– Если бы вы действительно согласились… А фару поставим завтра!
– Вам больше некого пригласить? – начинает кокетничать Изабелла.
– Собирался позвать одну красивую девушку. Правда, не такую красивую, как… Меня зовут Алик, – добавляет он притворно-смущенно и протягивает руку.
– Изабелла, – решается она.
Знаменский и Томилин входят в отделение Госбанка. Не успели они объяснить вставшей на их пути секретарше о цели своего визита, как в дверях кабинета появляется сам управляющий:
– Это о вас мне звонили?
И, посмотрев их удостоверения, сообщает секретарше:
– Товарищи у нас поработают. Входите, пожалуйста, – обращается он к пришедшим. – Это кабинет моего зама, он в отпуске, так что располагайтесь. Документы за два года подготовлены. – Управляющий указывает на стол, заваленный папками.
– Спасибо, очень хорошо, – Томилин на выбор открывает несколько папок в разных местах.
– Все виды поступлений и списаний денег по нашим ДЭЗам, – поясняет управляющий, раздвигая шторы на окнах. – Если не секрет, что вы ищете? Я в прошлом работал инспектором КРУ и готов помочь.
– Какие там секреты! – лукавит Томилин. – Для начала самое общее знакомство. Позже наверняка возникнут к вам вопросы.
– Я попросил бы освободить для нас сейф, – говорит Знаменский, раздеваясь у вешалки.
– Распоряжусь.
– И еще – не обижайтесь, – но, уходя, мы будем опечатывать комнату.
– Зачем обиды… – бормочет ошарашенный управляющий. – Пожалуйста, раз вы считаете… – Он снимает с кольца ключ от кабинета и протягивает его Пал Палычу.
Мусницкий идет по улице с дочерью и внуком, которого любовно несет на руках.
Их догоняет Алтынов.
– Добрый день, Максим Семеныч!
– Привет, Алтынов. Знакомься, дочь, Татьяна. А это – наследник. Тоже Максим!
Алтынов наскоро жмет руку Татьяны:
– Очень приятно.
Он чувствует, что главное внимание следует уделить наследнику.
– Как на вас похож!
– Еще бы! – самодовольно ухмыляется Мусницкий. – Кровь! Иди, я догоню.
Благовоспитанно приподняв шляпу, Алтынов удаляется.
– Новый главный инженер, – говорит Мусницкий. – Между прочим, холостой.
– Спровадил от меня мужа, а теперь сватаешь за кого попало! – зло роняет Татьяна.
– Дура! Разве это муж был?
– А может, я его любила?
– Чего там любить – портки в заплатах. Дура набитая, вся в мамашу!
Расцеловав внука, Мусницкий сажает его в коляску, которую везет Татьяна, и направляется вслед за Алтыновым.
В помещение ДЭЗа они входят вместе.
– Я к вам, Максим Семеныч, пока другие не успели набежать.
– Чего у тебя? – осведомляется Мусницкий, открывая директорскую дверь со своей фамилией на табличке.
– Ответы на жалобы. Куда только не пишут!
– Расхрабрились, – ворчит Мусницкий. – И время такое, что начхать нельзя. – Он просматривает поданные Алтыновым бумаги, подмахивает одну за другой.
– Вот здесь мне не нравится. Человек в высокую организацию обратился, а ты соглашаешься, что у окон на стенах лед. Надо заполитурить, чтоб глаза не резало.
– Если вместо льда так… – Алтынов со вкусом подбирает формулировку. – «В зимнее время периодически наблюдается повышение выпадения конденсата на оконных проемах».
– Уже годится. Повтори, внесу.
– «…Повышение выпадения конденсата на оконных проемах».
Мусницкий зачеркивает строку, вписывает замену, еще что-то исправляет.
– Перебелишь, – отдает он листок Алтынову. – Все с кляузами?
– Еще одна. Щепетильная. Что незаконно разрешили постройку шести блоков для автомобилей. В том числе для вашего, Максим Семенович.
– И что тут щепетильного? – изумляется Мусницкий. – Пиши: «Нарушителям предложено в кратчайший срок представить сметную документацию… для рассмотрения в установленном порядке». – Мусницкий смеется: – Значит, первоначально – тебе, ты – мне, а я – в стол. Сегодня, Алтынов, острые вопросы надо решать смелее!.. Не разузнал насчет плана по сносу?
