Долгое время Лена ни на кого не реагировала – было просто не до того. Обычно она всегда сразу устанавливала между собой и окружающими мужчинами невидимую границу, была со всеми вежлива, но холодна. И моментально пресекала легкомысленное заигрывание, кокетство или намеки в ее сторону. Но время шло, молодость брала свое. И однажды весной Лена совершенно неожиданно для самой себя влюбилась. Кто бы мог подумать, что она потеряет голову из-за своего же сотрудника? Вроде бы все мужчины в офисе давно стали своими, почти как родственники, никто из них особенно Лену не привлекал. Но недавно шеф сменил водителя. Стас сразу стал любимцем всех женщин. Смазливый, веселый, остроумный, как начнет балагурить – живот со смеху надорвешь. Сначала он Лене не очень понравился. А потом она даже не заметила, как стала с нетерпением ждать его появления, как по утрам, придя на работу, начала подолгу вертеться перед зеркалом, что охотнее всех смеялась над его шутками, что краснела при одном упоминании о нем. Он тоже уделял ей больше внимания, чем остальным девушкам, это было заметно. В один прекрасный день вдруг пригласил в кино. Лена была так счастлива, что потом так и не вспомнила, что был за фильм. Весь сеанс Стас, обняв ее, поглаживал то ее руку, то ее коленку, от чего по спине бегали мурашки и сладко ныло в животе. Из-за Стаса она совсем потеряла голову и уже через неделю после кино оказалась с ним в постели. Праздновали день рождения Галки, менеджера по рекламе, хорошенько выпили, Стас вызвался отвезти Лену домой (шеф в те дни был в отъезде), потом напросился в гости. Ну, и…

Уже на следующее утро Лена стала сильно сомневаться – правильно ли поступила? Какое-то дурное, нехорошее было у нее предчувствие. Стаса в офисе не было, да и неудивительно, небось спал еще, ведь уехал от нее около пяти утра, Лена с трудом помнила, как, сонная, закрывала за ним дверь. Напрасно потом она прождала его на работе – в тот день он на фирме так и не появился и даже не позвонил. На следующее утро промелькнул, но к ней не зашел, а быстренько проскочил мимо, улыбнулся, подмигнул, исчез за тяжелой дверью и больше не возвращался. Лена сначала растерялась, затем расстроилась… А потом ужаснулась, узнав, что к чему, от болтливой журналистки Ирки. Та, делая вид, что сочувствует и «хочет раскрыть ей глаза» на то, «на какого козла она клюнула», с плохо скрытым злорадством поведала, что об их связи уже знает весь офис, и вообще «Стас над ней прикольнулся». С притворно-сопереживающим видом Ирка сообщила, что водитель, оказывается, поспорил с мужиками, что переспит с ней, с Леной. Те уверяли, что ничего не получится, потому что Лена Горохова хоть и «симпотная», но слишком высокого о себе мнения, вечно нос задирает. Больше всех Чумилин шумел на эту тему, а Стас ему руку протянул и говорит: «Спорнем? На ящик пива». Верстальщики спор разбили, и Чумилин довольный еще такой ходил, думал, беспроигрышный вариант, а получилось наоборот…

После Иркиных откровений Лена проревела несколько ночей подряд, но днем в офисе старалась держать себя в руках. И это ей удавалось. Даже в тот ужасный момент, когда Ирка вылила на нее всю эту грязь и под конец бормотала что-то типа: «Я давно хотела тебя предупредить, да все никак не получалось», Лена, хотя внутри у нее все кипело, справилась с собой, улыбнулась и ответила: «Ничего страшного! Наоборот. Ты мне прям груз с души сняла. Я ведь все думала, как так с ним порвать, чтобы не обидеть. Ну очень уж он плох в постели…» Ирка обомлела и даже растерялась. Она-то ждала, что Ленка рыдать начнет… Ну уж нет, недаром Лена который уж год в актрисы готовится. И, как бы ни было тяжело, сколько бы слез ни оказалось пролито ночью в подушку, днем девушка играла свою роль отлично. К счастью, причина ее страданий недолго мозолила ей глаза – вскоре шеф уволил его за какую-то провинность.

