых мыслей о собственной вине за всё случившееся сразу же резанул
моё сознание:
- Случилось непоправимое несчастье, я виноват во всём…
- Я так и не сумел сберечь свою любимую…
- Я расслабился и совсем потерял бдительность…
- Я должен был догадаться, что утром нам звонили не зря…
- Я не должен был разрешать Марине возвращаться из Калифорнии…
- Ну, что же я теперь скажу Владимиру Ивановичу…
Я сдвинул немного вправо голову Марины, выскочил, перебежал на другую
сторону Тойоты и, открыв пассажирскую дверь, начал наскоро ощупывать тело
своей подружки. Пульс на её шее нормально прощупывался, а из видимых
повреждений я сумел отыскать только несколько глубоких царапины на лице. Она
оказалась живой, но, по всей видимости, в глубоком обмороке от испуга.
Источником крови на боковом стекле, возможно, были порезы её правой щеки,
нанесённые осколками разбитого ветрового стекла.
Я растормошил Марину и насильно заставил её выпить пару глотков воды. Всё
тело моей возлюбленной трясло тяжёлой, нервной дрожью. Её тут же
стошнило и вся выпитая вода, выплеснулась обратно на землю. Я накинул на
подругу свою тёплую куртку.
Тесно прижавшись друг к другу, мы, безразличные ко всему происходящему,
неподвижно стояли, облокотившись на капот машины. В этот момент мы оба были
прекрасной мишенью для Клона ВВ, но неуспешный стрелок видимо сбежал из
своей засады, так и не проверив окончательный результат своего нападения. Он
даже не воспользовался стандартным в его ремесле правилом контрольного
выстрела. Он явно не был настоящим профессионалом убойного дела – видимо,
поэтому, Синдикат так долго держал его на задании по Марине. У подонка,
наверняка, были совсем лёгкие расценки за его работу.
Минут через десять подъехала служебная машина с двумя полицейскими, а
через пятнадцать минут появилась машина скорой помощи. Подобной скорости
реакции американских специальных служб на происшествия я всегда не перестаю
удивляться – только раздались выстрелы на пустынной дороге и тут же появились
полицейские. Каким образом они получили сообщение тревоги?
Американцы привыкли к активной реакции полиции на происшествия и всегда ещё
недовольны тем обстоятельством, что помощь, по их мнению, прибыла
недостаточно быстро. Подобные темы часто муссируется в прессе и по телевизору.
Марину немедленно усадили в машину скорой помощи, а мне только сунули в
руку карточку с адресом госпиталя и даже не разрешили ехать следом за ней. Я,
как мог, успокоил подругу, пообещав, что как только разберусь с полицией, выеду
в госпиталь, следом за машиной скорой помощи.
Выполнить своё обещание мне удалось далеко не сразу, так как полицейские
очень дотошно и долго осматривали мою машину, а потом устроили мне
дотошный допрос, подробно записывая в блокнот малейшие детали
происшествия.
Полицейских почему-то очень заинтересовал тип отношений, который
связывал сорокалетнего мужчину с двадцативосьмилетней женщиной. Я подробно
объяснил, что девушка - дочь моего друга и гостит у меня в США. Они тут же,
воспользовавшись бортовым компьютером, отправили запрос для проверки
легальности Марининой гостевой визы. К нашему счастью, шестимесячный срок
действия визы ещё до конца не истёк. На вопрос полицейских: подозреваю ли я
кого-нибудь из нашего окружения в способности совершить подобное
преступление? – Я коротко рассказал им о Клоне ВВ, который давно преследует
нас обоих без всяких причин. Я предоставил полицейским оба телефонных номера,
по которым мне приходилось связываться с Клоном ВВ. По направлению
задаваемых вопросов я успел понять, что главным мотивом настоящего
преступления полицейские считают ревность. Они подозревают наличие
«любовного треугольника», они не придают никакого значения моим объяснениям
о том, что Марина никогда не была даже знакома с преступником.
Прибытие полиции на место расстрела, безусловно, на какое-то время спасало
Марину от нового нападения Клона ВВ, так как негодяй был вынужден срочно
покинуть место преступления и потерял следы своей жертвы. Но мне было
очевидно, что преступник не собирается остановиться, а полицейское
расследование, базирующееся на главной версии «любовный треугольник»
никогда не принесёт результатов и не приведёт к поимке Клона ВВ. Напоследок,
полицейский вручил мне копию специального рапорта о происшествии, которую
мне следовало отправить в автомобильную страховую компанию.
Конечно, неудавшееся покушение, как говорят американцы, купило нам с
Мариной хоть какое-то спокойное время до следующего раза. Это время нам
следовало немедленно использовать для поиска срочного и надёжного варианта
спасения Марины. Фактически, теперь мы оба были в смертельной опасности.
Именно сейчас мне, как никогда до этого случая, очень захотелось жить самому и
сохранить жизнь своей возлюбленной. Раньше я даже не подозревал, как человеку
хочется жить после того, когда он совсем недавно пережил смертельную
опасность…
Я сумел забрать Марину из госпиталя только через пять часов. Кроме двух
стерильных наклеек на лбу и щеке, на её лице было несколько уже начавших
затягиваться царапин. Как выяснилось из рассказа Марины, ей наложили
несколько швов. Лицо Марины было очень бледным и наполовину закрытым
наклейками, а её сознание плавало где-то далеко, в глубокой прострации.
Она даже не спросила, почему я задержался и, что мы собираемся делать дальше.
Ей всё было безразлично. Но я хорошо понимал, что у нас осталось совсем мало
времени до следующего удара Клона ВВ. Мы не сможем даже забежать домой за
нужными вещами – ведь именно мой дом явился отправной точкой для начала
слежки за нашей машиной.
Я заехал в магазин хозяйственных товаров «Номе Dерот» и купил пару