– Договорился. Их машинистка просто сделает для нас лишний экземпляр. Это вариант самый дешевый – коробка конфет.
– А ты не дешевись, прибавь еще какую морковку. Машинистка и на будущее сгодится. Да! Вот еще что. Ходил я в новый дом, второй и третий корпуса. Недоделки, халтуры вагон, полное безобразие. – И эти столь распространенные и справедливые сетования заканчивает неожиданно: – Узнай, кто еще в приемной комиссии, потолкуй, чтобы принять, как есть. Усек?
– Я, Максим Семеныч, все секу с ходу!
На станции обслуживания Изабелла придирчиво осматривает восстановленную фару.
– Ну, все в порядке, – подходит Алик, засовывая в карман бумажник. – Подкинул ребятам за срочность.
Вдвоем они садятся в машину, и Изабелла выводит ее с территории станции.
– Куда вас отвезти? – спрашивает она, приостановясь на улице.
– Белла, а мы не посидим где-нибудь? Тихо-скромно. По-дружески?
– Я должна вернуться на работу. Еще кучу иностранных проспектов переводить.
– Вам нравится этот трест «Разнореклама»? И ваша работа?
– Средне.
– Да, вы заслуживаете лучшей участи!..
Продолжение разговора мы слышим у следующего светофора:
– И что же, мы вот так расстанемся и не увидимся больше?
– А зачем, собственно? – хитро косится Изабелла.
– Вам непонятно?
– М-м…
– Вы меня толкаете знаете на что? Еще раз раскокать фару у вашей машины!
– О! Дорогое удовольствие!
– Так не вводите меня в пустые расходы!
Знаменский и Томилин работают в банке с документами. Закончив складывать какие-то цифры, Пал Палыч нарушает молчание:
– Наивные мы с вами люди, Николай Александрович! Кажется, все превзошли, все знаем… А вот сколько товарищ Мусницкий имеет, к примеру, на вывоз мусора? Не скажете? Дышите глубже – пятнадцать тысяч рублей!
– О-го-го!..
– А под скромной графой «Содержание дворов и тротуаров» – угадайте, сколько?
– Н-ну… столько же?
– Тридцать девять тысяч!
– Фантастика! Да. И что же подразумевается в этой графе?!
– Всякие работы, которые, судя по состоянию дворов, не производятся. Дальше. Текущий ремонт, прошу прощения, – сто пятьдесят пять тысяч! А капитальный…
– Если на текущий столько, то… полмиллиона?
– Миллиончик без двухсот рублей!
– Куда же это все ухает?!
– Сам давно так не удивлялся! Увидишь облупленный фасад, думаешь: где же на все денег набраться? А деньги – вот они! Хватило бы всем жить в уюте и комфорте!
– А по району в целом сколько?
– Только на благоустройство и ремонты выделяется двенадцать миллионов в год!
Томилин вскакивает.
– Такие средства!.. Ведь это просто грабеж – только без ножа и кастета! Вы посмотрите только сводку по ремонту! – Он протягивает Пал Палычу свои выкладки.
– Ремонт перед сносом? Тридцать процентов средств?!
– Совершенно верно. Мусницкий благоустраивал дома, которые вскоре шли на слом. Поди потом проверь, что там делали, что нет!
– Недурно. – Пал Палыч снова обращается к сводке Томилина. – А это что за цифра?
– Внизу? То, что истрачено на заселяемые новостройки.
– Когда же их ДЭЗы приводили в порядок? Всегда жильцы сами управляются!
– По-моему, тоже. Но строители говорили: ДЭЗы очень заинтересованы получать дома с недоделками.
– Повод для списания денег? Так…
Некоторое время они смотрят друг на друга: в экую трясину попали!
Напольные часы бьют семь. Знаменский спохватывается, что засиделись. Оба начинают собираться, одеваться. Несколько папок укладывают в сейф, опечатывают его.
Опечатывают снаружи и дверь комнаты. Простившись с секретаршей, натягивающей пальто, выходят на улицу.
Пал Палыч спрашивает:
– У нас есть данные, где сейчас официально ведется капитальный ремонт? :
– В основном да.
