в ложную мораль фанатики с откровенными садистами и убийцами,и унаследовал Андропов. В этом смысле менять он ничего не собирался, так как понимал, что только такая организация и нужна и способна служить советскому режиму.
Пятнадцать андроповских лет явились годами завершения перестройки КГБ. Оно состояло из восьми главных управлений, которые размещались как в старом здании на Лубянке, так и в новом, выстроенном под Москвой. Кроме того, в его распоряжении и множество других помещений по всей столице. В одном из них, в старинном особняке у Зубовской площади, Левченко проходил подготовку, во дворе дома № 6 по улице Горького в невзрачном одноэтажном, сохранившемся еще с дореволюционных времен здании, — явочная квартира, в сером комплексе рядом с Белорусским вокзалом — пограничное училище.
Главные управления делятся на управления. В составе Первого Главного управления, которое с 74-го года возглавлял старый знакомый Андропова по Будапешту В. Крючков: управление „С”, ведающее шпионской сетью за границей, управление технического шпионажа; управление ”К”, в чью задачу входит проникновение в разведки иностранных государств. Кроме этих управлений в составе Первого Главного — три службы: первая анализирует добытые советской агентурой данные и на основе этого составляет ежедневные доклады для Политбюро и свои прогнозы на развитие событий в той или иной стране; вторая, так называемая служба активных мероприятий, занимается дезинформацией; третья анализирует работу разведывательной сети. Эта служба делится на 11 отделов, в ведении которых находится одна страна или группа стран. Так, первый отдел занимается США и Канадой.
Новшеством Андропова явилось создание отдела, в котором собрана элита советской разведки. Им разрешают совершать ’’свободный полет”, подобно первым воздушным асам или подобно тому, как это делает герой книг Яна Флеминга, с которым некогда вместе служил Филби. Возможно, что и появился этот отдел под влиянием Филби. Его сотрудники, числясь в составе научных институтов, вроде Института США и Канады, свободно путешествуют по разным странам, посещая конференции, университеты, лаборатории, торговые выставки. Они хорошо одеты, у них отличные манеры, они владеют языками и расчетливо неортодоксальны в своих беседах с теми, с кем им поручено эти беседы вести. Вот эти пересаженные на почву КГБ воображением Андропова советские Джеймсы Бонды являются для него идеалом советского разведчика. Однако есть во всем этом и чисто советская черта: это своеобразная награда ветеранам, привыкшим жить за границей, для которых поездка туда — дополнительное вознаграждение.
Второе Главное управление в отличие от Первого своим острием направлено вовнутрь страны. Третье - следит за положением дел в советской армии, где держит широкую сеть агентов. Одно из самых старых Главных Управлений — пограничное, имеющее в своем распоряжении от 300 до 400 тысяч человек, оснащенных танками, артиллерией и патрульными судами. Людей в зеленых фуражках — первое, что видит приезжающий в Советский Союз, и последнее — тот, кто его покидает.
Еще одно новшество Андропова — Пятое Главное управление создано специально для подавления инакомыслия во всех его проявлениях.
Седьмое Главное управление следит за всеми иностранцами на территории Советского Союза. Восьмое — разрабатывает шифры, а Девятое — охраняет членов и кандидатов в Политбюро и правительственные здания. При режиме, где слежка является необходимым условием существования, КГБ тоже ее не избегает. В этом компартия опять следует примеру ордена иезуитов, где каждый имел свою „тень”, следящую за каждым его шагом. Для КГБ такой „тенью” является отдел административных органов ЦК, долгое время возглавлявшийся Мироновым. Такая система взаимного контроля призвана предохранить Политбюро от всяческих случайностей. Брежневу, однако, это показалось недостаточным. Видимо, приметил он в председателе КГБ нечто такое, что заставляло его опасаться этого быстро стареющего человека с холодным взглядом и дрожащими руками.
