— Это мы знаем, — по-отечески усмехнулся Турецкий, — что ты никогда времени зря не теряешь. Нам с Константином Дмитриевичем, старым пням, за тобой не угнаться.
— Вот! — пропустив мимо ушей ироническую тираду своего шефа, воскликнул Лева.
Он протянул журнал «Техника — молодежи» за 1988 год. Статья называлась «Больше инсультов не будет» и рассказывала о необычном аппарате, сконструировать который задался целью молодой физик Валерьян Володин. Этот аппарат, если удастся его создать, сможет вместо таблеток регулировать артериальное давление, быстро приводить его в норму, регистрировать опасные бляшки и тромбы в любом участке человеческого тела и производить массу других полезных действий. В статье, написанной некой журналисткой Таракановой, приводились и куски из интервью с Володиным. Один абзац Скопин выделил зеленым маркером. В нем Володин говорил: «Я только опасаюсь обратного эффекта, потому что, как любой вид энергии можно использовать в разных целях, так и волновую, магнитную энергетику можно направить во вред человеку: не погасить, к примеру, тот же скачок артериального давления, который способен вызвать инсульт, а, наоборот, вызвать его. И в данное время меня весьма тревожит именно эта проблема. Я бы не хотел создать аппарат, который стал бы смертоносным оружием».
— Ты читал? — спросил Турецкий у Меркулова.
Костя кивнул.
— А кто эта…
— Я разыскал ее и говорил с ней, — тотчас подхватил Скопин. — Она узнала о Володине и его изобретении от Клюквина, с которым случайно познакомилась на каком-то концерте. Тот пробовал ее закадрить, поэтому и разболтал о том, что чертежи фактически готовы, и они начали сборку этого аппарата, но Минздрав почему-то отверг их предложение, хотя раньше был весьма заинтересован и хотел выделить часть денег. Поэтому кто теперь даст деньги и чем все закончится — неизвестно. Володин даже сказал им, — а их осталось четверо, таких энтузиастов, — что если государство откажет им в субсидиях, то он вложит свои накопленные средства. Кое-что у него было, он запатентовал больше полусотни разных технических изобретений и открытий, поэтому деньги у него водились, потом хотел продать дачу, машину, ну и так далее. Когда Тараканова с ним встретилась, вопрос еще не был решен, но Володин уже склонялся к тому, что вложит свои деньги. Он даже ей сказал, что так, наверное, будет лучше, тогда он сам решит, в чьи руки передаст аппарат и добьется, чтобы он не был использован во вред человеку. Больше она ничего не знала. Через год она попыталась найти Клюквина и Володина, но телефоны, которые у нее были, не отвечали. Вот пока вся информация. Я пытаюсь через компьютер Академии наук найти кого-нибудь из этой четверки, но пока безрезультатно.
Вошла секретарша Меркулова, принесла факс, положила перед ним. Константин Дмитриевич несколько раз прочитал его, нахмурился.
— Старостина и Клюквина можешь вычеркнуть из списка разыскиваемых, — мрачно ответил Турецкий. — Их убили. Остались в живых только Тюменин и Володин. Если, конечно, они носят те же фамилии, — добавил Александр Борисович. — И те же лица…
Скопин внезапно вспыхнул, подался вперед.
— Это хорошая мысль относительно лица! — проговорил он.
— В смысле? — не понял Меркулов.
— Маэстро прав, — Лев кивнул на Турецкого. — Володин, скорее всего он, мог сделать пластическую операцию и сменить фамилию. Но если последнюю угадать трудно, то лицо вычислить легче!
— Как это? — удивился Александр Борисович.
— Мне только будет нужна его старая фотография.
— Она у нас есть.
— Прекрасно! Видите ли, хирург, который берется за такую пластическую операцию, исходит из особенностей данного лица, которое при небольших изменениях можно сделать неузнаваемым. У моего приятеля, он медик, есть такая программа. Мы зададим ее и получим несколько новых лиц Володина, постараемся угадать, какое бы он выбрал, ну а найти человека, имея лицо, уже дело техники… — Скопин посмотрел на Турецкого и улыбнулся. — Я не думаю, что он подался в дворники или рэкетиры. А крупных научных сред обитания не так уж много. Через два дня мы либо его отыщем, либо поймем, что в России его нет.
