— Да уж, — произнеся. — Были дни.

В дверь постучали.

— Да, — крикнул я.

В комнату вошла горничная в черном платье и белом фартучке. Она поставила на столик поднос с двумя чашечками из бисквитного фарфора, сделала книксен и произнесла:

— Господин маркиз, пришел герр Кунитц. Он просит аудиенции. Может быть, сказать ему, чтобы он пришел позже?

Я понятия не имел, кто такой герр Кунитц и для чего он ищет встречи со мной, но подумал, что кто-то должен передать мне новую весточку от Аннет. Но не успел я ответить, как оживился Половецкий.

— Зови, зови этого Кунитца сюда! О-хо-хо! Легок на помине! Банкир пожаловал! Ха-ха-ха!

Я кивнул девушке, и она приоткрыла дверь, пропуская внутрь сухонького, мрачного старичка. Вначале я встревожился, предполагая, что банкир принес плохие новости. Но он сообщил, что на моем счету в целости и сохранности лежит шесть тысяч талеров и я могу их снять в любой момент. Все это он сказал таким тоном, будто подразумевал, что я окажусь последним идиотом, если воспользуюсь своими правами и заберу хоть пфеннинг из его банка. Держался герр Кунитц с ненавязчивой предупредительностью и в то же время с подчеркнутым радушием. Он был рад видеть вас раза два в жизни: первый раз — при оформлении вклада в его банке, а второй раз — в гробу. Он стоически перенес известие о том, что я намерен снять половину суммы, и даже обязался доставить мне деньги лично за полпроцента от суммы. На этом аудиенция закончилась, и герр Кунитц ушел. В дверях он обернулся и бросил на меня быстрый, полный сожаления взгляд. Я понял, что имею шанс остаться в его глазах приличным человеком, если сыграю в ящик до того, как он вернется с деньгами.

Я дождался возвращения герра Кунитца. Отсчитал пятьсот талеров Половецкому, остальные деньги запер в сейф, а ключ повесил на шею, на цепочку с крестиком.

Появился пан Розански и сообщил, что готовы горячие термы.

— Вы можете принять их вдвоем, — предложил трактирщик.

Он сопроводил нас на первый этаж, приоткрыл небольшую дверцу, и мы оказались в зале, почти целиком занятом бассейном.

— Прошу вас, отдыхайте, господа, — напутствовал нас пан Розански.

Я попросил его добыть мне новый кафтан. Надоело разгуливать в одежде с оторванным воротником.

— Вам удобно будет заняться примеркой после купания? — спросил трактирщик.

— Примеряйте на моего слугу. У него схожая фигура, — ответил я.

В бассейне бурлила грязная вода, пахло серой. Навстречу нам вышла темная эльфийка в легкой ярко-красной тунике.

— Лечебные грязи пойдут вам на пользу, маркиз, — произнесла женщина.

— Похоже на чистилище, — вымолвил я.

— Хо-хо-хо! — разразился Половецкий, и его хохот прокатился высоко под мраморными сводами.

— Действительно, — сообщила эльфийка. — Вода поступает сюда прямо из Зюденфлюс. Она заберет все ваши немочи, а может, и грехи отмоет.

— Судя по цвету твоей кожи, красавица, сама-то ты либо не принимаешь здесь ванны, либо на отмытие тебя от грехов Зюденфлюс недостаточно, требуется целый Зюденмеер.

Эльфийка улыбнулась.

— У эльфов с белой кожей скучная жизнь, — произнесла она.

Думаю, Мадлен с нею поспорила бы.

Эльфийка удалилась за ширму, расписанную амурчиками. Мы разделись, сложили одежду на специальные комоды и по лестнице спустились в бассейн. Вода показалась мне такой горячей, что я не сразу погрузился в нее целиком, зато потом было чувство, что купаюсь в парном молоке. Половецкий с громкими похохатываниями и фырканьем вошел в купальню. Из-за ширмы показалась эльфийка.

— Ну как? — спросила она.

— Замечательно, — ответил я, любуясь видами, открывшимися снизу под ее туникой. — Очень красиво!

— Красиво? — Женщина вскинула брови.

— Я имею в виду твои ноги, — признался я.

— Вы проказник, маркиз, — рассмеялась эльфийка и отошла к мраморному столику.

На нем стояла редкой красоты работа из бисквитного фарфора. Скульптурная композиция изображала сломанное дерево, покрытое мхом и грибами, поваленное через тропинку на лужайку, где лесная фея застыла в танце с заблудившимся дровосеком. На дереве сидела бабочка-шоколадница, а по стебелькам цветов поднимались вверх улитки.

