Почему?
Знаете, — сказал он, усмехнувшись (ну точь- в-точь как Норд), — чем ближе лежит вещь, тем труднее ее найти.
А что, кто-то будет искать? — удивился Павел.
Тот пожал плечами:
Кто знает...
Внизу Бородина ждала машина.
Вас довезут до шоссе. Там вы выйдете и поймаете такси. Доедете до аэровокзала, а там пересядете на обычный рейсовый автобус в Шереметьево.
Зачем это все? Почему я не могу доехать до аэропорта на такси?
Это нужно на всякий случай. Мало ли что... Думаю, за те деньги, что вы получите от Норда, можно потрястись час в автобусе.
Да. Можно, — ответил Павел и сел в машину.
Все шло в точности по плану. Павел доехал до аэровокзала, потом отстоял очередь на рейсовый автобус, потом долго ехал на стареньком, дребезжащем «Икарусе» до Шереметьева.
Там он опять же долго стоял в очереди среди эмигрантов со счастливыми лицами, озабоченных бизнесменов, беспечных туристов и даже нескольких чрезвычайно подозрительных личностей, на пальцах которых поблескивали абсолютно одинаковые перстни с крупными бриллиантами.
Билет был куплен, конечно, в экономический класс, чтобы не привлекать лишнего внимания. Быстро пройдя таможенные формальности (Павел ехал налегке), он прошел за барьер.
До вылета оставалось каких-то двадцать минут. И Павел решил, что все уже позади. Однако он ошибался...
Через пару минут перед Павлом как из-под земли выросли двое парней в форме пограничников.
Гражданин Арефьев? — спросил один из них.
Да, я, — ответил Павел.
Просим пройти с нами для выполнения некоторых формальностей.
Каких формальностей? Сейчас самолет вылетает, — запротестовал было Павел.
Это не займет много времени. Вы успеете на посадку, — твердо сказал один из пограничников и взял Павла за локоть.
Сопротивляться было бессмысленно. Бородин послушно пошел за ними.Они вышли в маленькую боковую дверь и пошли по коридору. У Павла неприятно посасывало под ложечкой. В его голове промелькнули все виденные им фильмы про контрабандистов.«Ну вот, — думал он, — сейчас начнут обыскивать, просвечивать, заставлять раздеваться. И как я должен себя вести, интересно? Держаться до последнего, как партизан? Или плюнуть и отдать им этот конверт сразу?» В конце концов, он немного успокоился и решил действовать по обстоятельствам.Однако все решилось сразу же, как только пограничники открыли дверь в одну из боковых комнат. Павел вошел один — его сопровождающие остались в коридоре. Зашел и обомлел. За письменным столом сидел тот самый «боксер-сифилитик» Островский, разговор которого с Нордом он подслушал. Больше в комнате никого не было.
Островский широко улыбался:
Здравствуйте, Павел!
Вообще-то Бородин должен был отнекиваться всеми силами и утверждать, что его фамилия Арефьев. Но от неожиданности он так растерялся, что только кивнул:
Здравствуйте...
Островский повеселел еще больше:
Это просто замечательно!
Он вскочил со своего места и, подойдя к Павлу, крепко пожал ему руку:
Это просто замечательно. Прекрасно, что вы не стали настаивать на том, что вы — не вы, а кто- то другой. Как там ваша фамилия в паспорте, который вы получили от Норда?
Павел не нашелся что ответить. Он был настолько ошарашен, что просто потерял дар речи.
Сами не помните. Ну и не важно, — продолжал Островский, — это не имеет никакого значения.
Он жестом пригласил Павла присесть. Бородин выразительно посмотрел на часы.
Не волнуйтесь, — замахал руками Островский, — на самолет вы успеете. Доставим прямо к трапу. А если надо — задержим рейс.
У вас большие возможности, — заметил Павел.
Островский рассмеялся:
Не жалуюсь. И без ложной скромности могу сказать, что мало кому удалось бы вытащить вас уже после досмотра.
Глаза Островского блестели.
Что вы хотите? — в лоб спросил Павел.
Островский пожал плечами:
Вы прекрасно знаете, что мне надо. То, за чем вы приехали в Москву, несмотря на самое напряженное время перед финальной игрой. Ха-ха! Все- таки как был Патрик Норд обычной шпаной, так и остался, несмотря на его миллионы. Вздумал нас обмануть! Обвести вокруг пальца! И надо же, как хорошо все придумал.
