— И… что ж сразу так и не сказал? Что на набережной был. А то — «в другом месте».

— На набережной я был, — упрямо повторил Вадик.

— Свидание, что ли?

— Вот еще! — возмутился он. И между прочим, совершенно искренне, ручаюсь. Значит, не свидание. Оч-чень интересно.

— Что, просто вдоль по набережной гулял? И где же?

— Ну… на второй очереди… — не мгновенно, но и не задумываясь, ответил Вадик.

— Замечательно. А где же ты машину там поставить ухитрился? — спросила я на чистом наитии, потому что уже просто не знала, о чем еще спрашивать.

— Я без машины был, — голос и выражение лица его демонстрировали полное изумление. — Она в гараже третью неделю, — он немного подумал, что-то подсчитывая. — А может, и четвертую… Нет, третью.

— А в чем дело-то?

— Да колодки менять надо, а с деньгами никак…

Явное облегчение, сквозившее в его голосе, неоспоримо свидетельствовало: я ухитрилась проскочить какое-то «опасное место». Беседа о машине его не волновала совершенно. А от вопроса, где он был, когда обещал быть у Челышова, он вздрагивал не хуже гальваниевских лягушек.

Вторая очередь набережной… И как он сказал — «деньги пропали»?

Я велела Вадику приклеиться к тому месту, где он находится, и под страхом жестокой смерти не пытаться куда-нибудь сдвинуться — из-под земли достану.

Домой я влетела со скоростью дьявола, за которым гонится цистерна со святой водой. Телефон работал. Ильин — о счастье! — был на месте.

— Никитушка, солнышко, лапушка, надо сделать одно дело, которое я сделать не могу. Физически.

О-ля-ля! Звуки, донесшиеся из трубки, оставляли на долю фантазии немного: либо наша АТС подверглась нападению армии бульдозеров, либо господин майор свалился не то со стула, не то со стулом вместе. Опасаясь возникновения свежего трупа, я поспешила его успокоить.

— То есть, не то, чтобы совсем не могу. Но у тебя это получится гораздо проще. У вашей конторы должны же быть какие-то способы получения информации из всяких злачных мест?

— Ну… — осторожно донеслось из трубки. — Надеюсь, ты не собираешься отправить меня в бордель?

— Нет. В бордель — нет, это лишнее. Проверь, пожалуйста «Джокер», как его, казино, что ли?

— На набережной которое, на второй очереди?

— Ну да.

— И что тебе там нужно проверить?

— Мне лично — ничего. Меня игорные дома не интересуют, ибо я не верю в случайности. Это все как раз тебе надо. Есть такая мысль, что мальчик Вадик в момент убийства Челышова находился именно там. И, кстати, он говорит — и кажется, не врет — что его тачка третью неделю на приколе. Кажется, все.

— Ты что, хочешь сказать, что у него алиби и на первое убийство тоже?!

— Почему «тоже»? Его, с позволения сказать, алиби на момент убийства Гордеева, по-моему, гроша ломаного не стоит. Может, и это такое же. Проверь, Никитушка, тебе это проще. А я ничего не знаю. Этот милый юноша, по-моему, не украшение человечества — но это еще не значит, что он убийца, правда?

Вадик послушно дожидался меня у подъезда. Я посоветовала ему отправиться домой и носа оттуда не показывать. Хотя бы дня два.

32. С. Мавроди. Дары волхвов.

На протяжении следующих полутора суток — две ночи и один день — я, отключив телефон и оставив из всех мозгов работать только спинной, мирилась с собственным организмом. В первую очередь с желудком, который совсем перестал подавать признаки жизни, что несколько пугало. Я ж все-таки не индийский йог. Двух-трех-дневную голодовку я еще как-нибудь переживу, но чтобы совсем без еды — это уж слишком.

За тридцать шесть часов я побила все рекорды, употребив чуть ли не килограмм скумбрии — в жареном и копченом виде, по полкило ветчины и сыра, пачку пельменей, почти дюжину яиц, сковородку жареной картошки, немереное количество всевозможной зелени, восьмикилограммовый арбуз и три больших пачки пломбира. Это не считая всяких приправ в лице кетчупа, майонеза, горчицы и сметаны. Ну и хлеб, разумеется. Неподалеку от моего дома есть хлебный киоск, где продают очень редкий в нашем городе хлеб под названием не то «Красногвардеец», не то «Комсомолец» — в общем, что-то коммунистическое (видать, название от «тех» еще времен осталось). Откуда-то из области привозят. Вкусноты сей продукт необычайной. Так что, буханка исчезает в мгновение ока.

