— А вы спросите у индейцев, рады ли они тому, что так рассуждали ваши предки? — усмехнувшись, ответил Дмитрий и двинулся вслед за Уолтером.

Элизабет попыталась его догнать. Ей почти это удалось, но неожиданно ее лошадь встала на дыбы, и женщина едва удержалась в седле. Элизабет испуганно вскрикнула, но тут же поняла причину такого поведения лошади: ее напугали крики егерей, звуки рожков и лай собак. Вокруг уже кипела и бурлила масштабная псовая охота. Элизабет, соскочив на землю, взяла лошадь под уздцы и попыталась успокоить ее. Двигаться верхом, пока этот клокочущий поток людей и собак не пройдет мимо, не было ни малейшей возможности.

Лошадь Дмитрия перепугалась не меньше, но он не сумел удержать ее на месте, и она понесла, почти сразу вырвавшись за пределы территории, ставшей ареной охоты. Но попытки остановить животное закончились неудачей, и дважды Дмитрий чуть было не вылетел из седла, рискуя сломать себе шею. В конце концов, он, плотно прижавшись к лошадиной холке, доверился судьбе.

Проскакав с милю, лошадь наконец устала и сбавила темп. Дмитрий собрался было соскочить с нее, но тут прямо перед ним из кустов вынырнул егерь в живописном одеянии. Схватив лошадь Дмитрия под уздцы, он поспешно отвел ее в сторону от тропы.

— Что все это значит?! — возмутился Дмитрий, но егерь, войдя в кусты, уже остановился и сделал знак чужестранцу, чтобы тот не беспокоился. Затем, покопавшись в поясной сумке, протянул ему конверт.

Дмитрий спешился, взял конверт и повертел его в руках. Ни адреса, ни имени адресата на нем не значилось. Оторвав от конверта глаза, он хотел хоть что-то разузнать у егеря, но того и след простыл.

Дмитрий пожал плечами, вскрыл конверт и прочитал:

Товарищ Полянов! Государственное Политическое Управление при НКВД РСФСР настоятельно рекомендует вам незамедлительно передать картину, над которой вы в данный момент работаете, в наше представительство по адресу: Бухарест, ул. Иона Попеску, 16. Выполнение вашего рабоче-крестьянского долга перед Родиной обеспечит вам ее благодарность, вознаграждение, а также полную безопасность вам и вашим близким.

Старший оперуполномоченный Маклаев.

…Все падало у Дмитрия из рук, когда, вернувшись с прогулки, он принялся за работу. Письмо не давало покоя. Все было в нем — и подкуп, и шантаж. То и дело перечитывая бумагу, Дмитрий почти не обращал внимания на столь поражавшее его ранее полотно. Все затмевала встающая перед его мысленным взором картина ареста Аннушки и Николая Андреевича, которую то так, то сяк рисовало ему разыгравшееся воображение…

— Кхе-кхе, — услышал он покашливание Элизабет у себя над ухом и вздрогнул, пряча письмо.

— Простите, я, кажется, замечтался, — нашел он нелепое оправдание своему замешательству.

— Шедевр, просто шедевр! — указывая на полотно, заявил Уолтер, который, оказывается, тоже был здесь. Глянув на часы, он добавил: — Через полчаса спускайтесь к обеду, мой друг…

— Хорошо. Я уже почти закончил. Реставрировать тут нечего, картина сохранилась на редкость хорошо.

Он отошел от полотна, открывая полный обзор. Теперь было еще яснее, сколь оно ужасно и прекрасно одновременно. Некоторое время они стояли молча.

— У меня мурашки идут по коже, — прошептала Элизабет. — И появляются какие-то недобрые предчувствия… Однако… — Она тряхнула головой и воскликнула: — Решено! Здесь я ее продавать не буду! В Америке, с аукциона, мне дадут за нее в сто раз больше! Завтра же… нет, завтра собираемся, а послезавтра, Уолтер, отправляемся в Штаты.

Дмитрий нервно почесал подбородок:

— Мисс Влада, я закончил свою работу, вы собрались домой, а значит, мое пребывание в Румынии будет значительно менее продолжительным, нежели я рассчитывал. Я хотел бы сегодня отправиться на прогулку по городу.

— Вы можете оставаться тут столько, сколько вам понадобится! — воскликнула Элизабет. — И замок, и Мирча будут в полном вашем распоряжении.

— Крайне признателен. Я подумаю над вашим предложением, хотя вряд ли смогу воспользоваться им. Но сегодня мне все-таки хотелось бы прогуляться.

