Ему очень не хотелось сейчас начинать разговор, который рано или поздно все равно должен был между ними состояться. На исходе ночи, пока Джоанна спала у него на груди, Гленну пришлось мысленно вернуться к событиям пятнадцатилетней давности, чтобы понять, почему главарь бандитов Страччи оказался накануне в подсобном помещении художественного салона. О том, что Алессандро как-то был связан с людьми из его банды, Гленн предположил еще в Савоне, после того как его избили. Но прямых доказательств у него не было. После разговора с другом, который вкратце передал ему рассказ Бруно, стала ясна роль, которую сыграл Алессандро на заключительном этапе их путешествия за сокровищами. Остается загадкой только одно: от кого он мог узнать об их планах после возвращения на побережье. Если бы он узнал о цели их прибытия в Италию раньше, бандиты могли бы последовать за ними в горы. Там многочисленной банде не составило бы труда расправиться с группой из шести человек и захватить сокровища. Напрашивался вывод, что информацию о них Страччи получил незадолго до их отплытия.
Гленн попытался вспомнить, что происходило в тот отрезок времени — с момента их возвращения в Савону и до спуска на воду яхты. На въезде в город их встречали бывшие партизаны во главе с Луиджи. Ящики с драгоценностями и золотыми изделиями были перегружены в их фургон. Три больших ящика. Было решено, что Лука и Вито останутся помогать англичанам. Благодаря их бдительности, появление подозрительных людей в районе верфи было вовремя замечено и успели прибыть люди, в основном из числа бывших партизан, которых прислал им в помощь Луиджи. Их привела Филиппа. Значит, до этого ее не было на верфи… Стоп! Без Джоанны ему в этом до конца не разобраться. Только она может дать исчерпывающий ответ на вопрос: кому стало известно об их действиях за такой сравнительно короткий отрезок времени?
— Почему ты замолчал? — спросила Джоанна. — Продолжай.
Гленн тяжело вздохнул. Ему очень не хотелось мучить ее тяжелыми воспоминаниями, хотя, наверное, лучше окончательно все выяснить сейчас, чтобы больше никогда не возвращаться к этой теме.
— Джоанна, ты помнишь, кому ты могла рассказать перед нашим отплытием о добытых в тоннеле сокровищах и о наших дальнейших планах? В тот вечер мы разделились на окраине города, ты поехала с Луиджи…
— Я поняла, о ком ты хочешь спросить. Сама об этом думала. Но до вчерашнего появления Страччи на выставке не могла в это поверить. — Джоанна страдальчески улыбнулась Гленну. — Дело в том, что Алессандро я знала с самого детства. Он был младшим сыном нашего садовника. В свое время отец помогал их семье. Мама рассказывала мне об этом. Когда положение нашей семьи изменилось с приходом фашистов к власти, особенно после ухода отца в партизанский отряд и его гибели, бывший садовник стал помогать матери, оставшейся с маленьким ребенком на руках. Он присылал нам с Алессандро то корзину фруктов, то немного продуктов. Мама, никогда раньше не работавшая, была вынуждена браться за любую работу, чтобы прокормить меня и себя.
Гленн смотрел на грустное лицо Джоанны, и сердце его болело от сострадания.
— Если бы ты видел мою маму, ты бы понял, насколько графиня Агнесса Фальконе не была подготовлена к такой жизни. Оставлять меня дома одну она боялась. Иногда меня забирали соседи по дому, куда переехали мои родители, выселенные из родового особняка. Но чаще на время ее отсутствия посидеть со мной приходил Алессандро.
Он старше меня на восемь лет. Чтобы я не плакала, он рисовал смешные картинки, играл со мной. Потом он уехал во Флоренцию учиться в художественной школе. Мы долго не виделись, а встретились уже в день похорон моей матери. Тогда мне было шестнадцать. И он снова стал опекать меня. Было не трудно догадаться, что Алессандро влюбился в меня, хотя он никогда не говорил мне об этом. Только признавался, что мечтает написать мой портрет. А я? — Джоанна задумалась. — Думаю, влюбленность Алессандро, начинающего художника, льстила мне тогда. — Она опустила глаза. — Ты был первым мужчиной, пробудившим во мне женщину. — Ей хотелось сказать «единственным», но она не решилась. — Во всяком случае, Алессандро я доверяла, как доверяла бы родному брату, если бы он у меня был. Я ведь тогда осталась совсем одна. Конечно, семья Луиджи опекала меня, как могла… — Джоанна замолчала, погрузившись в воспоминания тех лет.
