– Извините Ваню, товарищ старший лейтенант, – заметив колючий взгляд гостьи, поспешила на мою защиту Оля. – Он после контузии иногда совершенно невпопад говорит.

– Наоборот, очень даже впопад, – рассудительно проговорил Миша. – Когда бы не его контузия, мы бы уже месяц висели с табличкой «Диверсант» где-то посреди одной из деревень.

– Ладно. Извините, что отвлекла. Докладывайте дальше о творимых вами безобразиях.

– А дальше мы из последней взрывчатки закопали ещё один заряд вот здесь, – новая точка на карте. – Но взрывать его не стали – поезда начали ползти медленно – максимум пара вагонов упадёт, если рвануть. Немцы с этим за час справятся. Мы поступили иначе – тут в хозяйстве у сапёров нашлось несколько коробок с разными чудно маркированными патронами. Мы из них обстреляли цистерны, идущие малым ходом. Неплохой пожар получился.

– Бронебойными наделали дырок, а уж по мокрым бокам прошлись зажигательными – оно и занялось. Не знаем, чем дело кончилось, – добавил Фимка. – Потому что поезд так и ушел за поворот. Видели дым в той стороне, но подходить и разглядывать нас Ваня не пустил. Сами знаете – с контужеными лучше не спорить.

– Как выразился майор Кирмасов, таких бы контуженых, да побольше, – открыто улыбнулась Тамара Михайловна.

– Который под старшину косил? – не утерпел я.

– Да. Мост был задачей его группы.

– Вот гад! – воскликнул Миша. – Не дал нам взрывчатки. Из-за них Ольга с Иваном под мостом, как обезьяны, толовые шашки к фермам приклеивали и целую проводку детонирующим шнуром выводили.

– Не было у него тола. Не нашли они тюков со взрывчаткой после приземления. Прибились к выходящей из окружения группе, а тут вы являетесь. Ну, Георгий и решил не мешать вам, потому что ни он, и никто из его ребят так, как Кутепов с Бецкой, плавать не могут. А потом ему ещё и влетело за то, что не вышел сразу, как только задача оказалась выполнена. Устроил тут ускоренные диверсионные курсы… Вижу, они вам впрок пошли. Ой! Чуть не забыла! Всем вам от имени командования объявляется благодарность.

– Служим трудовому народу! – по-прежнему сидя кружком, негромко ответили мы.

– Тогда какая задача стояла перед нашей группой? – Миша всегда последователен и ничего не забывает.

– Та, что и была озвучена. Взрывать телеграфные столбы. Возможно, семафоры. Отвлекать фашистов от охраны моста.

– Думаю, это не сработало. Не настораживать нужно было врага, а умиротворять, чтобы он не усилением охраны объекта озадачивался, а пасторальными пейзажами наслаждался и дегустацией продуктов местного самогоноварения, – отчётливо пробурчал я. – Указываю на ошибку в планировании, – и встретился с острым взглядом старшего лейтенанта.

Нет, она не сделала замечания, а только проговорила:

– Да. Последствия контузии очевидны. Так вот, немцы не сразу сообразили, что горят – дело ведь было в яркий полдень, когда пламя не бросается в глаза сразу. Цистерны доехали до разъезда, где ждал встречный с ранеными. Оба поезда выгорели, а линия была парализована на полсуток. Кажется, у контуженых просчётов с планированием не бывает, – закончила она язвительным тоном.

– Рассвело, – отогнул я завесу у входа. – Давайте открывать подарки.

Мы добротно поели, сварив сразу два котелка горячего, а то в последние дни сидели на тайком выкопанной с чужих огородов картошке и лепёшках, что пекли (жарить уже было не на чем) из зерна – жали пшеницу и рожь штык-ножами и молотили палками на расстеленной тряпице. Этих продуктов было у нас далеко не в изобилии – мы ведь старались прятаться в лесах, проводя основную массу времени в переходах. А тут крупы нескольких видов, в числе которых даже гречка с рисом. Тушёнка, сало, бутылка растительного масла. Особенно обрадовались сахару и шоколаду – нас балуют, к гадалке не ходи.

Потом была «баня». Первыми мылись «девочки». Тамара Михайловна вернулась от бочажка, где проходила эта процедура, в мужской немецкой форме.