Он покачал головой.
А вы, Бородин, зачем вы-то согласились? Вы же хоккеист, а не Штирлиц! Вот и катайтесь на льду, забивайте шайбы — это у вас прекрасно получается. Хотя я догадываюсь... Норд применил свои методы воздействия. Те самые, с помощью которых он вас «уговаривал» заключить контракт с «Нью-Йорк вингз». Я прав?
Павел промямлил:
Ну не совсем.
Он совершенно не знал, как себя вести в этой дурацкой ситуации. Конверт придется отдать — это ясно. Но зачем Островский завел этот разговор?
Значит, пригрозил их применить. Да, да, я вас понимаю. С такими людьми, как Норд, лучше не шутить. Давайте конверт.
Павел, не говоря ни слова, вынул конверт из кармана и протянул Островскому.
Я могу идти?
Погодите минутку. — Островский взял конверт, вскрыл его и, вынув лист бумаги, пробежал его глазами. Видимо, найдя то, что искал, довольно ухмыльнулся.
Очень хоро...
Тут внезапно из кармана Островского донесся тихий телефонный звонок. Он достал трубку и нажал кнопку.
Да... Я слушаю... Да... Да... Да... С каждым следующим «да», выражение его лица постепенно менялось. Из благожелательно-довольного оно становилось все более мрачным. А к концу разговора он совсем сник.
Да... Разве это необходимо?.. Так ведь... Хорошо. Будет сделано.
Он посмотрел на Бородина и сказал:
Ну что же, счастливого пути, дорогой Павел. И мой вам совет, не занимайтесь больше такими вещами. Это не для вас...
Он открыл дверь и подозвал пограничников:
Проводите его. Через задний ход. Прямо к трапу.
Павел не заметил, как Островский что-то шепнул на ухо одному из них.Шли они другой дорогой. В конце коридора вышли на узкую лестницу, начали спускаться. Снова прошли коридор, потом снова лестница. В конце концов вышли к маленькой железной двери. Один из пограничников отпер ее своим ключом.
Выходите.
Павел вышел. Дверь вела, к его удивлению, не на взлетное поле, а на какие-то задворки. Небольшой дворик был огорожен глухим бетонным забором. Тут же стоял небольшой микроавтобус.
Садитесь, — сказал один из его провожатых, открывая дверцу.
Зачем это, я могу и пешком дойти, — возразил Павел.
Один из них глянул на часы:
Опоздаете.
Павел тоже посмотрел на свои. До взлета оставалось еще минут десять.
А где выход?
Пограничник поднял руку и указал в угол, где находились железные ворота.
Вон оттуда попадем прямо на взлетное поле.
Внезапно прямо над ними прогудел огромный лайнер. Он летел очень низко — видимо, только ото- рзался от земли. На несколько секунд уши заложило от пронзительного свиста.
И тут Павел каким-то боковым зрением даже не заметил, а просто почувствовал справа от себя нечто подозрительное. Он резко повернулся. Второй пограничник крепко, плотно сжатой ладонью держал тонкую и острую, как игла, заточку. И, судя по всему, готовился воткнуть ее в спину Павлу.Бородин раздумывать не стал. Раз! — он ударил пограничника по руке, выбив заточку. Два! — его большой и мощный кулак хоккеиста снес тому челюсть. Три! — уже готовящийся к нападению другой пограничник был отброшен к микроавтобусу, со всего размаху грохнулся головой о никелированный бампер и уронил голову на асфальт.Павел поднял заточку и отбросил ее как можно дальше — за забор. Ее «владелец» немного пришел в себя и начал подниматься, однако Павел нанес ему еще один страшный удар в лицо — на этот раз носком ботинка. Тот успокоился надолго...Теперь надо было спешить. Бородин достал из кармана пограничника ключ, вышел в дверь и запер ее. Ключ он бросил в стоящую рядом урну. Взлетев по лестнице, он попал в тот же самый коридор, где находилась комната, в которой он только что побывал. Его надо было миновать как можно скорее — не ровен час Островский может выйти, и тогда ему живым точно не уйти...Павел быстро прошел коридор и вышел в дверь на другом конце. Хорошо, что он запомнил дорогу! Через минуту он уже был у двери, которая вела в зал.Он осторожно выглянул. Ни одного пассажира. Зал был пуст. Сердце Бородина провалилось гораздо ниже мраморного пола, на котором он стоял. Это был конец...
