– Полный, – успокоил капитан. – Непорядок там, внутри. Послушай.

Мария прислушалась.

Явно работал какой-то механизм.

– Это холодильник, – сказал Ведерников. – Я дырочку нашел и термопару туда совал. Когда мы теплоход принимали, он тоже работал – с берега шла линия. Отключать, видать, боялись, я его на внутреннее питание перевел. Полтора киловатта, между прочим, жрет.

– Дядь Саш, а не проще открыть люк да посмотреть?

– Проще. Но он заварен. – Михалыч показал на два аккуратных шовчика в пару сантиметров каждый.

– И это тебя остановило? Почему ты не вскрыл эту железку?

– Потому что ты – хозяйка. Все, что здесь есть, принадлежит тебе. Да и не хотелось на чужой территории под чужими глазами во что-то встревать. Теперь вот – довез.

– Спасибо, – поблагодарила Ежкова. – Ну и что там может быть? – Даже реалистично мыслящую Марию начало разбирать любопытство.

– Черт его знает, – пожал плечами Михалыч. – Может, труп. Может, человечьи органы на трансплантацию. Бандиты же.

– А что еще может? – Мария не очень хотела верить в версию плавучего морга.

– Может, осетрина браконьерская, – после многозначительной паузы наконец сказал Ведерников. – Друг другу не доверяли, поэтому заварили дверцу. И вообще – они здорово усилили теплоход. Я ж говорю – корпус идеальный. Он явно выходил в Каспий. А там – самое милое дело с лодки забрать рыбу. Или оружие. Из Дагестана.

– Оружие не требует охлаждения, – деловито сказала девушка. – Так что или расчлененка, что маловероятно, или жратва. Дай бог, чтоб второе – в кризис все сгодится, что можно съесть. Открывай скорей.

У Ведерникова все уже было приготовлено: и удлинитель, и «болгарка» с новым абразивным кругом.

Минута – оба шва срезаны.

Михалыч распахнул дверцу и посветил мощным фонарем.

Пахнуло холодом, но, к счастью, не могильным. И не слишком сильным – большой внутренний термометр показывал ровно ноль градусов по Цельсию.

А в свете луча на металлических полках стояли разнокалиберные стеклянные банки вместимостью от ста граммов до килограмма.

Ни одной пустой.

Все по крышку забиты черной икрой.

Мария взяла маленькую баночку, стала разглядывать этикетку.

– Производителя можешь не смотреть, это туфта. Икра стопроцентно левая, – сказал Михалыч, взяв для изучения банку побольше. – И отличного качества, – добавил он через минуту. – Даже я такую редко видел.

– С чего ты так решил, дядь Саш? – спросила внезапно осчастливленная Мария.

– Браконьеры рыбку поймают, ястык[1] рассекут и тут же, на берегу, в ведре солят. От четырех до десяти процентов, чтоб не протухла. Вместе с пленками, водами и всем содержимым ястыка. А эта – с завода подпольного. Видишь – два с половиной процента соли. Так называемый malossol. Слово даже во французский язык вошло.

– Так мало ли что можно на «левой» этикетке написать?

– Икра отсортирована и промыта. Вон, икринка к икринке. И разделяются легко, – покачал он банку. – Такое только на подпольном заводике можно сделать. Или с официального украсть.

Потом, отойдя на шаг, еще раз пристально осмотрел находку целиком.

– Здесь около двухсот кило, – наконец оценил объем Ведерников.

– Нам столько не съесть, – искренне сказала Ежкова. – Слушай, а сколько это стоит?

– Минимум миллиона четыре, если приличным оптом.

– Четыре!!! – Машка аж присела от услышанного. – Миллиона!!!

– Если в розницу – то больше. От двадцати пяти до сорока тысяч за кило. А качество наверняка отменное, уж я этого навидался за свой век.

– Четыре миллиона!!! – никак не могла прийти в себя Ежкова. – Четыре! И на реконструкцию, и на шубы.

– И на могилу, не про нас будь сказано, – суеверно сплюнул Михалыч.

– Почему? – не врубилась Мария.

– Потому что взято у бандитов, – просто объяснил Ведерников. – Их же не убили. И наверняка не всех посадили. Рано или поздно найдут концы. Да и как ты ее продавать будешь? Объявление дашь? Сама сядешь.