– С Лючикина сняла. Остальные висели на мне мешком, – пояснила она. – И да, собираюсь эту неделю погостить у вас.

Отоспаться нам помешал пилот – он, пока мы наслаждались «подарками», рысил по «аэродромной» поляне, потом подошёл к нашей собравшейся предаться Морфею компании и, отогнув пошире ворот комбинезона, продемонстрировал петлицу со шпалой. То есть из воздушного извозчика превратился в старшего по званию. И тут же пригласил младших командиров, к которым (судя по взгляду) отнёс всех, кроме Тамары Михайловны, пройтись с ним, прихватив шанцевый инструмент.

С инструментом проблем не возникло – сапёрные лопатки у нас всегда при себе, а вот с исполнением распоряжений товарища капитана мы хлопотали до ужина – засыпали промоины, что тянулись со стороны леса к болоту, к которому вёл уклон, начинавшийся много левее. Дело в том, что грунт здесь похож на тот, по которому мы в первый наш день огибали минное поле – трава на нем редкая, клочками, а под тонким слоем лёгкой песчанистой земли сплошная глина – исключительно неплодородное место.

Так вот! Промоины – они в глине. И засыпать их нужно тоже глиной, которую следует взять за пределами «лётного» поля. А потом утрамбовать и замести сверху той самой, похожей на песок, землёй.

Капитан, кстати, тоже впрягся вместе с нами, а Ольгу поставил на легкую работу – сделать несколько мелких канавок со стороны леса. Из них мы и добыли глину.

– Место вы выбрали толковое, но не довели его до ума, – мрачновато отметил он вечером. – Молодёжь зелёная – учить вас некому.

В темноте мы проводили самолёт и, навьючившись, как верблюды, отправились в путь – нам всю ночь шагать до района, где запланированы диверсии. Товарищ старший лейтенант принадлежность свою к командному составу всячески прятала. Не распоряжалась, спрашивала всегда мягко, демонстрируя не требовательность, а любопытство. Косила под рядового члена группы. То есть она вынюхивала что-то не вполне ей понятное, давая нам возможность проявить себя в обычной обстановке – без руководства сверху.

Следующую ночь мы копали, пробиваясь под шпалу в место, где на ней лежал рельс. Укладывали заряд килограммов на восемь, настораживали взрыватель и закапывали свой гостинец, унося лишний щебень на плащ-палатке. Верхний слой, снятый и уложенный тоже на плащ-палатку, возвращали обратно, с великим тщанием маскируя следы своей деятельности. А потом переходили на новую точку в четверти километра, где снова проделывали то же самое.

Работали в темпе вальса, чтобы успеть начать и кончить в промежутке между поездами на этом перегоне – интервал движения мы выяснили заранее, но без взрывчатки ничего поделать не могли. А тут, когда нам привалило такое богатство… После этого праздника труда у нас (парней – «девочки» охраняли) ныла каждая мышца. А потом переход, к счастью, почти налегке, до места, где мы оставили продуктовые сокровища.

– А теперь у меня имеются вопросы, – самым настоящим командным тоном сообщила товарищ старший лейтенант. Ольга, устанавливающая котелок над плиткой с сухим спиртом, посмотрела на меня с выражением «А я тебе говорила».

– Слушаю вас внимательно, – повернулся я к гостье-ревизорше.

– Почему вы заложили фугасы не под рельс, а под шпалу? Ведь расход взрывчатки в разы больше.

– Чтобы немцы не нашли.

– А почему их поезда проходили, не вызывая подрыва?

– Взрыватели не сразу взведутся. Первый, кстати, уже, – издали донёсся ослабленный расстоянием характерный звук. – Вот. Первый пошёл. Второй приготовится к работе только к вечеру, следующий – наутро, и последний опять вечером, – вздохнул я. – Весь доставленный вами тротил и неделя моих трудов над взрывателями прервут железнодорожное сообщение на пару суток, не более.

Сильная женщина эта Тамара. Но умоталась с нами не по-детски. Ну да, мы-то за месяц привыкли к такой жизни, а она, кажется, начала засыпать на ходу.

– А где Бецкая и Куц? – спросила, когда мы добрели до тайника, где прятали материалы и инструменты. Это в том самом угнанном ещё в первый день грузовике – крепкий брезентовый тент хорошо укрывает наши сокровища от непогоды.