В Книгу рекордов Гиннесса я не попала только из-за того, что поблизости не оказалось их представителей. Желудок урчал от удовольствия и даже пытался насвистывать что-то вроде колыбельной. По крайней мере я думаю, что это была колыбельная — потому что все время, свободное от поглощения еды, я спала.

Через тридцать шесть часов такой терапии, в восемь часов двадцать пять минут дивного летнего утра, довольный организм сказал «мр-р, мя-яу» и проснулся — свеженький, как деревенская сметанка, и деятельный, как пионерский отряд.

Итак, что там сообщил Вадик? Значит, машина на приколе, а Дина звонила около часу ночи?

И опять в качестве катализатора событий выступает телефонный звонок. Прямо традиция уже какая-то? А? Сойдет за версию?

А семь два шесть ХО — нарисовала я в блокноте «несуществующий» автомобильный номер, что сообщило мне умное чадо на челышовской лестнице… А семь два шесть ХО. Потом еще раз, и еще…

И вдруг все стало ясно. И грядущий юбилей Валентины Николаевны, и чистый телефон, и даже изолента с лейкопластырем в бардачке. Осталось лишь несколько вопросов, которые следовало задать — хотя ответы на них были мне уже известны.

Ах, да! Телефон-то я отключила…

Только я воткнула телефонную вилку на место, как… Собственно, следуя логике жанра, телефону в этот момент следовало взорваться звоном. Он, упрямый, однако, молчал, нарушая все каноны. Безобразие! Я глядела на него в понятном изумлении и пыталась поубедительнее напомнить самой себе истину о неподвижной горе и Магомете. Не помогало.

Не помню, кто из «великих» сказал, что жизнь успешно имитирует искусство. Мудрый был человек. Вместо ожидаемого телефонного звонка ожил дверной. Законы жанра, черт их раздери, действовали!

Но, пожалуй, чересчур резко. То, что за дверью стоял майор, можно было предвидеть. Но он был не один! «Мальчик» рядом с ним был похож на зеленый шкаф и… Да что там описывать! Найдите по какой-нибудь программе боевик и посмотрите сами, как выглядят все эти «альфы» и «омеги».

Ильин же выглядел… злобно.

— Что у тебя происходит? — отодвинув меня в сторону, он метнулся вместе с мальчиком в квартиру, но через пару минут, не обнаружив ни одного притаившегося в углу злодея, вернулся к прежнему вопросу:

— Почему телефон не отвечал?

По всему стоило на него рявкнуть «ты мне не муж, не брат, не свекор, какое твое дело» — но тридцатишестичасовой отдых давал себя знать. Умиротворение сочилось из меня в таких количествах, что впору было обращаться к церковным властям за канонизацией. Огрызаться я не стала. Вместо этого вкратце объяснила ненаглядному, куда он должен отправить своего сопровождающего.

Никита удивился. Но нужные распоряжения тем не менее сделал и ключи от машины сопровождающему выдал. После чего потребовал с меня немедленного и полного отчета. Я же, в противовес ильинскому бешенству, излучала полное благодушие:

— И чего ты нервничаешь? Уже, считай, все. Если…

33. Скарлет О’Хара. Последний дюйм.

Я не закончила фразу. Массаракш! За те тридцать шесть часов, что я изволила «отдыхать», убийца мог успеть многое. Это ведь я так думаю, что он сейчас постарается слинять с челышовскими деньгами куда подальше — но у него самого могут быть и другие планы…

Отмахнувшись от Никиты, я схватилась за телефон. Зажав трубку между плечом и ухом, я одной рукой набирала номер — точнее, два номера поочередно — другую держала со скрещенными пальцами. Только бы не опоздать, только бы не ошибиться…

Один из номеров был занят. Со вторым все было в порядке, я извинилась, немного расслабилась и вернулась к первому. В этот момент зазвонил ильинский сотовый. Беседа была краткой. Причем говорил все больше невидимый мне абонент. Сам Никита произнес не больше трех слов. Только глаза у него при этом стали как у василиска. Будь это лет пятьсот назад, я наверняка бы окаменела.