В заместители Андропову Брежнев приставил двух своих старых приятелей: С. Цвигуна и Г. Цинева. А чтобы следить за опасным шефом тайной полиции было еще сподручнее, его помещают в квартиру в одном подъезде с Брежневым. И хотя опасен, но не отметить его заслуг нельзя. И вот 27 апреля 1973 года он становится полноправным членом Политбюро. При этом вряд ли многие обратили внимание на то, что произошло это почти ровно через двадцать лет после того, как было объявлено о приговоре к расстрелу Берия. Гораздо более важным было то, что повышение Андропова совпадает с расцветом так называемой политики разрядки и напряженности. Оно как бы служило предупреждением тем, кто рассчитывал на то, что „разрядка” приведет к каким-либо изменениям во внутренней политике советского режима.
Позднее, вспоминая об этом времени, Никсон напишет в своих мемуарах: „Согласно сообщениям прессы и разведки, Брежнев провел тихую чистку Политбюро, по-видимому, избавляясь от противников детанта”.
Жаль, что президент США не обратил внимания на слова тех, кто за несколько месяцев до поездки Брежнева в США был введен в Политбюро, и кто, если следовать логике Никсона, должен был бы стать сторонником политики разрядки.
’’Советское государство поддерживает национально-освободительные движения и решительно противостоит империалистической агрессии в любой даже самой отдаленной точке нашей планеты”, — так говорил один из новых членов Политбюро, министр обороны маршал А. Гречко.
”Жизнь доказывает, что до тех пор, пока существует империализм... остается и реальная опасность для народов нашей страны”, — провозглашал другой новый член Политбюро Андропов. Если они были сторонниками детанта, то кто тогда был его противником?
В речах и того, и другого эхом прозвучало то, что можно было прочитать в вышедших в 1952 году ’’Экономических проблемах социализма”.
’’...Чтобы устранить неизбежность войн, нужно уничтожить империализм”, — поучал Сталин. Иными словами, и Сталин, и через двадцать один год после него Андропов говорили одно и то же: чтобы устранить опасность для советского режима, надо уничтожить свободные страны Запада.
Весьма характерно, что президент США даже не упоминает имени Андропова. Его выходу на авансцену советской политики, его участию в формировании ее не придали того значения, которое это заслуживало. А ведь именно в годы пребывания Андропова во главе КГБ Советский Союз под покровом мягко звучащего французского слова ’’детант” развернул невиданное до того наступление на силы демократии. При этом Москва применяла все тот же испытанный прием. Беспрерывно повторялись призывы к миру. Много лет назад, когда это было еще в новинку, американский ученый Стефан Поссони предупреждал, что ”в коммунистической терминологии слово ’’мир” ...означает такое состояние конфликтной ситуации, при которой используются все средства, кроме открытой войны”.
С тех пор как Андропов переехал на Лубянку, его главная обязанность — использовать эти средства. По сути дела он руководит необъявленной войной. Он же выступает в роли охранителя империи и сохранителя тишины в ее пределах. Кража технических секретов дает ему возможность влиять на развитие советской экономики. Его власть становится огромной. Такой еще не располагал ни один начальник тайной полиции. Он далеко оставил позади и Фуше, и Фукье-Тенвиля, и Гиммлера, и Берию. Его влияние чувствуется во всех сферах. Он „без пяти минут” генсек. Но эти пять минут все и решают. То, что в его руках концентрируется такая власть, не может не беспокоить тех, кто так же, как и он, стремится овладеть креслом генсека. Идущая за кулисами борьба принимает острый характер.
Правда, пока мы еще ничего не слышим о другом претенденте. Да его пока таковым и не считают. Черненко все еще известен лишь очень немногим. Он все еще только тень Брежнева, хотя уже такая тень, без которой генсек, в отличие от героя Шамиссо, не может ступить и шагу. В Кремле привыкли к тому, что тяжело дышащий Устиныч, изо рта которого к тому же и дурно пахло, всего лишь тень. И вдруг... Устиныч делается членом ЦК. Однако это воспринимается как повышение, соответствующее его положению начальника секретариата генсека.
