Но не успел он сделать и шага, как снизу раздался грохот выстрелов и крики.

— Они здесь! — рявкнул Уолтер и, выскочив на площадку, сделал несколько выстрелов, скорее для устрашения, нежели надеясь попасть в кого-то из тех, кто пытался взломать парадную дверь. Затем, присев к пулемету, крикнул: — Дмитрий, позаботьтесь об Элизабет! Быстрее в мансарду, пока они не ворвались! Там есть выход на пожарную лестницу.

— А вы?! — крикнул Дмитрий.

— Я поднимусь позже! Сверните картину!

Дмитрий схватил Элизабет за руку, и они, пробежав мимо Уолтера, устремились вверх по лестнице. Позади них раздался треск пулемета.

Оказавшись в мансарде, Дмитрий распорядился:

— Займитесь картиной. Выньте из рамы и сверните изображением наружу.

— А вы?

— Я помогу Уолтеру. Но вы должны оставаться здесь.

— Ни за что!

— Но вы безоружны!

— Мужчины! — презрительно воскликнула Элизабет, достала из-за корсажа припрятанный перочинный ножик и бросилась к двери. — Занимайтесь картиной сами!

— Это безумие! — кинулся за ней Дмитрий.

Но в этот миг треск пулемета смолк, а еще через несколько мгновений в мансарду ворвался Уолтер.

— Все! — закричал он, запираясь. — Они прорвались. Тащите сюда вещи, что потяжелей!

Едва они успели забаррикадировать дверь, как нападавшие принялись бить снаружи чем-то увесистым.

— За мной! — скомандовал Уолтер и бросился в дальний угол мансарды к дверце в половину человеческого роста. Повозившись с засовом, он распахнул ее.

— Проклятие! — выругался он. И не зря. В свете огней факелов, окружавших замок, по пожарной лестнице уже лезли враги.

Он торопливо захлопнул дверцу и задвинул засов. Осажденные растерянно переглянулись. Путь к отступлению был отрезан.

— Мы в ловушке, — констатировал Уолтер.

Внезапно Дмитрий увидел, что прислоненная к стене картина начала излучать магический золотистый свет. Чувствуя непреодолимое влечение, он подошел к ней вплотную. Ощущение реальности вновь, как и в кабинете Перуцци, оставило его… На полотне не было портрета гневного рыцаря! Его поверхность искрилась ровной золотистой гладью. Дмитрий дотронулся до холста рукой. И рука, словно в жидкость, провалилась. По полотну разошлись маслянистые круги.

— Сюда! — окликнул Дмитрий остальных. — Здесь выход!

— Это?! — воскликнула Элизабет озадаченно и тоже сунула руку в картину. — Не может быть!

— Не время искать рациональное объяснение тому, что нам неведомо, — хладнокровно изрек Уолтер. — Быстрее туда! Это единственный шанс на спасение.

— Тогда я первая, — заявила Элизабет и шагнула внутрь прямоугольника. За ней последовал Дмитрий.

Вот рука его осталась без кисти. Вот тело без руки. А вот и тело исчезло, и осталось только сознание. А потом исчезло и сознание, оставив только воспоминание о каких-то красочных феерических и калейдоскопичных зеркалах, сменяющих друг друга…

Возвращение чувств было резким и внезапным. Дмитрий приземлился на ноги, но не удержался и упал на гладкий холодный пол. Испуганно озираясь, он обнаружил рядом поднимающуюся Элизабет. Они оказались в мрачном, освещенном факелами подземелье, стены и потолок которого были расписаны фресками в стиле Босха, а по углам расставлены какие-то непонятные приспособления. Созерцание прервал Уолтер, мешком упавший откуда-то сверху.

— Где мы? — опомнившись, испуганно прошептала Элизабет.

Бряцая кандалами и жестикулируя, из тени вышел заросший волосами человек и, всплеснув руками, воскликнул: «Quod erat demonstrandum!»

— «Что и требовалось доказать», — перевел пришедший в себя Уолтер.

Узник продолжал что-то быстро говорить и активно жестикулировать.

— Это итальянский, — сообщил Уолтер. — Он просит, чтобы мы освободили его.

— Кто он такой? — спросил Дмитрий.

— Я, кажется, догадалась! — воскликнула Элизабет. — Наверное, это тот самый художник.

— Помилуйте! — возмущенно возразил Уолтер. — Откуда ему взяться в двадцатом веке?