Турецкому нравилась хватка Левы, его импульсивность и умение точно выбрать путь поиска. Он даже внутренне немного завидовал своему бывшему стажеру, а ныне коллеге, из которого года через три может получиться талантливый следователь. Он переплюнет их с Грязновым и станет весьма ценным «важняком». Кадры надо растить. Александр Борисович, думая о Володине, и внешне представлял его себе таким, как Скопин: легким, подвижным, спортивным, в простой ковбойке, с короткой стрижкой, с открытым улыбчивым лицом, обаятельным, с серыми вдумчивыми глазами.
Скопин взглянул на часы и резко поднялся. Он вообще не мог долго усидеть на одном месте, точно вместо сердца у него был реактивный моторчик, заставлявший его постоянно двигаться.
— Меня ждет академик Оболенский через пятьдесят минут, это все к нашему вопросу, поэтому я, наверное, побегу… — заторопился он.
Турецкий снова почувствовал ревнивый укол самолюбия: он только что, слушая Леву, вспомнил про Оболенского, который вчера должен был прилететь из Парижа. Александр Борисович вчера вечером звонить не стал, давая старому академику возможность насладиться встречей с молодой женой, Турецкий успел узнать и это. А у Левы, видимо, этих комплексов не было напрочь, он взял да и нахально позвонил вчера и забил, стервец, время встречи. Впрочем, теперь, когда пришел Скопин, незачем суетиться.
— Передай привет Игнатию Федоровичу, — ласково улыбнулся Александр Борисович. — Мы немного знакомы. И скажи Тане, его жене, что, в связи с тем что приехал ты, срочность моей встречи отпадает.
— Так вы тоже… — Скопин улыбнулся и не договорил.
— Не забудь купить цветы, это располагает к доверию, старик жутко любит свою молодую жену и оценит твой жест, — напомнил Турецкий.
— Спасибо за подсказку, я, кстати, собирался это сделать, — ответил Лева, ретируясь уже к дверям. — Где вас вечером можно будет найти?
— Я тебе сам позвоню.
— Все, пока!
Скопин убежал.
— Подметки на ходу рвет, стервец! — не выдержал Турецкий и закурил, пододвинувшись к кондиционеру.
— Да, способный парень, — кивнул Меркулов.
— Ты покажи статейку генеральному, чтоб он не косил взглядом, — попросил Турецкий, кивнув на «Технику — молодежи». — А то я чувствую, он хочет как можно скорее закончить это неприятное дело.
Меркулов согласно качнул головой, пододвинул другу факс, пришедший двадцать минут назад. Послание было из Красноярска. В нем сообщалось, что сегодня утром тремя выстрелами в упор был убит генеральный директор Красноярского алюминиевого завода и председатель совета директоров объединения Токмаков. В факсе была изложена просьба о передаче этого дела «важняку» Турецкому, который еще неделю назад попросил Красноярскую краевую прокуратуру усилить охрану Токмакова, так как располагал фактами о возможном покушении. «Не исключено, — сообщал прокурор Красноярского края, — что преступная ниточка ведет в Москву, передача дела старшему советнику юстиции Турецкому ускорила бы раскрытие этого преступления».
— Они проворонили, а виноват Турецкий!
— Откуда у тебя эти сведения? — заинтересовался Меркулов.
— Питер сказал. Когда они стали прослушивать переговоры Женевской группы, то там часто мелькало имя Токмакова, из чего Питер понял, что его хотят убрать, причем исполнитель акции планировался от них. Поэтому он и прилетел и гоняется сейчас за Гжижей и Нортоном. Но на них не похоже. Хотя вполне могло быть, что один из них слетал в Красноярск и сделал свое дело… — Турецкий задумался.
— Возьмешь это дело?
— Я не могу, Костя! На мне же висит дело Шелиша, ясности никакой в доказательном плане, сроки поджимают, а тут еще Кромин. Я собираюсь сейчас смотаться в Боткинскую, — Турецкий погасил сигарету. — Подключи Валю Поздеева. Он мужик опытный, неглупый, аккуратист и все пылинки там соберет, а потом мы вместе с ним помозгуем, если я увижу, что есть московский или женевский след.
