Насколько убогое впечатление «Пигаль» производил снаружи, настолько же сильно смотрелся изнутри. Ремонт и обстановка на уровне, но этим Цимбала не удивить. Зато какие девочки! Во всех массажных салонах города столько красоток не найти, сколько выставлено здесь. И блондинки, и брюнетки, и даже рыжеволосые бестии – у всех модельная внешность и параметры. Хоть всех скопом в Милан на большой подиум выставляй…

Но больше всех Цимбалу понравилась бандерша. Красивая женщина, с ядреной изюминкой в глазах. Да и на грудках у нее сочные ягодки. Хоть и скрыт ее бюст полупрозрачной тканью, но у Цимбала особый нюх на женские прелести. И он уже сейчас хотел, чтобы эти ягодки налились соком и затвердели под его языком…

– Наши девушки будут рады угодить каждому вашему желанию! – улыбнулась мадам, правда, несколько принужденно. Она произносила заученный текст, но как звучал ее голос – сплошное наслаждение.

– А сама ты угодить можешь? – спросил Цимбал.

Не обманул его Щербак. В оранжерее кафе «Пигаль» действительно цвел прекрасный сад. Вот только сторожа здесь злые, к тому же делиться не хотят. Что ж, для того и пришел сюда Цимбал, чтобы навести порядок в этих райских кущах. Он и сам с усам, и три телохранителя с ним. А еще две машины с бойцами на улице. Так, на всякий случай прихватил. Если верить Бурундуку и Навесу, то их прессовали одновременно – на одного трое наехали, на другого четверо. В это верилось с трудом, но под луной всякое бывает.

– Да, могу предложить вам любую девушку. И любой вид услуг, – еще шире улыбнулась мадам.

– А если я тебя хочу?

– Но я не могу… Извините, если огорчила вас…

– А не извиняю. Моему пацану ты предлагала себя, – вспомнил он.

– Я всегда себя предлагаю, – смущенно улыбнулась женщина. – Из вежливости.

– Ну конечно, когда клиент уже весь высосан, да?

– Нет, не обязательно… Дело в том, что я должна себя предложить. И если клиент соглашается, я называю свою цену. Как правило, клиент вежливо отказывается.

– Как тебя зовут, вежливая?

– Калерия.

– И сколько ты стоишь, Калерия?

– Двадцать тысяч долларов – час.

– Ты ничего не путаешь?

– Нет, просто наша дорогая и всеми уважаемая Калерия знает себе цену, – послышался вдруг мужской голос, и из полумрака в смотровой холл вышел не самого атлетического сложения, но все-таки крепко скроенный мужик с жесткими чертами лица. Взгляд матерого хищника, губы кривила безмятежно-презрительная улыбка. – У нее есть муж, и она его очень любит. И муж за нее любого порвет.

– Ты, что ли, муж? – с тем же презрением обратился к нему Цимбал.

– А это не важно.

– Важно! Если ты не муж, какого хрена подписываешься?

– Я здесь распоряжаюсь. И мне до всего есть дело.

– Ты моих пацанов обидел?

– А ты что, обиженными рулишь? – оскорбительно засмеялся мужик.

– Я – Цимбал. А ты кто такой?

– Я сам по себе. И никакие Цимбалы меня не волнуют.

– Борзый?

Щербак говорил, что главный сутенер в этом притоне – крутой мужик. Действительно, была в этом типе железобетонная мощь. И Цимбал даже пожалел, что пришел сюда один. Щербак с пацанами напрашивался, хотел грандиозный шухер навести, но ему самому захотелось посмотреть, насколько хороши здесь девочки.

Посмотрел. И теперь приходится вести разбор. А Цимбал, честно говоря, уже отвык от таких дел. Слишком уж спокойно жилось ему последние годы. С Фомой никаких проблем, а с залетной мелочью разбирались его бригадиры.

– Нет. Просто независимый.

– У нас на городском кладбище целая аллея есть. Там сплошь независимые покоятся. Я думаю, место для тебя там найдется.

– Напугал.

– Это моя земля, и если ты здесь работаешь, то должен платить.

– У меня есть крыша.

– Не может у тебя быть крыши. Это моя территория, и здесь только моя охрана.

– Моя милиция меня бережет.

– Да ну!

– Я тебе сейчас телефон дам. Тебе майор Тарасов ответит. Он ротой ОМОНа командует. Договоришься с ним, где стрелку забить… Ну, чего выставился? Да, мы ментам за это дело платим. Если тебе что-то не нравится, звони Тарасову!