Судьба вознаградила Лену на четвертый год жизни в Москве. Последняя запланированная попытка оказалась удачной. На тот момент она совсем уже этого не ждала и даже уже всерьез подумывала об экономическом образовании. Ну не все же жить мечтой, которой не суждено сбыться? Лена закрепилась в столице и приучила себя мыслить практично. Она была почти уверена – придется строить жизнь по-другому. Когда после экзаменов заглянула в список поступивших и не нашла в нем своей фамилии, Лена почти не расстроилась. Ничего страшного, не всем же в кино и на сцене играть, видно, права была мама, это не ее.

Девушка уже совсем успокоилась, когда вдруг ей позвонили. Приятный женский голос попросил срочно прийти в ГИТИС и сказал какую-то несуразицу по поводу ее зачисления. Лена восприняла это как шутку – ну точно кто-то из девчат прикалывается, но в институт все-таки пошла и, перед тем как зайти в деканат, на всякий случай заново просмотрела список. Каково же было ее удивление, когда она увидела свою фамилию, приписанную шариковой ручкой, в самом низу! Она долго не могла поверить своим глазам – это с ней происходит? Как такое может быть?

Выяснилось, что из пяти прошедших девочек, которые должны были попасть в ее группу, у одной не оказалось гражданства, и ей отказали. Следующей претенденткой была она, Лена Горохова.

Алла ехала домой в самое неудачное время – в вечерний час пик. Как раз тогда, когда мелкие клерки и менеджеры повылезали из офисов и теперь рвались в свои Бутово, Царицыно и Мытищи. В центре не протолкнуться от машин – и Аллу это страшно бесило. И кто, скажите на милость, решил, что все эти «конторы Никанора», где работает бóльшая часть офисного планктона, обязательно должны находиться в центре? Открывали бы свои лавчонки в спальных районах! А центр оставили бы для жизни и работы приличным людям…

Домой, на Басманную, Алла добралась, уже будучи несколько на взводе, сильно уставшая, хотя вроде бы ничего особенного сегодня не делала, в бутиках своих даже не появлялась, только по телефону с помощницами разговаривала. А вымоталась так, точно сама целый рабочий день за прилавком отстояла.

Присев на пуфик в холле, она вытянула ноги в рыжевато-коричневых, в тон накидке, туфельках и невольно залюбовалась. Не столько туфлями, сколько своими ногами – такими они выглядели стройными и грациозными, загорелыми и гладкими. Все-таки, что бы там Илья ни говорил про пустые траты денег, солярий, салон красоты, где она только вчера сделала эпиляцию, и все остальное в этом духе ей просто необходимо как воздух. Вот какие результаты это дает, ножки – прелесть. Туфельки тоже ничего, но они уже старые, им скоро год. А что делать? Был бы у нее хороший муж, который нормально бы ее обеспечивал… А так – приходится самой крутиться…

– Слушай, ну ты упрям, Емельянов! – услышала она вдруг грубоватый женский голос, доносившийся из гостиной. – Говорю тебе, ехать надо, и не медля!

Что это они развоевались? Алле стало любопытно, она прислушалась, прокравшись по холлу на цыпочках.

– Сколько можно повторять, никуда я не поеду, – негромко возражал за дверью Илья. – Не хочу, и все! Я никогда на задних лапках перед такими не бегал и не стану!

– Да конечно, не бегал! Конечно! А зачем? Когда есть Марина! Она все за тебя сделает!

Алла усмехнулась. Хоть и не любит она Маринку, а проблемы у них обеих с Ильей совершенно одинаковые.

– Ну что ты завелась? – все так же тихо заметил Илья, и Алла была уверена, при этом поморщился, очень уж не любил он разговоры на повышенных тонах. – У меня сейчас от твоего крика голова лопнет.

– Да пусть лопнет, пусть лопнет! – горячилась Марина. – Емельянов, ты – дебил! Ты хоть понимаешь, сколько у него бабок? Понимаешь? Ты считать еще не разучился? Вот и посчитай свою выгоду, если продашь ему хоть одно свое полотно! А он купит, обязательно купит две твои картины, а то и больше. Тебе всего-то навсего надо слетать к нему домой. Ну не хочет он покупать кота в мешке.

– Тогда пусть сам сюда приезжает и выбирает, – упирался Илья. – С какой это стати овес за лошадью должен ходить?

– Ты не лошадь, Емельянов, ты упрямый осел! Ну что, от тебя убудет – слетать к нему? Миславский вон слетал, и ничего, жив остался, еще и две картины свои впарил… – Марина вдруг замолкла, поняв, что ляпнула в порыве чувств что-то не то.