— Или это мы — в шестнадцатом? — неуверенно предположил Дмитрий.

— От Рождества Христова! — бодро заявил бородатый узник по-английски, но с сильным акцентом. — Я узнал ваш язык. Вы англосаксонские варвары. Хотя… — Он остановил взгляд на Элизабет.

Та, смутившись, старательно оправила платье.

— Я не знал женщин тридцать три года, три месяца и три дня, — заявил узник. — Освободите же меня скорее от оков!

— Не надо! — пискнула Элизабет. — Я чувствую: он опасен!

— Нет-нет, — уверил художник, — я не причиню вам вреда. — Затем, обернувшись к мужчинам, потребовал: — Да скорее же! В любую минуту здесь могут появиться люди Перуцци.

— И здесь?! — возмутился Уолтер. — Стоило ли бежать?

— Я могу вывести вас отсюда. Так вы поможете мне или нет?!

— Что нужно делать? — поспешно согласился Уолтер.

— Возьмите инструменты, — художник кивнул на орудия пыток.

Уолтер и Дмитрий, прислушиваясь к командам художника, выбрали подходящие предметы и начали расковывать его. Убедившись, что они все делают правильно, он тут же вновь переключил свое внимание на Элизабет.

— Позвольте представиться, — узник чувственно посмотрел на нее, — барон Фабио Да Ладжози.

— Я так и знала, что вы Ладжози, — любезно ответила Элизабет.

— Вам знакомо мое имя?! — пораженно посмотрел на нее художник.

— Еще бы, — кокетливо кивнула она и, сделав книксен, представилась сама: — Графиня Влада.

— Элизабет! — даже приостановил работу Уолтер, — тебя же всегда смешил этот нелепый титул!

— Всему свое время, — холодно отозвалась та.

— Удивительно! — продолжал поражаться Ладжози. — Насколько я знаю, Перуцци сделал все для того, чтобы мое имя не осталось на скрижалях истории.

— На скрижалях и не осталось, — подтвердил Уолтер. — Известно только, что вы отсюда удачно бежали.

— Это хорошо! — обрадовался Ладжози. — Значит, все идет по плану. Вышло так, как я и задумал! Тридцать три года я ждал этого часа, изображая все эти мерзости!..

Дмитрий внимательно оглядел подземелье и только сейчас заметил на стенах те самые картины, которые показывал ему Перуцци. Элизабет, проследив за взглядом Дмитрия, открыла от удивления рот.

— Силой своего искусства я заложил в последнюю картину особое свойство, — продолжил Фабио. — Через нее сюда должны были проникнуть трое, имеющие чистые сердца и благие помыслы.

— Почему именно трое? — пробормотал Уолтер, возясь с кандалами.

— Ну-у, — протянул Фабио. — Один должен держать замок цепи, другой — бить по нему, а третий… третья, — поправился он, — призвана освободить из заточения мой пылкий дух.

— Не дождешься, — пробубнил Уолтер, словно бы сам себе.

— А дальше? — Элизабет обернулась к Фабио. — Что с нами будет дальше?

— Вернетесь в свое время, — заверил женщину Ладжози и добавил, пристально глядя ей в глаза. — Если, конечно, захотите.

— Захотим, захотим… — продолжал разговаривать сам с собой Уолтер.

— А каким образом мы вернемся? — спросил Дмитрий.

— Через эту же картину, — пояснил Фабио. — Однако есть одно условие: ее нужно доставить и спрятать туда, где она была найдена в ваше время.

— В Румынии, — подсказала Элизабет. — Картина была найдена в Румынии.

Ладжози непонимающе посмотрел на нее:

— Не знаю такой земли.

Уолтер нахмурился, припоминая названия из старинных географических карт.

— Валашское княжество, — пояснил он.

— Далеко, — покачал головой Фабио. — Очень далеко!

Его задумчивость прервал звук падающих на пол оков.

— А почему бы нам прямо сейчас не вернуться в свой мир, — спросил Уолтер. — Если это так просто?

— Если картину не спрятать там, где она была найдена, история мира будет развиваться несколько иначе. Появится новая реальность. А два разных мира в одном месте Господь не потерпит. Произойдет грандиозный взрыв, и Вселенная исчезнет…

— Хорошенькую перспективу вы нам нарисовали, — невесело заметил Уолтер, но тут же приободрился. — А почему бы, дружок мой милый, не сделать так: мы возвращаемся домой, а вы тащите картину в нужное место.