Возможно, если б она знала об этих законах заранее, то есть знала бы, что они именно таковы, она не стала бы делать этого ни за какие коврижки, но… она не знала об этом, и, в первую очередь, просто не хотела слушать, и я перестал ей говорить то, что могло бы ей дать знание, но бросить её совсем я тоже не мог, и раз она, по собственной воле, отказалась быть со мною на равных, то мне пришлось её удочерить (как в своё время я вынужден был поступить со своей матерью; моей, в этом смысле, первеницей J) и говорить ей лишь то, что в конце концов приводит на Территорию Духа помимо её желаний, ибо… ибо она предала свою волю несколько раз на моих же глазах. Но… это всё про лирУ.
Письмо же её было написано в совершенно ином стиле. Да – безусловно человек во многом очень одарённый, но, как и во всём прочем, изначально довольно ленивый. Тут же она буквально сама себя превзошла. Письмо было весьма лиричным и грустным. Про то, как она сидит на нашем балконе, смотрит на облака (вероятно на те самые, на которых после смерти мы будем с ней пить пиво, согласно её идеальным представлениям J) и мысленно разговаривает со мной: где я? Услышу ли я её? (в общем, и далее по тексту моей песни «Пойду за моря и реки» ( Тонкая золотистая спица-специфика проходит сквозь голову смайлика, конкретно сквозь одну из тех круглых шт у чек, что расположены у нас в ближайших к носу уголках глаз. Возможно, именно эти штучки и называются преслов у тыми «слёзными мешочками», хотя уверенности в этом у меня нет J)).
Мне изрядно взгрустнулось после её письма. Пожалуй, лишь я, да она знаем, чего ей стоило написать такое письмо…
Знаете, бывают такие легенды, в которых какого-нибудь там человека берут, заточают буквально с бухты-барахты в какую-нибудь темницу и говорят, вот, мол, тебе три дня и три ночи, разгадаешь загадку, над которой наши лучшие мудрецы бьются не один век – отпустим тебя с миром, а уж если не разгадаешь – не обессудь. Короче говоря, Да определённо сделала нечто в подобном роде.
Я дочитал её письмо, написал пару постов в свой блог, и мы пошли с Лариссой гулять.
Спустя несколько дней произошло следующее. Сейчас, по прошествии нескольких лет, я вполне ясно могу сказать, что, пожалуй, именно это и определило моё решение.
Был не то понедельник, не то вторник – короче, начало недели. Ларисса ушла на работу, а я остался мастерить какие-то полочки для кухни. В какой-то момент я включил телевизор и обнаружил там самый что ни на есть американский фильм-мелодрамку. Будучи человеком, от этого жанра принципиально далёким, я, каюсь, по сию пору не знаю, как он называется, а это при том какая-то очень известная, извиняюсь за выражение, кассовая мелодраматическая комедия, и когда я сейчас буду (да-да, буду-буду J) вкратце пересказывать её сюжет, многие из вас, наверно, впадут в неописуемое изумление (как, мол, можно этого не помнить и всё такое! J), ну да мне-то что с изумления вашего? Меня и собственным изумлением Бог не обидел, и как раз о нём-то я вам сейчас и поведаю.
Жила-была одна американская девочка и был у неё папа, с которым они, в принципе, очень друг друга любили. Но папа, который был очень милым, добрым и настоящим со своей дочкой, был при этом гуляка, фантастический бабник, да к тому же самозабвенный игрок, постоянно ошивающийся в Лас-Вегасе. В конце концов, семья, ясное дело распалась. Девочка, понятно, не без маминой помощи, на папу нагрелась, а спустя лет десять-пятнадцать, папа её, ведя, конечно, далёкий от здорового образ жизни, закончил своё земное существование.
Девочка тем временем вполне себе выросла, вышла замуж и как-то раз забеременела. Долго ли, коротко ли, подошло у девочки время родов. И вот тут-то и начинается самое интересное. Мы переносимся на Высшие Планы существования, то есть по обе стороны человеческой жизни представляющие собой вполне единый иномир.
Всех детишек перед их появлением на свет готовят специальные «люди» (привет Метерлинку, да и вообще многим J), а когда детишки готовы к рождению (там они, ясное дело, намного взрослей и умней, чем рождаются у нас, что, кстати, чистая правда – я сам видел!), они строго по одному проходят сквозь Великие Ворота, которые на выходе трансформируются в родовые пути, расположенные уже якобы внутри каждой отдельно взятой девочки-мамы (двойняшки, тройняшки и прочие входят в эти ворота, взявшись за ручки – такое всё, короче, по-американски трогательное).
