Нет, никакой Вики никогда не существовало на свете. Всё это было только галлюцинацией. Если б я сделал с ней всё, что задумал, мне ничего бы за это не было. Потому что… не бывает наказания без преступления… Я просто стал бы совсем другим человеком, и совсем другим стал бы весь мир.

Сейчас, шевеля пальцами у неё во влагалище; шевеля своими мозгами в её довольно сладкой пизде, я всё лучше и лучше понимал, что я не хочу причинять ей никакой боли. Вот просто не хочу и всё!..

Да, её нет, нет никакой такой Вики помимо меня. Нет и никогда не было. Возможно, нет и меня. Почему я должен делать ей больно? Зачем? Какого, собственно, хуя? Да и как можно сделать больно тому, кого нет?

Она – хорошая девка. Умная и красивая. Почему я должен делать ей больно? Почему я должен её убивать? КОМУ я должен это?

С другой стороны, если я сейчас её отпущу, она скорее всего захочет со мной разобраться. Кроме прочего, более 10-ти баксов за весь этот ёбаный фистинг я ей заплатить не могу; в то время, как обещал 250 за ночь. Я начал чувствовать, что сам себя загнал в угол. И тогда…

И тогда я просто сказал всё, как есть. Примерно следующее: «…………………………». Нет, мне не удаётся прямая речь. Соррично извиняюсь. Придётся рассказать в двух словах.

Я действительно сказал, что собирался её убить; что пью уже двое суток; что я люблю свою жену и по-прежнему люблю девушку, оставленную мною в Харькове, которую я, злой москаль, бросил, как будто специально для этого к ней и приехав; сказал, что у меня только 10 баксов, потому что я не собирался платить ей ничего вовсе – ведь зачем мёртвым девушкам деньги? J

Я сказал ей всё это и попросил её простить меня и не мстить мне. Попросил понять её, что сейчас ещё она полностью в моей власти, а через минуту я отпущу её, и выбор будет уже за ней. Сейчас он за мной. Сейчас я отпущу её. «Когда выбор будет за тобой, вспомни, пожалуйста, как поступил я, когда он был за мной!» – сказал я, не стесняясь ебучего пафоса, и пошёл за ножом на кухню, чтобы разрезать шнурки от кроссовок Да, которыми по-прежнему были связаны Викины руки. Услышав, что я иду за ножом, Вика забилась на нашей кровати, как горная лань в силках. «Что ты, глупая, – сказал я, – я просто хочу разрезать верёвку!»

Когда я вернулся, она почти уже выпуталась сама. «Андрюша, давай просто займёмся любовью! – предложила Вика, видимо, ещё чувствуя себя в моей власти.

– Вика, я тебя больше не задерживаю. Извини меня, пожалуйста – сказал я.

– Проводи меня, пожалуйста, до метро. – попросила она, – я не поеду на тачке.

И я проводил её.

Мы шли, как парочка. Она держалась за мою руку, а я рассказывал ей какие-то весёлые штуки. У стеклянных дверей метро «Пражская» мы простились. Я даже поцеловал её в щёку.

Наутро я снова принялся пить водку. К полудню был уже хорош и выписал себе ещё троих девок. Когда все они последовательно перезвонили и сказали, что уже собрались и готовы выехать, я последовательно же сказал каждой, что всё отменяется, ибо с самого начала так всё и было задумано.

Я пил, таким образом, уже третьи сутки, и все мои действия были, в сущности, Ритуальным Контактом с Женским Началом, то есть с Пиздой вообще J. Чего в самой глубине пьяного мозга мне хотелось? По всей видимости, мне хотелось просто уничтожить это самое Женское Начало вовсе!

Одновременно с ожиданием звонка от шлюх (на сей раз мне хотелось, чтоб они были меня, наоборот, помоложе – в среднем, лет на 5-7) я перекидывался эсэмэсками с некоей девушкой Василисой, которая откликнулась на брошенный мной на каком-то очередном портале знакомств клич, что меня, мол, интересует только такое женское сердце, которому есть за что ненавидеть наш мир настолько, чтобы искренне мечтать его уничтожить. Отозвалось всего, наверное, девушек 5-6. Одной из них и была Василиса, с которой мне довольно быстро удалось перевести общение из интернета на обычную мобильную связь, в процессе какового общения выяснилось, что она, во-первых, мать ребёнка с ДЦП, а во-вторых хроническая алкоголичка. Я пытался затащить её в гости, но она что-то артачилась, и я плюнул. И так крыша вся ехала.