– Так дела не делаются, – обескураженно покачал головой Цимбал.

Он даже представить себе не мог, что у этого салона могла быть ментовская крыша. Такого еще на его памяти не было. Слышал он, что в других городах менты сутенерничают, в Москве такое дело на каждом шагу, но для Краснополя такой расклад – нонсенс.

– Это ты Тарасову объясни. Его роту только что из Чечни вывели, он тебе расскажет, как там дела делаются.

– Ты сам кто такой? Тоже из ментов?

– Из бывших. Если менты бывают бывшими… Фарадеев моя фамилия.

– Класть я хотел на ментов. И на твоего Тарасова тоже. Его через пару недель разжалуют и уволят, а ты останешься. Тогда и поговорим…

– Кто его разжалует? Ты, что ли? – презрительно скривился сутенер.

– У меня связи на самых верхах, – вознес глаза к потолку Цимбал.

– Ты что, с богом в кентах? – ухмыльнулся Фарадей.

– Может, и с ним.

– Тогда чего тебе бояться? Если вдруг что, сразу в рай!

– Я ничего не боюсь, мент, – сверкнул глазами Цимбал. – И ты ничего не бойся… Двадцать тысяч долларов, говоришь?

– Что двадцать тысяч?

– Телка твоя стоит, – кивком головы показал Цимбал на Калерию.

– Да, за час…

– Хорошо, я покупаю этот час.

Он усмехнулся, видя, как сходит с лица Фарадей. Не хочет сутенер, чтобы его баба ложилась под клиента, потому и придумываются такие отмазы, как двадцать тысяч за час. Но Цимбал мог позволить себе аттракцион неслыханной щедрости, поэтому отправил одного своего телохранителя за деньгами, а его самого заменил тремя бойцами. Обстановка накалилась, надо усилить личную охрану.

Он злорадно посмотрел на Карелию и взглядом показал на дверь из красного дерева:

– Ну что, пошли?

– Сначала деньги, – обозленно потребовал Фарадей.

– Как раз через час подвезут.

– Деньги вперед!

– Нет, сначала работа, потом деньги. Клиент всегда прав. А если ты не хочешь угодить клиенту, значит, твой салон надо закрыть. Есть такой закон о защите прав потребителя. Прямо сейчас заяву в прокуратуру накатаем… Ну да, совсем забыл, лавочка твоя незаконная, и у тебя, мент, большие неприятности могут возникнуть. Но я человек с понятиями, в прокуратуру обращаться не буду. Просто разнесу твою шарагу к чертовой матери! Камня на камне здесь не останется. Ну а телочек твоих себе заберу… Тебя такой вариант устраивает?

– Хорошо, сначала работа, потом деньги, – сквозь зубы процедил Фарадей.

Ох, как не хочется ему свою подружку в прокат сдавать! Но так для того Цимбал и ударил его по больному месту, чтобы унизить и поставить в стойло.

Фарадей обреченно взглянул на Калерию и кивком головы показал на выход. Мадам вздохнула, взяла Цимбала за руку и повела в номер. Правда, сначала в эту комнату зашли его телохранители. Мало ли, вдруг там опасность какая-то притаилась.

Но в номере никого не было, и Цимбалу ничего не угрожало. Кроме физического истощения от общения с вожделенной самкой. Калерия так влекла его к себе, что сил он жалеть не будет.

– Фарадей – твой муж? – спросил он, снимая с нее полупрозрачный балахон.

– Не совсем. Но живем вместе… – дрожащим голосом сказала она. – Не делай этого, не надо. Ты его очень сильно обидишь. А он обид не прощает…

– Плевать я на него хотел. И на тебя тоже…

Он швырнул обнаженную женщину на кровать, высоко задрал ей ноги, приноровился и показал ей всю силу своего желания.

Калерия застонала так, как будто ее насиловали. Цимбалу это не понравилось.

– Ты – проститутка! Ты не должна забывать об этом… Или останешься без денег!

Двадцать тысяч – сильный аргумент, и ей ничего не оставалось, как взяться за работу. Надо сказать, что страсть она изображала очень убедительно. Только Цимбала не убедила…

Он вышел из номера ровно через час. Фарадей ждал его в холле. Мрачный как туча, злой, как осиное гнездо. Но именно это и радовало Цимбала. Всегда приятно проучить хама, особенно если он из бывших ментов.