– Возможно, соучредители счеты сводят, – вслух подумал Богдан. – А может, Махор своего человека поставить хочет…

– Ну да, Махор – это серьезно.

Этот вор появился в городе позапрошлым летом. Был такой крупный бандитский авторитет по кличке Шурин, он тогда пытался взять под свой контроль весь Народовольск, но ему мешал вор в законе Рычаг. Шурин заказал своего конкурента, расправился с ним, но дело не заладилось. С одной стороны уголовный розыск его поджал, а с другой – Махор, который поклялся отомстить за Рычага. Он сам тогда был в законе, да и сейчас таковым оставался. Шурина убили еще в КПЗ, и Махор взял всю власть в свои руки.

Нет, он не стал объединять бандитские бригады под своим началом. Он выбрал для себя роль третейского судьи и сборщика податей для воровского общака. И все бандитские авторитеты отстегивали ему весьма солидный процент. Махор держал их всех в ежовых рукавицах. В прошлом году авторитет по кличке Пархом осмелился бросить ему вызов, на этом его карьера и закончилась. Да и жизнь, скорее всего, тоже. Пархом бесследно исчез, а его бригада развалилась на три части. Такой вот принцип у Махора – разделяй и властвуй.

Первое время Махор не проявлял особого интереса к коммерческим объектам. Он отдал город на разграбление подконтрольным ему бригадирам, имел с этого процент и жил себе спокойно, как полагается правильному вору. Не было у него своей бригады, если не считать особой зондер-команды. И коммерцией он не занимался. Но время меняет людей, и Махор уже не сторонится бизнеса. Поэтому он занялся бензином, который производит местный завод. Если это действительно так, то фирма «Петроль» не могла не попасть в сферу его личных интересов. Возможно, он держит это предприятие под своей крышей, а может быть, имеет в нем свою долю. Нефтеперегонный завод – это Закамский район города. Эту территорию делят бригады Румына и Вентиля, и РОВД там свой. Но слухи о бензиновом бизнесе разносятся по всему городу и оседают в головах людей, которые стучат Богдану; через таких сексотов и поступает информация. Сведения эти обрывочные, смутные, но Городовой и не стремится их систематизировать. Хотя и собирает, чисто для сведения. Больше знаешь – легче работать.

– Но если Костылина убрал Махор, то нам лучше не лезть в эти дебри, – покачал головой Шумов. – Запутаемся и на посмешище себя выставим…

Увы, но Богдан рассуждал примерно так же. Махора он не боялся, но искать наобум следы бандита в этом деле бессмысленно. Вот если появится серьезная зацепка, тогда другое дело, а так лучше и не дергаться.

– Если настоящего убийцу найдем, то не запутаемся.

– Как ты его найдешь?

– Через Сысоева… Возможно, его и Костылина убили одним ножом.

– Да, но какая между ними связь? Ты же не рассматриваешь версию Гущина всерьез?

– Ну, может, Хромцова и подгуливала. Но Сысоев точно не из ее репертуара. Тут что-то другое. Сысоев знал своего убийцу, потому и втянулся в разговор с ним. С соседями он нормально жил, а на работе картина несколько другая. Не сказать, что конфликтный человек, но на хер послать мог запросто. Мужики на него иной раз обижались… А двое – больше всего. Молодые ребята, горячие; один ему даже морду набил.

– Да, ты говорил. Но ведь они оба не судимы, с криминалом не связаны. А ограбление, возможно, было инсценировкой…

– Это не важно, что с криминалом не связаны… Тогда было не важно. Можно было бы с ними поработать. Но если Сысоева и Костылина убил один человек, то эти ребята отпадают. Если отбросить версию с Хромцовым, то Костылина заказали. И сработал его профессионал из уголовников. Возможно, этот человек следил за Костылиным; возможно, он видел, как Хромцов угрожал ему кулаком. Может, видел, как он бросил бутылку в его машину. Поэтому и подставил его…

Богдан только начинал служить опером, когда его самого подставили. Киллеры подстроили все так, как будто это он убил законного вора Рычага. Но этот номер не прошел. Потому что с Городовым тогда работал Ревякин, и он помог ему найти настоящих убийц… Как после такого не верить в подставы?

– Может, все так и было, – кивнул Шумов. – Но к начальству с этим не подъедешь.