Потом вдруг позвонила какая-то девка, как она потом призналась лет 33-х, и мы пиздели с ней минут сорок, чуть было не занявшись в итоге сексом по телефону. Хули тут говорить, когда я в ударе, я – парень-Огонь! J А можно ли быть не в ударе, если ты третьи сутки жрёшь в одно рыло водку? J

Изначально она позвонила и спросила чувака, своего бывшего мужа, что был хозяевом нашей с Да хаты ещё до того парня, у которого эту квартиру купили уже мы с ней. Звали эту герлу, кажется, Наташа, но тут я могу ошибаться. В итоге я как-то разговорил её, и мы действительно в конечном счёте доболтались с ней до какого-то скабрезного кокетства. Я почти уверен, что мне бы удалось зазвать её в гости (я знаю некоторые секреты, хуль тут стесняться J), но я тормозил сам себя, поскольку через несколько часов уже должна была вернуться с родительской дачи Да.

Короче, эти трое суток были каким-то сплошным пиздецом и шабашем, и в какой-то мере, мне определённо удалось в эти дни выйти в какие-то принципиально иные, чем привычные всем, сферы бытия сознания и материи.

Среди прочего я, помнится, снова звонил Вике и ещё раз перед ней извинялся. Она была вполне ко мне благосклонна. Может даже в глубине души и жалела, что мы всё-таки так с ней и не занялись сексом. Вполне вероятно J.

Кончился весь этот пиздец следующим образом. Тут буду совсем краток, потому что и впрямь пиздец.

Когда вернулась наконец Да и обнаружила меня в таком состоянии, мы немедленно принялись с ней громко ссориться. В конце концов во мне опять будто бы всё вскипело, и всё, что накануне я хотел сделать с Викой, я решил сделать с ней. Я реально связал ей за спиной руки теми же шнурками, разорвал на ней одежду, поставил в коленно-локтевую позицию и хотел уже было выебать её в жопу, но она так скорбно выла, так же будучи изрядно нетрезвой, что я одумался. Перед тем, как её развязать, я сказал ей примерно то же, что и Вике. Потом мы снова невероятно нажрались.

Она то смеялась, то плакала. Потом нашла кольцо, что без спросу надела мне на палец Ларисса, и… съела его.

Потом Да накрасилась ala шлюха и стала примерять разную одежду. Примерит и снимет, наденет новую и опять снимет. В конце концов мы легли в постель. Секс был обоюдоприятным, долгим и острым.

Шнурки Да выкинула с балкона.

IV.

В таком вот пиздеце и прошли те пресловутые два месяца, в течение которых, как я с самого начала и предупреждал Да, нам было трудно, очень трудно. Я говорил, что нам будет трудно. Говорил, что примерно месяца два.

Мы постоянно нажирались и ссорились. Да уходила бухать на улицу, потом я искал её, находил, и мы с воплями и лёгкими потасовками возвращались домой.

Онажды, когда я ездил на летнюю сходку в школу «МАМА», где, к тому времени, год назад подвязался работать преподавателем рок-ансамбля – просто так, из любопытства, ибо когда я начинал там работать, с деньгами у меня всё было в порядке, и вообще я работал в двух топовых программах на ТВ – так вот, однажды, когда я ездил просто дружески побухать в «Подвал» (другое название «МАМЫ» (Маленькие творческие Мастерские) – для своих J), а точнее, по дороге оттуда, со мной случился ещё один весьма досадный, но, видно, необходимый пиздец.

Костя Аджер, который тоже некогда там работал, уже сел было со мною в тачку, дабы отвезти пьяного меня от греха подальше к себе домой, но минут через пять я попросил остановить машину, с трудом вылез из неё и поехал всё-таки на метро.

Там я мирно полудремал в вагоне, когда неожиданно обнаружил, что меня обступили эдак человек семь среднеазиатов с явным намерением меня «обуть». Сопротивляться я не мог по определению. Поэтому они относительно мирно забрали у меня мобильник и удалились, буквально пожелав мне удачи J. Хорошие, ёпти, ребята! Ничего, как говорится, личного. Собственно это хищение у меня телефона и положило последний конец моим звонкам Лариссе. Спасибо тебе, словом, Господи, за волю твою! (Смайлик давит огромный прыщ у себя на лбу. В результате его крайне удачных манипуляций из прыща, словно фонтан спермы, выстреливает белёсый гной J.)