Эльфийка подняла фарфор со столика. Оказалось, что композиция устроена на деревянной шкатулке, у которой снизу в особом углублении находился ключик. Женщина сделала несколько оборотов этим ключиком. Зазвучала музыка, и парочка закружилась в медленном танце.

— Господа, — объявила эльфийка, — не больше десяти минут. Как только музыка кончится, выходите из воды.

— Чрезмерное очищение грехов вредно для здоровья, — произнес я.

— Конечно, вам здоровье еще пригодится, — ответила эльфийка.

— Для новых грехов! Ха-ха-ха! — заключил Половецкий.

— Вам виднее, — промолвила темная эльфийка и, покачивая бедрами, удалилась за ширму.

Мы немного поплавали, постояли под струями, бьющими из пастей каменных львов, подставляя то животы, то спины, и напоследок полежали на колоннах, притопленных возле лестницы. Когда музыка кончилась, мы поднялись наверх и окунулись в маленькие ванны с чистой горячей водой.

— Ух, хорошо! — воскликнул я, вытянувшись во всю длину.

— Поднимайтесь, поднимайтесь, маркиз! — прозвучал голос эльфийки. — В ваннах не положено отдыхать, только смыть грязь — и все.

Женщина возвышалась надо мной с белым халатом в руках. Половецкого ожидала другая эльфийка, тоже темная и тоже в красной тунике. Пока мы плавали в бассейне, скрытые от нескромных взглядов мутной водой, женщины прятались за ширмой, а теперь предлагали не стесняться. Я вышел из воды, и эльфийка надела на меня обжигающе жаркий халат. Очевидно, до последней минуты там, за ширмой, они разглаживали халаты раскаленными чугунами. Я повернулся к женщине лицом, ухватил за ягодицы и прижал к себе.

— Ого! — воскликнула она. — Чистилище пошло вам на пользу!

Что и говорить, Меербург оказался если и не раем, то по меньшей мере предбанником Эдема. Было похоже, что на этом мои злоключения кончились, и было б совсем некстати, если бы вдруг отворились двери, сюда вбежала бы истосковавшаяся в разлуке Лерчик-Аннет и обнаружила меня в объятиях эльфийки, темную кожу которой уже никакими грехами не усугубишь.

— Ладно, в следующий раз. Может быть, — промолвил я и отпустил женщину.

— Следующего раза может и не быть, — ответила она.

— Ну, на все есть рецепт от Главного Повара, — сказал я.

Эльфийка тронула за плечо подругу, та отстранилась от Половецкого, и они удалились. За ширмой они ворковали некоторое время, позвякивая серебряными ложечками, а потом принесли нам горячий чай, заваренный на травах.

— Дружище, хо-хо, каким же ветром занесло тебя обратно в Траумлэнд? — поинтересовался Половецкий, когда мы остались одни.

— Любовь, — ответил я.

— Аапх! — поперхнулся он чаем. — Хо-хо-хо! Не узнаю тебя, мой друг! А как же Настасья Петровна? Гы-гы-гы!

— Я объявил помолвку недействительной.

— Хо-хо! Ну, с твоим капиталом можно обойтись и без Настасьи Петровны.

— Деньги тут ни при чем, — возразил я.

— Так хорошо говорить, когда куры их не клюют, хе-хе-хе, — не согласился Половецкий.

«Я знавал и другие времена», — хотел сказать я, но промолчал.

— Но кто она, Серж? Ха-ха-ха! Кто она, твоя зазноба?

— Аннет де Шоней, — признался я.

— Аннет?! Ааапх-кххха! — Половецкий опять поперхнулся.

Он поставил чашку с недопитым чаем и выпрямился в кресле.

— Серж! Ты сошел с ума!

— Да, наверное, так.

— Аннет де Шоней — наложница князя Дурова! Хы-хы.

Я поморщился.

— Извини, извини, дружище, — всполошился Половецкий. — Но взгляни правде в глаза. Аннет проживает с князем Дуровым в Траумштадте. Хы-хы. Она его любовница, сожительница. Выходит, что в прошлый раз она вскружила тебе голову. Но зачем тебе это, дружище? Ты достоин лучшей доли, ты еще молод. Найдешь себе добропорядочную девушку. Хы-хы. Прости меня, я бестактно лезу не в свое дело. Но мадемуазель де Шоней — авантюристка, она совсем не годится для семейной жизни. Хы-хы.