– Да я понимаю.

– А если понимаешь, надо колоть Хромцова.

– Я и это понимаю. И если вы его расколете на новое признание, головой о стену биться не буду. Но сам в этом участие принимать отказываюсь.

– Тогда это сделает Гущин.

– Да мне все равно. Меня его лавры не волнуют. Я с ним в социалистическое соревнование не впрягался. И в передовики не рвусь. Я просто выполняю свою работу. Как могу и как совесть позволяет.

– Думаешь, мне совесть позволяет?

– А если Петухов хочет видеть на вашем месте Гущина?

– М-да… – Шумов нервно забарабанил пальцами по столу.

– А может, Хромцов действительно зарезал Сысоева? По-любому допросить его надо.

Однако, чтобы допросить Хромцова сегодня, нужно было вырвать его из лап Гущина. Пока Шумов говорил с Богданом, этот хитрый жук уже вытянул парня на допрос. Но ничего, Шумов поставил его на место и сам занялся подозреваемым. Богдана оставил себе в помощь…

Улица Энгельса, дом сто четыре. Поздний вечер. Сегодня не холодно – весной вдруг пахнуло. Солнце днем ярко светило, сосульки от радости заплакали. И сейчас мороза нет. Может, потому и не расходятся женщины, что сбились в кружок. Так увлечены они разговором, что не заметили Богдана. Во всяком случае, никто из них не обернулся вслед. Так и прошел бы он мимо, если бы не донеслась до него фраза:

– А я смотрю, идет, нож вытирает…

Богдан остановился как вкопанный. Не привлекая к себе внимания, сместился в плохо освещенную зону между подъездами, затих.

– Мордастый такой! Нос картошкой! Глаза злющие! Страшный! На меня глянул, палец к губам приложил. Только попробуй, скажи! – с восторженным ужасом рассказывала женщина с дребезжащим голосом.

– Так и сказал? – спросила товарка.

– Говорю же, палец к губам приложил! Как он мог сказать? Это жест такой. Молчи, мол, что видела!

– А пальцем по горлу не провел?

– Нет! Но я и так все поняла. Страшно жуть как стало!

– В милицию тебе надо идти…

– Ага, сейчас! Чтобы он меня ножичком этим по горлу?..

– Может, этот мордастый бизнесмена убил, а Егор в тюрьме сейчас… Ой, мужчина, а что вы здесь делаете?

Как ни таился Богдан, а все-таки его заметили. Плохо.

– Ой, бабоньки! – испуганно взвизгнула женщина с дребезжащим голосом и в страхе бросилась к своему подъезду.

Похоже, она возомнила, что это мордастый с ножом к ней подкрадывается. И ее соседки тоже решили спасаться бегством. Но Богдан их остановил:

– Милиция! Уголовный розыск!

Нужная ему женщина замедлила шаг, и Богдан взял ее под руку:

– А если точней, тайная полиция.

– Какая тайная полиция?

– Тайная полиция. Для розыска тайных свидетелей. Высматриваем, подслушиваем… Кого вы с ножом в руке видели?

– Никого!

– Лида, ну ты же сама говорила, – послышался знакомый голос.

– А если он не из милиции?

Богдан раскрыл служебное удостоверение. В свете уличного фонаря хорошо была видна его фотография. Женщина подняла глаза, сличила фотографию с оригиналом и только тогда успокоилась.

– Ну что, убедились?

– Да. Только я ничего не видела.

– Лида!.. – попыталась пристыдить ее соседка.

– Что Лида? Я уже четвертый десяток Лида… Ну, видела я мужика с ножом, и что? Может, это совсем не тот нож! Крови на нем я не видела!

– А какой нож вы видели?

– Ну, нож как нож… У меня такой на кухне, я им хлеб режу…

– Финкой хлеб режете?

– Почему финкой? Обычным ножом… И там обычный нож был…

– А когда вы убийцу видели?

– Второго марта…

– Лида! – снова вмешалась соседка.

– Ну, первого…

– Да когда этого бизнесмена убили, тогда она его и видела.

– Рот бы тебе зашить, Валентина Сергеевна! – огрызнулась Лида.

– Да ладно тебе, Лида! Егор вон сидит, а ты убийцу выгораживаешь! – возмутилась еще одна женщина.