— И вам не нужна очаровательная спутница? — кокетливо прищурилась Элизабет.

Уолтер бросил на них ревнивый взгляд.

— По правде говоря, мне хотелось бы побродить в одиночестве, — отозвался Дмитрий, чувствуя себя ужасно неловко. — Так более полно проникаешься духом незнакомой местности.

— Совершенно согласен с мнением господина Полянова, — кивнул Уолтер обрадовано.

— Ну, как хотите, — обиженно пожав плечиками, бросила Элизабет, но тут же сменила гнев на милость и даже пошутила: — Счастливо вам пропитаться духами незнакомых женщин!

Вечерело. Дмитрий въехал в город в кабриолете Элизабет. Картину Дмитрий брать с собой не стал. Во-первых, сделать это незаметно было бы затруднительно. Во-вторых, он не мог поступить бесчестно с этими милыми и гостеприимными людьми. Он хотел попытаться решить проблему более приемлемым и цивилизованным образом, а для этого сперва побеседовать с теми, кто прислал ему письмо. В конце концов, здесь, в чужой стране, они не могут вести себя столь же бесцеремонно, как в России.

Остановившись перед незаметным особнячком, он вытащил письмо и сверил адрес. С удивлением он убедился, что это именно тот дом. Никаких помет, относящихся к посольству России, на нем не было, а вывеска на румынском выглядела вовсе не официально. И более того, по выставленным в витрине картинам нетрудно было догадаться, что это — антикварная лавка. Войдя в помещение, он обнаружил за прилавком пожилого мужчину невзрачной наружности.

— Я Дмитрий Полянов, — представился Дмитрий неуверенно.

— Димитрий Польянофф?! — обрадовано переспросил хозяин.

Дмитрий согласно кивнул. Выйдя из-за прилавка, хозяин торопливо вывесил на парадной двери табличку, очевидно, «Закрыто», и, запершись изнутри, повел Дмитрия в глубь лавки. Пройдя через пару дверей, они двинулись по крутой лестнице вниз. И оказались в просторном кабинете, резко контрастировавшим роскошью с тем, что Дмитрий видел наверху.

На стенах кабинета висело шесть укрытых полотнищами холстов. За столом, в кресле, сидел худощавый человек с глубоко посаженными глазами. Он был одет в черную мантию.

— Димитрий Польянофф! — представил ему гостя антиквар.

Тот поднялся и пренебрежительным жестом удалил антиквара из комнаты. Затем, окинув Дмитрия быстрым взглядом, произнес по-английски:

— Насколько я осведомлен, вы владеете английским…

— Да, — подтвердил Дмитрий.

— Вот и прекрасно. А где же картина?

— Я не вор, — ответил Дмитрий с напором, уже чувствуя, что разговор предстоит не из приятных. — Полотно принадлежит не мне, и при всем желании я не могу выполнить ваше распоряжение. Между прочим, хочу напомнить, что, уезжая из России, я не давал никаких обязательств ОГПУ о сотрудничестве. Если бы я знал, что меня отправляют сюда не как специалиста, а как вора, я бы не поехал ни за какие блага.

— Вы еще не поняли? — усмехнулся его собеседник. — Российские власти тут совершенно ни при чем. Но по-другому вас было бы невозможно заставить прийти сюда. Я, конечно, разочарован, что вы явились без полотна, но я должен был вспомнить, что русских считают бесстрашными до дикости. Что ж, давайте проясним ситуацию. Меня зовут Перуцци. Я глава древней организации, Ордена Дракона, зародившегося в Италии. Когда-то главной нашей целью было противостояние христиан мусульманскому миру… Но начнем с другого, — он поднялся и, выйдя из-за стола, двинулся вдоль стен кабинета, срывая с картин покровы.

— Не может быть! — вырвалось у Дмитрия. Эти картины явно принадлежали кисти того же художника, что и полотно Элизабет. И все они были не менее прекрасны и отвратительны одновременно, чем та. Дмитрий ошеломленно приблизился к холстам.

— Перед вами — полотна художника Фабио Да Ладжози. Шестнадцатый век.

Внезапно, вынув из кармана нож, Перуцци нанес несколько режущих ударов по ближайшему полотну. Дмитрий подался вперед, чтобы пресечь эту дикую выходку, но остановился, видя, что с картиной происходит что-то странное. Поверхность ее срасталась так, словно это была живая плоть, только значительно быстрее: вскоре никаких следов на холсте не осталось.