И вот подходит черёд проходить через Великие Ворота будущему сыну той самой девочки, у которой был, по её мнению, такой ужасный папа, которого она ещё всё так любила-то в детстве J. Черёд-то, значит, приходит, а мальчик-то наш… не хочет туда идти. Знает он как-то заранее всё, и не считает наш мир чем-то прям уж прекрасным и уж тем более не считает «жизнь», в нашем понимании, желаемой для себя участью. На другом плане (фильма и жизни) у девочки начинаются схватки, которые вдруг раз – и заканчиваются… И в этот самый момент вдруг прекращаются схватки у всех вот-вот уж готовых родить девочек в мире (в смысле, в нашем, уродском J), потому что никто не может пройти сквозь Великие Ворота без очереди J, а наш юный герой (потенциальный сын нашей девочки и внук её кошмарного, с её, то есть навязанной ей её мамой, точки зрения, папы) натурально создал в этих Грёбаных Воротах пробку, чреватую, сказать по правде, концом света вообще, хоть и в относительно щадящем, но совершенно однозначном варианте.
Что делать – ума не приложат в Высшем Офисе (а это реально по фильму стандартный америкосовский офис с председательствующим там, извиняюсь за выражение, афроамериканцем – политкорректность форэва! J), ибо наш мальчик упёрся таки не на шутку. И вот на очередном заседании приходит им там, в их политкорректном ёбаном офисе, светлая мысль (хули, чужую беду руками разведу – это-то принцип всеобщий, ясное дело! J): послать нашего мальчика на Землю на экскурсию, сроком на сутки. А чтоб он уж точно понял, что жить хорошо, отправить его решают в сопровождении его же, собственно, потенциального дедушки. Естественно, ни ему, ни мальчику принципиально не сообщают, что они вообще-то близкие родственники.
И вот зовут Они к себе в Офис нашего героя-любовника и игрока, Девочкиного Папу. А он, ясное дело – тоже америкос до мозга костяшек и немедленно начинает набивать цену, едва лишь почувствовав, что дело серьёзное (хули, спасибо-то на хлеб не намажешь – америкосов ведь так всех учат. Ну да ничего, скоро за это будут расстреливать J). Говорит умный Девочкин Папа: «Говно – вопрос! Я объясню этому мальчугану, что жить хорошо, а вы мне позволите навсегда вернуться». То есть я вам – вашу хуйню, а вы мне – Жизнь Вечную, и не этот ваш суррогат, что у меня теперь и так есть, а именно жизнь в смысле ЖИЗНЬ; то есть земную, со всеми её Лас-Вегасами и шлюхами.
Так и охуели ребята во главе с председателем-афроамериканцем, а выбирать-то и не приходится! Ну, говорят, братан, и многого же ты хочешь – придётся Главному звонить. Звонят кому-то по «аппарату», напоминающему телефон правительственной связи, говорят о чём-то, а потом и сообщают: «Добро! Действуй!»
И вот «плохой» папа и его внук, оба не знающие, что приходятся друг другу близкими родственниками, отправляются на Землю.
Сначала дедушка, будем отныне величать его так, идёт традиционным путём тупорылых взрослых: он катает мальчугана на аттракционах, обильно кормит мороженым и попкорном и всё приговаривает – ну смотри, мол, как тут кайфово! А мальчик знай долдонит своё: «Да ну, говно всё это!», с чем, честно признаться, трудно не согласиться J.
Потом дедушка везёт внука в свой любимый Лас-Вегас. Там он встречает какую-то свою бывшую любовницу и, короче говоря, в конце концов случается так, что мальчик, его потенциальный внучок, теряется и начинает путешествовать самостоятельно, с каждым шагом своим только укрепляясь в своём мнении о так называемой реальной жизни.
Другая же сюжетная линия, связанная с его потенциальной мамашей, она же – дочерь его потенциального дедушки, развивается тем временем так. Схватки и вообще всякая родовая деятельность прекращаются у неё к этому времени до такой степени, что её натурально отпускают из роддома на все четыре стороны до лучших времён. Тут необходимо отметить, что за несколько дней до родов она умудряется расстаться с отцом своего будущего ребёнка. Тоже по каким-то сложным высоко-духовным мотивам, то есть исключительно по своему бабскому сумасбродству J. Как и всякая уважающая себя американка, она регулярно посещает психоаналитика, каковая психоаналитик всё прогружает её своим ёбаным эдиповым комплексом. И вот девочка срывается и мчится в Лас-Вегас, чтобы уж понять наконец, что же это всё вообще за хуйня-то с нею, с её отцом и его отцовскими закидонами, про которые мама ей всегда объясняла, как это плохо.