– Михалыч, ты – чудо! – Перестав от привалившего счастья что-либо воспринимать разумно, Машка обняла маленького Ведерникова за плечи и чмокнула его в лысину, благо рост – модельные метр семьдесят восемь – позволял.

Он было попытался вновь отговорить неопытную в таких вещах даму, однако та просто не слышала его предостережений, живя в своем счастливом виртуальном мире, где на каждую бизнес-потребность малый российский предприниматель имел соответствующую бизнес-возможность.

– Не обижайся, но я твою половину тоже приберу, – сказала Мария. – Потом отдам с процентами, ладно?

– Моей половины здесь нет, – твердо сказал Михалыч. – Да и о своей десять раз подумай. Это опасно. Очень опасно.

– А какие есть варианты?

– Вызвать полицию и все им сдать. Нашли, так сказать, во время ревизии. Все по акту, копию хранить как индульгенцию, когда придут настоящие хозяева…

– Еще идеи есть? – на полуслове прервала его Ежкова.

– Еще идей нет, – закончил дискуссию капитан судна.

Наступила тишина.

Бизнесвумен с вокальным уклоном напряженно о чем-то размышляла.

Наконец просветление наступило, она нервно откашлялась и подвела итог:

– Дядь Саш, слушай мою команду. Это наш шанс, и я им воспользуюсь. Возьми домой сколько хочешь для еды. С остальным разберусь сама.

– Спасибо, мне не надо, – мрачно сказал Ведерников. И добавил после паузы: – Ты всегда была отчаянной, Машка. Да и я не сопляк дрожащий. Но сейчас мне что-то не по себе.

– Вот что, дядь Саш. Завтра я изымаю груз. Ты уничтожаешь «пещерку», сдаешь корабль на реконструкцию и отбываешь со Светланой Владимировной в отпуск. Отель должен быть недорогой, а денег с собой я тебе дам достаточно. Если у кого-то будут вопросы – ты не в курсе, все ко мне. Хороший план?

– Ты уже большая девочка, – вздохнул Михалыч. – Тебе решать. Но план плохой.

– О’кей, – сказала Ежкова, упрямо мотнув головой. – Я большая девочка и все решила.

Сегодня Мария Ежкова в институт не пойдет. Удивит педагогов, согруппников и весь ее джаз.

А вместо этого будет весь вечер и всю ночь преступно планировать незаконную продажу криминально добытой и ей не принадлежащей осетровой икры.

Что поделать, даже с музыкантами иногда происходит такое…

Как известно, активно перемещаться по столице можно только на метро. Что Мария и сделала, благоразумно оставив свой «опелек» у ближайшего входа в подземку.

Первым делом поехала к Ашоту. Не то чтобы друг-товарищ, но долго были в одной компании, да и теперь она частенько заходила в его заведение. Ресторан у Акопяна был не высшего класса, однако довольно приличный.

Цены соответствующие – горячее тянуло на полтысячи. Не для Машки, конечно, которой галантный Ашот выделил персональную ВИП-карту с половинным дисконтом. Впрочем, шубку его жене Мария тоже сделала не по общей таксе.

Короче, Ашот со своим заведением процветает. Почему бы ему не взять икорки для своих необщих пати? На общие, пожалуй, побоится: человек он не рисковый.

Акопян Машке обрадовался.

Сразу прикрыл какое-то мелкое совещание, аккуратно распределил немногочисленные волосы по высокому лбу и присел с ней за маленький столик у окна.

– Давно не заходила, Машунь, – укорил он.

– Виновата, – согласилась Ежкова. – Исправлюсь. Как с бизнесом раскручусь.

– А что с бизнесом? – удивился Ашот. – Ты вроде никому дорогу не перебегаешь.

– Да я тут корабль купила, – отмахнулась она.

– Корабль? – поразился тот.

Но поразился как-то без восторга. Что ж ей так на романтиков не везет? Что Ромка ее, что этот. Все молятся на свою синицу в руке. «Зато люди хорошие», – про себя грустно отдала им должное Машка.

– Кстати, спасибо тебе от Гаянэ, – сам сменил тему хозяин заведения. – Она в восторге, ждет не дождется зимы.