Гленн тоже молчал, участливо поглядывая на ее задумчивое лицо.
— Встреча с тобой изменила меня и мою жизнь. Я готова была следовать за тобой куда угодно. Даже в Южную Африку, хотя она была так далеко, что казалась почти нереальной сказочной страной. Реальностью тогда для меня был лишь ты.
Джоанна вздохнула и заглянула Гленну в глаза. Как и пятнадцать лет назад, ее поразило в них выражение доброты и нежности.
Приободрившись, она продолжила свой рассказ:
— Да, в тот вечер мы расстались с тобой ненадолго. Я отправилась с Луиджи, хотела попрощаться с его женой и детьми. Потом забежала к себе домой, собрала самое необходимое и ценное, что еще оставалось в нашей квартире. Там и нашел меня Алессандро. Все дни, что я отсутствовала, он безуспешно разыскивал меня. Ни соседи, ни наши общие друзья не знали, куда я могла уехать. Мы ведь соблюдали строгую конспирацию. Но в тот вечер я считала, что все наши трудности позади и что, прощаясь с Алессандро, я могу, не вдаваясь в подробности, сказать ему о главном. О том, что мы добыли сокровища, которые немцы спрятали во время бегства из Италии в Лигурийских горах. Что теперь семьям бывших партизан не придется голодать, а их дети получат образование. Я гордилась тем, что нам удалось сделать для них и что я принимала участие в таком благородном и нужном деле. Труднее было признаться, что в моей жизни появился ты и я уплываю с тобой на твою родину, в Южную Африку. Я была уверена, что мы никогда больше с ним не увидимся. Но, когда на катере Страччи я вернулась в Италию, первым, кто встретил меня там, был Алессандро…
— И ты сразу вышла за него замуж, — тихо произнес Гленн ровным голосом.
Джоанна пристально посмотрела на него.
— Не сразу, через три с половиной месяца… Но как ты узнал об этом?
— Алессандро сам сказал мне.
Гленн рассказал Джоанне о своем возвращении в Савону осенью того же года. О встрече с Лукой, о его странном поведении. О том, что Лука все-таки помог ему разыскать мастерскую Алессандро Вителли. Об их разговоре с Алессандро. По взволнованному лицу Джоанны он понял то, в чем был почти уверен: Алессандро скрыл от нее даже сам факт его появления в Савоне. Рассказал и о том, что произошло два дня спустя в темном переулке, за углом маленького кафе, принадлежавшего доброй женщине по имени Джулия.
Сдвинув брови, Джоанна внимательно слушала Гленна. Представить только! Они разминулись тогда с Гленном всего на месяц! Она давно знала, что в августе пятьдесят седьмого совершила самую большую ошибку в своей жизни. Но, если вспомнить, в каком положении она тогда оказалась… Кто, кроме нее самой, мог бы ее осудить?
— Твой рассказ для меня полная неожиданность. Горько сейчас сознавать, какую ошибку я совершила тогда. Только не надо забывать: домой я вернулась в полной уверенности, что ты погиб. Ведь все произошло на моих глазах! — Джоанна сглотнула вставший в горле ком от волнения. — Оставалась детская надежда на чудо. Но месяц проходил за месяцем, а никаких известий о тебе не было. Все это время рядом со мной оставался Алессандро, который рисовал мой портрет, пытаясь отвлечь меня от мрачных мыслей. Я избегала встреч с Луиджи и старыми друзьями, потому что знала: они начнут говорить о тебе. Трудно сейчас передать, что тогда творилось со мной. Я жила в каком-то бесконечном кошмаре, ежедневно прокручивая, словно киноленту, сцену твоей гибели. В конце июля позвонила Софи, моя тетка, вышедшая после войны замуж за американца Ника Адамса. Она пригласила меня к себе. Дела у Ника пошли хорошо, и они готовы были принять меня в своем доме в Бостоне. Было решено, что я поеду получать образование. Луиджи обещал перевести деньги на мою учебу, после того как я определюсь, куда поступать. Он выдал мне деньги на билет и карманные расходы. Алессандро убедил меня обвенчаться с ним и в тот же день отвез в Рим, откуда я улетела первым утренним рейсом в Нью-Йорк.
